нечто невообразимое, весь в пылище и грязи, но мне сейчас не до него.
Подбегают несколько солдат.
– Что стоите, братцы? – кричу им. – А ну – помогай!
Вместе с ними мы разбираем завалы, но, увы, капитана под ними не находится. Не знаю как, но он ушел, причем у меня из-под носа.
Матерюсь, как портовый грузчик, и умолкаю лишь тогда, когда вижу перед собой встревоженное лицо Софьи.
– Николя! Вы как?! – спрашивает она, вновь забыв о субординации.
– Со мной все в порядке. Но куда делся этот долбаный… простите, Софья Александровна, капитан?!
– Его здесь нет, – констатирует факт санинструктор.
– Вот зараза!
Вспоминаю про китайца с пухлым портфельчиком, оборачиваюсь – тот замер на месте ни жив, ни мертв.
Подхожу к нему, протягиваю руку.
– Отдай.
Китаец испуганно прижимает портфель к себе.
– Кому сказано – отдай! – требую я.
– Холосо, холосо! Не бей, насяльника!
– Посмотрим на твое поведение, – бурчу я.
Китаеза, скорее всего, не при делах, но проверить его все равно надо, поэтому показываю солдатам, чтобы не спускали с него глаз.
Портфель запирается на замок с ключиком. Само собой ключа у меня нет, зато находится нож с острым лезвием.
Срезаю на хрен всю эту канитель, заглядываю внутрь.
– Ахренеть!
Хренеть есть с чего. В портфеле аккуратно уложены желтоватые шашки, брусочек к брусочку.
Пироксилин? Динамит? Тротил?
Аккуратно скребу одну из шашек пальцем, облизываю. И тут же сплевываю. Мерзкая химическая горечь – шимоза, известная так же, как мелинит. Японская взрывчатка. Очень чувствительная к ударам, к тому же при взрыве выделяющая нехило так ядовитых удушающих – газов…
А вот и взрыватель: внутри стеклянной посудинки, заполненной прозрачной жидкостью, туго натянута проволочка, удерживающая подпружиненный ударник. Зуб даю – в посудинке какая-нибудь кислота, постепенно разъедающая проволоку. Разъест – ударник сработает и ба-бах! Вот только где этот ба-бах должен был сработать?
Слава богу, тут и сейчас пока еще не додумались делать неизвлекаемые детонаторы, инициирующие срабатывание адской машинки при малейшей попытке их извлечь.
– Что здесь происходит?
Поднимаю голову – передо мной поручик с парой вооруженных солдат.
– Вы кто?
– Штабс-ротмистр Гордеев. Пытались задержать японского агента с «адской машинкой», – киваю на останки портфеля «Рассохина», набитые шимозой, – Проводите меня в контрразведку к подполковнику Николову.
– Конечно, господин штабс-ротмистр… – Поручик с тревогой смотрит на портфель-бомбу.
– Не бойтесь, поручик, взрыватель у меня в руках, – демонстрирую офицеру стеклянную посудинку с проволочкой. – Портфель безопасен. Но ронять его все-таки не рекомендую. Шимоза очень чувствительна к ударам.
Солдатам своим поручик не стал доверяться, с величайшим бережением потащил портфель со взрывчаткой собственноручно.
– Умеете вы отличиться, Николай Михалыч, – хмыкает Николов, оглядывая мой некогда парадный мундир, а теперь грязные и рваные лохмотья.
– Приключения сами меня ищут, Сергей Красенович, – развожу руками. – А что делать?
– Продолжать в том же духе, – улыбается он.
Открывается дверь кабинета Николова, солдат вносит поднос с тремя стаканами чая в подстаканниках, сахарницей, тарелкой с бутербродами, ставит на стол, рядом с расхристанным портфелем лжекапитана со взрывчаткой.
– Угощайтесь, – Николов делает приглашающий жест, – и вы, мадемуазель Серебрякова.
– Благодарю, господин подполковник, – Соня благодарно кивает, – а то господин штабс-ротмистр только обещал бедной девушке угостить ее обедом в ресторане.
Вроде и упрек, а в глазах так и пляшут лукавые бесенята.
– Я распоряжусь доставить еду из ближайшего приличного заведения, – обещает Ни-колов.
Смотрит на меня с печалью.
– А вот что делать с вашим мундиром, штабс-ротмистр, даже не представляю… В таком виде показаться командующему и наместнику Дальнего Востока… Просто невозможно.
– Командующему? Наместнику?
– А вы не знали причину вашего вызова в штаб?
– Нет. Сказали только – быть в парадном мундире.
Николов хмыкает.
– И вы просто выполнили приказ, не поинтересовались, в честь чего нужно явиться при параде?
– Н-ну… – бросаю взгляд на Соню, деликатно отщипывающую крошки от бутерброда, словно птичка клюет, – я человек военный. Есть приказ – выполняю, не спрашивая.
– Не кокетничайте, штабс-ротмистр, – усмехается контрразведчик, – когда вам было надо для дела, вы приказов не ждали или задвигали их в дальний уголок. Ведь победителей не судят, так?
Покаянно развожу руками:
– Все-то вы, Сергей Красенович, прозреваете насквозь, словно рентген.
– Рентген? – удивлению Сони нет предела. – Вы имеете в виду нобелевского лауреата девятьсот первого года по физике доктора Рентгена и его Х-лучи?
Вот ведь, опять чуть не спалился. Хорошо, что Ре́нтген или Рентге́н уже сделал свое открытие.
– Да, Софья Александровна, именно его. Они же все просвечивают насквозь, как проницательный глаз господина подполковника.
– Так вот, Софья Александровна, – ваш командир штабс-ротмистр Гордеев вызван в штаб армии для вручения ему ордена Святого Владимира четвертой степени с бантом и мечами за проявленный в боях героизм.
Соня непроизвольно охает. А Николов, выдержав некоторую паузу, словно корифей подмостков Московского художественного театра, продолжает:
– И для торжественного вручения новых погон следующего воинского чина – ротмистра.
Офигеть… растем, однако. В моих новых погонах при одном просвете звездочек уже не предусмотрено.
– Вот скажите мне ради всех святых, любезная Софья Александровна, возможно ли представить перед светлы очи генерал-адъютанта Куропаткина и наместника государя на Дальнем Востоке адмирала Алексеева такого оборванца, пусть и героя до мозга костей?
Соня строго мотает головой, а в глазах так и пляшут смешинки.
– Никак невозможно, господин подполковник.
– И что прикажете делать? У нас до назначенного времени полтора часа. Отстирать и починить?.. Или построить вашему командиру новый парадный мундир?
Соня окидывает меня критическим взглядом.
– Нас спасет только чудо… Или кто-то из офицеров схожего телосложения и роста, кто согласился бы одолжить Николаю Михалычу на непродолжительное время свой мундир.
– Видите, штабс-капитан, сколь ценное у вас пополнение? Мадемуазель санинструктор не только хороша, но практично умна и находчива.
Николов тянется к звонку, чтобы вызвать адъютанта и отдать соответствующее распоряжение…
– Стойте! – меня осеняет неожиданная мысль, – Мундир не уйдет. У нас другая проблема – кого хотел взорвать лжекапитан Рассохин своим портфелем с шимозой?
– Неужели вы думаете, что… – кажется, Николова посетила та же мысль, что и меня.
Подполковник бледнеет.
– Конечно. Одним портфелем двух зайцев угробить: и Куропаткина, и Алексеева, обезглавить армию.
Николов хватает колокольчик со стола и ожесточенно трясет им. В распахнувшуюся дверь влетает адъютант.
– Немедленно проверить, не записан ли сегодня на прием к командующему и наместнику капитан Рассохин из…
– Из сибирских стрелков, – подсказывает Соня.
– Выполняйте.
Адъютант щелкает каблуками, наклоняет в легком поклоне голову с аккуратным пробором и испаряется из кабинета. Его сменяет пара солдат с исходящими паром судками.
Есть не хочется, ковыряюсь в еде, в отличие от Николова с Соней, проявляющих завидный аппетит.
