Кровник видел зенитные установки, на гусеничном ходу выставленные, словно в музее под открытым небом, передвижные госпитали с красными крестами и где-то за ними – шеренгу самолетных хвостов с красными звездами. А за ними – передвижные радарные станции. Ряды пушек, минометов, гаубиц.
– Твою мать, – сказал Кровник. – Где ты все это набрал?
– Вынь морковку из ушей! – воскликнул генерал. – Я кому сейчас всю дорогу рассказывал?! Ты меня слушал вообще?!
Полевые кухни дымились тут и там. Кровник ощутил запах солдатской каши с тушенкой. Рот его наполнился слюной. Он судорожно сглотнул.
– Это весь зарубежный арсенал Советской Армии, – генерал смотрел в окошко. – Почти весь… то, что осталось после вывода наших войск из Германии, Чехословакии, Румынии, Польши… Наши бывшие друзья по Варшавскому Договору пнули нас под зад ногой вместе со всем нашим добром… Варшавского Договора больше нет, друзей нет, а добро есть… И оно все у меня… Понял? Ему же надо где-то храниться?
Кровник кивнул.
– Ну, вот и хранится тут. А я рядышком… Присматриваю, понял?
Генерал постучал пальцем по пуленепробиваемому стеклу:
– А самое главное – все эти люди. Их после вывода войск куда дели? Жилье им дали? Общежития? Их вывели и никуда не ввели… Их в чисто поле, в палатки вместе с семьями – вот куда. Вместе с детьми и женами. Нормально? Просто млять кусок брезента вместо крыши над головой. Даже дров не дали. Живи как хочешь… А лучше сдохни…
Генерал протер стекло рукавом:
– Я тебе говорю: суки в генштабе не ожидали от меня такой прыти… Я сам не ожидал… А это уже что-то да значит…
Он хрипло рассмеялся:
– Пока они себя орденами и погонами увешивали, бригаду мою на Дальний Восток из Приднестровья гнали. А я сюда заявился. Охраны тут взвод был. Начали уже, падлы, пулеметы с брони скручивать и игнатовским продавать… Я всех на губу, все под свою охрану. Объяснил, кто теперь тут хозяин. Игнатовские не поняли, приехали на разборку. Я с ними разговаривать не стал. Рота мотопехоты. Огонь на поражение. Разборок больше не было…
Броневик генерала свернул вслед за головным БТР. Кровник увидел невысокий лысый холм. Древний курган. Один из тех, в которых – судя по популярным телепередачам – кочевники хоронили воинов. Флагшток с красным знаменем на самой вершине. Палатка рядом с флагштоком.
– …Потом как-то утром дежурный докладывает: приближается колонна танков. Я своих по тревоге боевой поднимаю… Оказалось, расформированная танковая часть… технику пригнали списанную… Переночевали ночь с нами и остались… Потом инженеры военные завернули – понтонные переправы сдавать… Думали, их на металлолом тут порежут… Посмотрели и тоже остались… За ними еще одна часть попросилась, и еще одна… Артиллеристам – им что под Владикавказом в поле стоять, что здесь. Здесь веселее… А московским в штабе не до этого было. Пропустили они как-то этот момент. Когда опомнились – расстроились. Поздно. Поживиться нечем. Ничего здесь больше взять нельзя, продать нельзя… Здесь Военная Республика Генерала Черного. Дружить со мной хотят. Только я со ссыкунами не дружу. Недавно целой делегацией наведывались, все в лампасах, погоны золотые… Уговаривали…
– На что уговаривали? – спросил Кровник и увидел, что передний БТР замедляет ход. Следом за ним затормозил и автомобиль генерала.
– Не твоего ума дело, – улыбаясь, сообщил ему Черный и кивнул в сторону двери, – Двигай давай на выход. Приехали…
Кровник спустился по узкой лесенке, помог слезть девочке, осмотрелся по сторонам: они остановились у подножия холма, который он наблюдал ранее. Красное знамя слегка шевелилось на слабом ветру. Рядом с флагштоком держа оружие «на караул», стояло двое казачков.
– Здорово орлы! – громко Черный.
– Здравия желаем товарищ генерал! – звонко в ответ.
– Дежурный! – генерал довольно улыбался. – Ко мне!
Непонятно откуда взявшийся мальчишка в форме без погон возник перед Черным. Выпрыгнул, как черт из табакерки. Отдал честь.
– Дежурный по штабу рядовой Семенов, товарищ генерал!
– Вольно, – сказал генерал и, отодвинув Кровника в сторону, положил руку на плечо девочки:
– Возьми-ка ты эту даму, Семенов, и отведи в палатку к юным сестрам милосердия…
– Эммм… минуту! – сказал Кровник.
– Головой за нее отвечаешь, – продолжил генерал, не слушая его. – Девочка глухонемая, с уставом и внутренним распорядком не знакомая, наша гостья… Накормить, обогреть, спальное место выделить… все ясно, рядовой Семенов?
– Так точно товарищ генерал!
– Выполнять…
– Минутку!.. – повторил Кровник и взял девочку за руку. – Куда это? Она со мной будет.
– Нет, – покачал головой генерал Черный. – Ей с тобой нельзя.
– Почему это?
– Потому что ты сейчас в баню с голыми мужиками купаться пойдешь, а потом бухать…
– С какими мужиками? – спросил Кровник.
– Со мной, бестолочь, – сказал генерал Черный и протянул руку к Ворону. – Дай сюда чемодан!
Сколько времени прошло?
Неизвестно.
Невозможно вспомнить.
Он помнил дощатую, пахнущую прелым деревом душевую кабинку. Как жег его кожу воздух после того, как он окатил себя ведром кипятка. Слышал, как шлепаются на доски под его босыми ногами крупные капли.
Он, боясь, что выскользнет, осторожно – пальцами обеих рук – взял новенький брусок солдатского серого мыла. Приложил его к носу и понюхал. Мыло пахло мылом. Кожа покрывалась пупырышками со скоростью сто в секунду. Холод начал пощипывать уши. Второе ведро парило рядом с пустым первым. Кровник медленно мылился, слушая людские голоса и шум моторов за стенкой из толстой фанеры. Раздул щеки, зажмурился и вылил на себя оставшуюся воду. Вытерся несколькими армейскими вафельными полотенцами.
Генерал ждал его снаружи.
– Ну как? – спросил он.
– Во! – Кровник показал ему большой палец. – А ты чего? Передумал?
– Я не… – сказал генерал. – Я-то чистый…
Они двинулись вверх по склону кургана и очень скоро достигли генеральской палатки, стоящей на самой вершине. Кровник услышал истерический поросячий визг и, обернувшись, увидел, как два крепыша-сержанта сбили с ног крупную свинью, стоящую в небольшом загончике под маскировочной сеткой. Они крепко схватили животное за копыта, удерживая его на спине. Большой человек, раздетый по пояс, весь покрытый черным курчавым волосом, перестал точить штык о большой камень, торчащий прямо из земли. Он даже не перепрыгнул – переступил забор и, почти не целясь, с ходу всадил штык свинье в сердце. Кровник поморщился: визг достиг ультразвука и тут же превратился в предсмертный хрип. Он увидел, как штык, окрашенный кровью, с чавкающим звуком извлекли из подергивающегося тела. Подставили трехлитровую банку под дымящуюся струю крови, хлынувшую из раны.
