Напарники посидели еще немного, затем Тони поднялся.
– Сухарей принесу. Натолчем с водой, каша получится.
– Давай дуй, а то я тоже есть захотел. Если б не запас сухарей, уже бы и на магнезию согласился.
Тони ушел, а Джим откинулся в кресле и задремал. В какой-то момент ему показалось, что он видит сон, будто они с Тони в составе штурмовой группы врываются на дифтский крейсер, бегут по бесконечным коридорам, стреляя налево и направо. Добегают наконец до мостика, вышибают дверь и… оказываются на кухне в квартире Джима.
А там его мама готовит оладушки, а рядом с ней сидят родители Тони и полковник Фарковский.
Мать Джима – Глория, улыбается им и говорит: «Ну вот и наши мальчишки, как раз к завтраку подоспели…»
– Эй, приятель! – откуда-то издалека донесся голос Тони.
– Господин капитан! – уже настойчивее произнес он. Джим открыл глаза и с удивлением огляделся.
– Я что, уснул?
– Уснул, приятель, даже не услышал, как я вернулся.
Тони уже успел перемешать с водой сухари, блюдо было готово.
– Что-то приснилось?
– С чего ты взял?
– У тебя слеза на щеке.
Джим мазнул пятерней по лицу и сел ровнее.
– Так что тебе снилось? – настаивал Тони, зачерпывая ложкой кашу из сухарей.
– Да бред какой-то, – отмахнулся Джим и взялся за ложку.
– Дом, что ли, видел?
– Кухню свою. А там мать, твои родители и полковник Фарковский.
– Ну, это не бред… Полковник Фарковский был нам кем-то вроде родителей.
– Может, родителем, а может, и «дядей Эдвардом».
Тони пожал плечами, и дальше они ели молча. После каши попили воды с глюкозой и легли отдохнуть. Джим опять уснул, но на этот раз обошлось без сновидений.
Напарники проснулись часа через два, когда судно стало маневрировать.
За иллюминатором что-то сверкнуло, Джим подскочил к окну. Там удалялась искрящаяся точка.
– Эй, Тони, тут ракета прошла!
В этот момент судно стало резко уходить влево. Джима бросило на иллюминатор, он еле успел ухватиться руками, чтобы не удариться.
Возле борта раскрылся ложный контур, который стал удаляться от судна в противоположную сторону. Через мгновение он исчез в яркой вспышке, и в ту же секунду двигатели заработали на полную мощность, сотрясая вибрациями корпус.
Джим вернулся на место, напарники пристегнулись и стали молча ждать развития ситуации. Минут через тридцать опасность миновала, двигатели вернулись на маршевый режим.
– Хорошо, что машинка у нас шустрая, – сказал Тони после долгого молчания.
– То-то я думал, почему без сопровождения идем.
На место прибыли через два дня в ночь по судовому времени. Джим сквозь сон почувствовал, как «круиз» ткнулось бортом в причал, как вздрогнул корпус от сработавших магнитных захватов. Окончательно просыпаться он не стал, решив подремать до того момента, когда кто-нибудь явится за ними на борт. Но, видимо, в столь поздний час прийти за ними было некому, так что Джим лежал и слушал, как после трехсуточной гонки судно расслабляется, пощелкивая шпангоутами, шелестя в трубопроводах техническими жидкостями и поочередно отключая ненужные теперь насосы и компрессоры.
Постепенно наступала полная тишина, двигатели остывали, а пилот, позевывая, думал о том, как завести разговор со штурманом насчет прошлого проигрыша и представить все так, будто это была шутка, а не игра на деньги. Как-никак половина жалованья.
Однако тишина на судне царила недолго. Вот загудели приводы бортовой двери, и в коридоре заухали чьи-то тяжелые шаги. Им навстречу заспешили шажки полегче, это был худенький агеец.
Гости и пилот остановились. О чем они говорили, слышно не было.
– Тони, вставай, – позвал Джим.
– Я уже давно не сплю, – ответил напарник.
– Ты храпел.
– Это я притворялся.
Тони потянулся и стал длиннее еще на четверть. Потом зевнул и сел на койке.
– Эх, подушку бы еще, этой тахте цены бы не было.
– Ты еще про одеяло вспомни и про кофе с булочкой.
– Да ладно, обошлись бы и без кофе. Морду бы помыть нормально, а то мы всю воду с собой возим. При Фарковском-то нам умели удобства создать. Пусть и не в генеральских каютах катались, но умыться всегда была возможность. И мыло он нам делал.
– Хорошее, кстати, мыло. Он его по каким-то старинным рецептам собирал, из нашенских журналов.
– Единственный человечный канкурт. А тут даже сортира нет, только реакторный отвал. Разве можно в реакторном отвале нормально посидеть? Кроме нас туда только радиоактивные отходы наведываются.
Наконец дверь в каюту открылась.
– Рад приветствовать вас на борту станции, господа офицеры, – с улыбкой произнес канкурт в мундире полковника пограничной службы.
– Здравствуйте, сэр, – отозвался Джим, вставая на ноги. – А как называется станция?
– У нее много всяких названий, но вам они ни о чем не скажут. Прошу следовать за мной, господа, ваш багаж мы уже выгрузили.
Напарники стали быстро собирать те немногие пожитки, что брали с собой в каюту. Джим между делом выглянул в иллюминатор. На выносной причальной мачте «висели» не менее полусотни истребителей. Те, что были в самом конце строя, выглядели сильно потрепанными – с рваными плоскостями и пробоинами в корпусах, значит, где-то неподалеку проходила линия фронта – плоскость соприкосновения войск.
Вначале станция показалась напарникам вполне обычной, таких они повидали десятки. Полсотни ярусов, унылый синеватый свет сверхэкономных светильников, вонь от технических утечек на нижних этажах, суета на средних и сонная апатия на верхних – жилых ярусах. В коридорах роботы-уборщики, холеные адъютанты без своих генералов, лифт с распотрошенным щитком и задумчивый электрик рядом с ним.
Пришлось пройти по этажу до другой кабины.
Там лифт оказался в порядке, и напарники с полковником поднялись на нужный этаж, а когда подошли к двери каюты, у стены в коридоре уже стояли их коробки.
– Отлично, сэр. Вы умеете принять гостей, – сказал Тони.
– Рад, что вам понравилось, капитан, – ответил полковник. – Входите, двери здесь не запираются. Внутри вы найдете все, в чем нуждаетесь, если что-то понадобится, вызывайте меня по интеркому.
Полковник ушел, а Тони толкнул узенькую судовую дверь и первым вошел в каюту, Джим следом. Под потолком теплым желтоватым светом зажглись светильники.
– Неплохо, – сказал Тони, осматриваясь.
Пара кроватей, два стола, а за новенькой перегородкой туалет и душевая – точно такие, как на домашней станции. И самое главное – холодильный шкаф, в котором напарники обнаружили более двадцати различных блюд, синтезированных, вне всякого сомнения, согласно наставлениям полковника Фарковского.
