— Ничего я не передумал! — Максим покосился на девушку. — Она спит, не видите, что ли? Вы обещали не мешать!
— О, простите великодушно!
Люк захлопнулся.
Но отмазка получилась никуда не годящаяся, потому что Огница приподнялась, разглядывая корзину. Затем и вовсе села.
— Чего он хотел? — требовательно уставилась на Максима. О своей угрозе не разговаривать она успела забыть.
— Угощение принёс.
Он встал, подтащил корзину поближе. Была та тяжёленькая, хозяева не скупились с кормёжкой. И хоть есть после жаркого из козлятины-лейятины пока не хотелось, но аромат от корзины исходил такой завлекательный, что он не удержался. Протянул руку за жёлтым круглым плодом, смахивающим на яблоко.
Впрочем, пах плод совсем не как яблоко. И вкус у него был другой, и консистенция. Под тонкой кожицей пряталась рассыпчатая сочная мякоть, напоминающая дыню.
— И как? — заинтересовалась Огница.
— … хусно, — просипел набитым ртом Максим.
Хотел подобрать сравнение и не смог. Дыня или яблоко тут не годились — не росли они в Добрии. А на лесные ягоды, знакомые девушке, здоровенные ароматные плоды в корзине не походили ни чем.
Внутри яблоко-дыни пряталась маленькая продолговатая косточка. Максим выплюнул ею и тут же потянулся за следующим фруктом — тёмно-синей «сосиской» в ладонь длинной. Этот плод был сладким, как патока, потому он не останавливаясь, схватит следующий — гроздь крупных малиново-красных полупрозрачных пирамидок.
— Смотри, обожрёшься, — хмыкнула Огница, наблюдавшая за процессом неудержимого поглощения.
Но, как говорится, дурной пример заразительный. Не дожидаясь, пока Максим перепробует все виды фруктов, девушка и сама взяла длинную бледно зелёную кочерыжку. Куснула. И ту же сморщилась.
— Фу, мерзость!
Максим недоверчиво посмотрел на фрукт. Предположил:
— Может, его очистить нужно?
Огница колупнула ногтём. И точно, кожица тотчас поддалась, отслоилась, обнажая ярко-оранжевую мякоть с выступившими на ней бисеринками сока. Аромат по хижине пошёл такой, что Максим невольно сглотнул слюну. Девушка лизнула мякоть, потом откусила самый кончик. Подержала во рту, проглотила осторожно. И вторым заходом оттяпала добрую половину.
— Да, недурно. Хорошо эти уродцы устроились. Вкуснее и в Задвери не найдёшь. — Она мечтательно прикрыла глаза. — Эх, если б у нас всё это росло… А ещё лучше — жить тут.
Максим, как раз выудивший из корзины такую же кочерыжку, застыл. С удивлением посмотрел на княжну. А собственно, с чего он решил, что её следует спасать от лупоглазов? С чего он вообще за неё решать вздумал?
— Послушай… — придвинулся ближе.
Он коротко, не вдаваясь в подробности спора о критериях разумности, пересказал разговор с «дочками». Но и всего остального хватало. Огница вытаращила глаза, даже жевать забыла.
— Не поняла, о каких-таких детёнышах они хотят заботиться?
— Ну… у тебя же будут когда-нибудь дети.
Княжна икнула, насилу проглотив то, что было во рту. И отодвинулась.
— Ты… ты это специально придумал, признайся? Чтобы меня…
Она попыталась вскочить, Максим едва успел схватить её за руки:
— Тише! Я ничего не придумывал. И не дёргайся, пожалуйста! Я ещё не всё рассказал. Мне разрешили остаться с тобой только потому, что я им сказал, что мы… жених и невеста, — он перешёл на шёпот. — Но они наверняка подслушивают и подсматривают. Если поймут, что их обманули, меня выгонят из этого мира.
Огница хмыкнула натянуто. Но придвинулась к нему вплотную.
— И что нам делать?
— Нужно усыпить их бдительность. А Шур тем временем…
Максим осёкся. Девушка смотрела на него. Не дождавшись окончания фразы, поторопила:
— Что должен сделать твой Урмшур?
— Не знаю. Он не сказал. Они же смотрели на нас, ты сама видела! И они понимают каждое слово.
В хижине повисла нехорошая тишина. И выражение лица у Огницы сделалось нехорошим. Она презрительно хмыкнула.
— Макс, ты наивный, как ребёнок. С чего ты взял, что этот шерстяной явится тебя выручать? Он же не человек! Он бросил тебя и сбежал. Где твоя карта?
— В сумке. Гуня сторожит…
— «Гуня сторожит»! — передразнила девушка. — Они забрали твою карту и смотали отсюда.
— Нет, Шур не мог так поступить, — помотал головой Максим. — Он верный друг. И зачем бы он твоего пискуна брал, если бы удрать собирался?
— Чтобы тебя, дурака, обмануть. Не веришь? Так позови его, попробуй.
Связаться с Шуром — это была, конечно, дельная мысль. Максим отвернулся к стене, сдавил пальцами выступ на браслете. Вызов не шёл. И могло это означать лишь одно: парного говорителя больше не существовало. Либо его больше не существовало в этом мире…
— Вот видишь, — торжествующе зашипела Огница, — сбежали они! А я тебя предупреждала — не водись с нелюдями.
Максим сидел ошарашенный. Шур сбежал?! Нет, нет и ещё раз нет! Он не мог в такое поверить. Не хотел верить!
С минуту они молчали. Затем княжна снисходительно ухмыльнулась, тронула Максима за руку.
— Ладно, чего уж теперь. Давай думать, как нам отсюда выбираться. Если ты не хочешь забавлять лупоглазых, словно зверушка в клетке. Пожалуй, у меня есть план. В следующий раз, когда они сюда заглянут, уговори одного спуститься вниз. И как только он это сделает — бросайся на него. Ты справишься, они хлипкие, хоть и проворные. А я по верёвке залезу наверх, утихомирю остальных караульных. Главное, всё сделать быстро, чтобы они не успели свои трубки похватать.
Она замолчала, явно ожидая одобрения и восхищения. Но вместо этого Максим спросил:
— А дальше что? Предположим, мы выбрались из клетки. Дальше что делать? Мы же на дереве висим. На очень высоком дереве.
— Ой, там видно будет! В любом случае, я здесь не останусь. Я им не курица-несушка! Лучше погибнуть, чем…
Она шмыгнула носом, отвернулась, не закончив фразу.
План, предложенный Огницей, никуда не годился, это Максим понял сразу. Вряд ли они сумеют из клетки выбраться. А если и сумеют? В незнакомом месте, без оружия, не на земле даже, а чёрт знает как высоко, в самом логове тварей, которые по деревьям скачут не хуже обезьян. Не сбежать им. Разве что зажмуриться и вниз головой…
От подобной перспективы его передёрнуло. И тут же вспомнилось, что сам-то он не пленник. Позвать сейчас караульных, сказать, что передумал, и можно продолжать путь. А Огница… Он попробовал представить себя на её месте, и его вновь передёрнуло. Посильнее, чем в первый раз. Зато она живой останется. И кормят здесь неплохо.
Девушка опять посмотрела на него:
