Полковник кивнул в знак согласия. Если честно, ему действительно хотелось довести это дело до конца. А еще услышать о Земле из первых уст. От тех, кто когда-то там жил. И это сладкое, тянущее чувство под ложечкой не давало покоя.
После того, как мужчины попрощались, Брефф Амдфинн смог все-таки поймать мимо проходящую медсестру.
— Кто этот молодой человек? — спросил он украдкой, кивнув в сторону удалившихся фигур.
— Фальх Диттэ, — бросила медсестра и быстро убежала по своим делам.
Брефф опешил. Он не мог поверить своим ушам. Один из самых влиятельных людей Олимпа только что стоял перед ним. Легенда Марса, и одна из его неразрешимых загадок. И, черт побери, было абсолютно неясно, что именно его заинтересовало в этом деле.
Не хватало глаз, чтобы увидеть все. С детским восторгом Медея шла по научному центру Гекаты под конвоем из нескольких человек. Девушка, настолько отвыкшая от величия развитых цивилизаций, воспринимала все остро и с восторгом.
К сожалению, не представилось возможности осмотреть сам город, так как перемещение проходило через телепорт. Этот факт насторожил, но сопровождающие уверили, что теперь с ними все в порядке, а прошлые проблемы решены. После прибытия, прошедшего более, чем удачно, путь пролегал по длинному коридору, на стенах которого проецировались сцены важнейших событий истории Марса. Все, от начала первой колонизации. Многие картины были непонятны и, порой, даже пугающи. Зацикленные голограммы раз за разом воспроизводили заложенный в них сюжет. И так — до бесконечности. Времени рассматривать детально, а, тем более, размышлять об их содержании не выдалось. Остановок никто не совершал.
Коридор выводил к основному зданию комплекса, огромному и еще более величественному. Из разговора с сотрудниками стало понятно, что название «купол Гекаты» являлось, скорее, просторечным, прочно вошедшим в повседневный обиход горожан. Такая аналогия сложилась в силу особенностей архитектуры сооружения. Сам же купол научного центра, словно подтверждая свое название, массивной полусферой возвышался над зданием. Иногда по нему проплывали изображения, отражающие подводную жизнь океана. Многие виды, населяющие водную стихию, выглядели совершенно незнакомо. Вероятнее всего, они выводились уже после второй волны колонизации.
Пол, выложенный из отполированного до блеска искусственного мрамора имел замысловатый узор. Дневной свет, врываясь в помещение, оставлял на нем мерцающие отблески. Из-за прозрачности купола создавалось ощущение, что до неба можно дотянуться руками. Умиротворяющее спокойствие и мягкая шуршащая тишина оплетали все вокруг. Медее нравилось ощущать задумчивость, господствовавшую в университетах. Именно поэтому, когда они с матерью приезжали к бабушке, обязательно навещали ее на работе. Мать Гвенты преподавала генетику положительных мутаций в Афинской академии наук. Внучка садилась вместе со студентами и делала вид, что внимательно слушает. Ее увлеченное «мыслительным процессом» личико выражало крайнюю напряженность. Само же дитя думало, что выглядит очень умным, и весьма этим гордилось. Так же девочка была убеждена, что для того, чтобы сойти за ученую, хватало лишь сделать максимально серьезный вид. Со временем выяснилось, что этого было далеко недостаточно. Особенно, когда Медея сама начала готовиться к поступлению.
Фальх Диттэ возглавлял процессию. То тут, то там сновали научные сотрудники и работники центра, изредка бросающие на идущих беглый взгляд.
Путь оборвался неожиданно. Жестом указав охранникам на одну из дверей, мужчина дал знать, что дальше он справится сам.
— А что, больше никого не будет? — удивленно спросила девушка, лежа в жестком, но на удивление удобном кресле.
— Первые замеры я сделаю лично, — улыбнулся «лечащий врач». — Не бойся, все будет запротоколировано.
— Я не боюсь, — по традиции, ответ прозвучал так тихо, что шепот никто даже и не услышал.
