Засядько помрачнел лицом. Умолк – как видно, в тишине ему было легче смириться с волей старшего по званию.
Он заковылял к встроенному в стену стеклянному шкафчику. Достал оттуда свои форменные брюки, местами изорванные, местами в пятнах засохшей крови. Произвел какую-то неразличимую манипуляцию с пряжкой ремня и извлек из нее твердотельный накопитель величиной с монету.
– Держите, – сказал он мрачно. – Дело номер двадцать четыре. Совершенно секретное.
– Благодарю, – сказал я.
Больше всего на свете я ненавижу все совершенно секретное. Может быть, поэтому я и пошел в пилоты?
Не успел я возвратить Засядько его твердотельную прелесть, как дверь палаты распахнулась и в полосе белого света показалось гладковыбритое лицо Сержанта.
Глаза его жизнерадостно сияли.
«Неужели коньячку тяпнул?» – с тоской подумал я.
Но дело было не в коньячке.
– Вы мне нужны, Шура… Срочно… А потом, буквально через десять минут, вы сможете вернуться к своим товарищами. Да и вообще, имейте в виду, что с этой минуты за их здоровье и судьбу отвечаете вы… Похоже, вы еще не привыкли к этой мысли.
Я обернулся и поглядел на Засядько – дескать, вы слышали? Отвечаю я. Значит, слушайтесь меня теперь, как дети отца.
Походкой страшно авторитетного перца я проследовал за Сержантом. Мы оказались в той же комнате с лазурью на потолке, где я уничтожал несвежие конфеты. Только теперь все в ней несло следы сверхбыстрых сборов.
А на письменном столе важной персоной стоял синий походный рюкзачок, судя по взгорбленному рельефу его стенок, набитый до отказа.
– Я, собственно, хотел попрощаться, – бодро произнес Сержант.
– Попрощаться? А куда… вы?..
– В таких случаях моя бабушка Матрена Афанасьевна говорила «не закудыкивай дорогу».
– А если серьезно?
– А если серьезно, за нами выслан транспорт.
– Выслан наследниками Вохура? – попробовал угадать я. – Учителем Калишем?
Сержант поглядел на меня, как глядели иные кадеты пятого курса, когда я вдруг в разговоре упоминал их пассий из времен, когда они были курсе на первом. «Ты б еще маму вспомнил» – вот что значил этот взгляд.
– Нет. Мир манихеев ни меня, ни моих товарищей больше не интересует. Как и Глагол в целом. Ведь нас ждет новый мир, значительно более волнующий, справедливый и добрый…
– Вы нашли пресловутый «другой глобус»?.. А, погодите! Речь, что ли, идет об окрестностях какой-то из «точек Казимира»?! – проявил памятливость я.
– Именно! Поглядим, так ли у них здорово, как о том сказывают немногие доверенные источники, – с этими словами Сержант надел лямку рюкзака на левое плечо и, особым туристическим движением, вкрутился в правую. – Собственно, наш транспорт уже сел на крыше.
– Могу ли я вас проводить? – спросил я, неожиданно сильно волнуясь.
– Нет.
– Зачем же вы меня тогда позвали?
– Хотел подарить вам, Шура, одну вещь. Никогда не забуду ваши глаза во время нашей первой встречи… В них было что-то ветхозаветное. В общем, этим подарком я хотел бы выразить вам благодарность, – и Сержант протянул мне невзрачные, но тяжелые перчатки из неизвестного мне материала.
– Благодарность? Но за что? – искренне не понимал я, хотя подарок, конечно, взял.
– За то, что у вас покладистый характер, Шура. Это раз. Вот сегодня там, на космодроме возле дамбы, вы могли бы полезть в бутылку, размахивать табельным оружием, качать права… Пришлось бы применять силу, урезонивать вас… А так вы увидели, что мы – нормальные люди, и повели себя как нормальный человек… Я благодарю вас за то, что вы и ваши подчиненные не стали проецировать на нас свое социальное сумасшествие и свою агрессивность… Это дорогого стоит, поверьте!
Я кивнул. Не так уж часто меня благодарили за то, что я – «нормальный человек» с «покладистым характером».
– А еще я благодарю вас, Шура, за то, что вы и ваши товарищи так кстати прибыли…
– В смысле?
– Теперь, когда вы все здесь, я со спокойной совестью могу оставить раненых на ваше попечение. Не будь вас, пришлось бы их просто бросить. А это непорядочно…
– С каких это пор манихея беспокоит такая эфемерная и социально обусловленная субстанция, как порядочность? – не удержался от иронии я.
– Вы нас плохо знаете, Александр. Впрочем, я вам это уже сообщал, – Сержант махнул рукой, словно хотел добавить «что с вас взять, с дураков!», но из вежливости сдержался. – Перчатки неужто не попробуете?
– А?
– Попробуйте перчатки, и я наконец уйду. Иначе мои друзья меня искать начнут.
– А как их «пробовать»?
– Левую перчатку зовут Хварэна, то есть Сила, а правую перчатку зовут Аша, то есть Правда, – голосом усталого экскурсовода, которому не терпится поскорее покончить с экскурсией для школьников, сказал Сержант. – Если надеть перчатки и свести тыльные стороны запястий вместе, пластины из гольмия, которые вшиты в них, образуют единый энергетический контур с магнитным полем планеты. Контур спустя очень недолгое время насыщается и порождает своего рода огненный бич. Если вам интересны научные подробности – поток инверсных монополей Дирака.
«Поток монополей Дирака… Я не сплю?»
Но если в монополях я не понимал вообще ничего (знал только, что их как-то используют в магнитных лазерах – магназерах), то по поводу гольмия мне было что сказать! Все-таки фундаментальное военно-космическое образование – серьезная вещь.
– Погодите, вы сказали, пластины из гольмия? Это ведь очень сильные магниты, да?
– Совершенно справедливо. Но это на обычной планете. На Глаголе гольмий имеет довольно умеренные магнитные свойства, зато входит в состав ряда артефактов естественного происхождения. Артефакты эти ведут себя крайне странно с точки зрения наших бытовых ожиданий. И не спрашивайте меня – почему.
– Хорошо, не буду. Так вы что-то говорили про поток монополей Дирака…
– Да. Практически же это означает, что перчатки передают на сотню метров достаточно энергии, чтобы мгновенно испарить центнер воды. Я пользовался этими перчатками двадцать один раз и никогда не жалел, хотя голова после них, конечно, побаливает, как после бессонной ночи… Это – настоящие перчатки крутого мужика. Дают врагам почувствовать бремя вашей личной правды… Так вы будете пробовать или нет?
– Да.
– Надевайте.
Во мне боролись два чувства – любопытство и осторожность. Но любопытство, конечно, победило.
Моя левая рука проскользнула в тугую перчатку первой. Правая – за ней.
Тут же между моими ладонями словно бы поселилась и заерзала махонькая шаровая молния.
– Только на меня заряд не направляйте, я вас умоляю, – Сержант обаятельно скривился. – Вон фикус в кадке возле дверей – он все равно засох! Можете его пощекотать.