Кабинет оказался очень просторным. Цветовое решение в помещении, выполненное в бело-голубых тонах, как в общем-то и во всем научном центре Гекаты, поразительно напоминало Дифодол-и-Ддидас. По обе стороны от кресла, на котором уже лежала Медея, стояли еще несколько точно таких же. Небольшая панель, находившаяся по правую руку, отражала цифры и символы. На столе, располагавшемся немного дальше, у окна, она сразу заметила занятную вещицу: плоскую стеклянную пластину, внутри которой сиял эллипс. Он немного походил на спиралевидную галактику, только нежно-фиолетового цвета, с небольшими вкраплениями черного. Вполне возможно, она служила лишь украшением, или даже своего рода настольной лампой.
— Прямо как в Дифодол-и-Ддидас, — девушка предприняла робкую попытку разрядить обстановку.
— Что? — отвлекся Фальх, переспросив несколько рассеянно.
Кажется, он снова погрузился в собственные мысли. Прикрепив что-то прозрачное и липкое ко лбу Медеи, мужчина что-то увлеченно изучал в голограммах.
— Говорю, белое и голубое. Как в Дифодол-и-Ддидас, — пояснила подопытная и немного покраснела.
— Ах, да… Мало кто знает теперь, почему были выбраны именно такие цвета. Люди забывают. А мы помним. Все, кто работает здесь. Ты была там? — не отрываясь от работы, спросил мужчина.
— Нет, не была. Только мечтала.
— Сейчас не двигайся, — предупреждение прозвучало слишком поздно, и что-то больно кольнуло в висках.
— Ай…
— Все в порядке. Просто более глубокая детализация ресурсов мозга, — улыбка ученого выглядела настолько же успокаивающей, насколько и безразличной. — У тебя были когда-нибудь галлюцинации, потери сознания без внешних причин, кровотечения из носа?
— Нет, что Вы. Никогда.
— Хм… Странно.
И снова молчаливая тишина. Столько полезного времени, казалось, так неумолимо уходило сквозь пальцы…
— Можно вопрос? — переборов стеснительность, все-таки не выдержала девушка. Любопытство взяло верх. Принцип больше слушать и меньше задавать вопросов дал трещину, продержавшись совсем недолго. Медея знала, что, возможно, выбрала не совсем верный путь, но удержаться уже не могла.
— М?
— Есть такая вероятность, что в университеты Марса примут без Земного аттестата о начальном образовании?
Девушка понимала, что все знания, полученные ею там, на корабле, уже давно устарели. Научные методы за долгое время сна поменялись, состав фауны и флоры, может быть, тоже. Но попытка была не пытка.
— Нашла, о чем сейчас спрашивать, — рассмеялся Фальх, и даже немного отвлекся от своего занятия.
— Но ведь когда все это закончится… — попытка взглянуть на мужчину оказалась провалена, — Нужно стать кем-то…
Жестом Фальх дал понять, что делать лишних движений не стоит.
— Может быть, — после недолгого молчания пространно пробубнил ученый.
Однако, потом, немного оживившись, спросил:
— А чем бы ты желала заняться?
— Либо медициной, либо гидропоникой, — улыбка озарила девичье лицо, теперь смахивающее на детское. — Если честно, я еще не определилась.
— А ты готовилась? Есть знания, опыт?
— Несколько лет. Правда, в лазарете я редко бывала. В основном, работала в отсеке гидропоники, — тихо ответила девушка, — Люди у нас болели реже, чем хотели есть…
Фальх отошел к шкафчику, стоявшему у стола со странной лампой. И вдруг замер. И снова задумался. Девушка смотрела на него, застывшего, будто сломанный робот, и не понимала, что происходит. Стало немного не по себе. К счастью, ученый так же неожиданно ожил, вынув из ящика прозрачную ленту. Разместил ее на остром плече Медеи и снова вернулся в реальность.
— Вполне может быть, — немного запоздало, с загадочной улыбкой ответил ученый. — Сейчас большой провал по кадрам. Можно предъявить этот аргумент в довесок к заявке на гражданство. Думаю, это будет не последним доводом, чтобы убедить судью.
Девушка расслабилась. Видимо, в ленте содержались еще и успокоительные. В глазах забегали юркие мушки, словно она посмотрела на облачное небо.
