медпункта наблюдался аншлаг.
Цирус не может сдержать улыбку.
– Ничего смешного, поручик!
– Виноват!
– Все мы виноваты. Значит так: пока эскадрон не превратился в инвалидную команду, отдайте распоряжение всем командирам взводов: отпускать нижних чинов к фельдшеру только в самых крайних случаях.
– В каких именно?
– Например, если убьют.
Поручик понимающе кивает.
– Ясно. Я распоряжусь.
Остальные поручения – обычная мелочовка, что и как нужно делать – Цирус знает не хуже меня.
Иду готовиться к поездке в город.
На пути попадается берегиня. Беру под козырек.
– Доброе утро, Софья Александровна.
– Здравствуйте, Николя!
Многозначительно хмыкаю.
– Простите, господин штабс-ротмистр, – поправляется она.
Хоть мы и вроде как знакомые с детства – панибратство в армии необходимо душить на корню. Это вчера я дал вольноопределяющейся некоторые послабления, а с сего дня начинается нормальная повседневная армейская жизнь. Иначе никак.
– Софья Александровна, скажите – почему вас не было на утреннем построении эскадрона?
Она недоуменно машет большими, похожими на крылья бабочки, ресницами.
– А что – это обязательно?
– Разумеется, – вздыхаю я. – На вас форма и погоны, теперь вы подчиняетесь тем же правилам, что и остальные военнослужащие. Поэтому прошу вас обязательно присутствовать на утреннем разводе и вечерней поверке. Конечно, если в этот момент вы не будете заняты какой-нибудь операцией…
– Вы такой строгий, Ник… господин штабс-ротмистр. Никогда не видела вас таким прежде…
– Ну так как, Софья Александровна?
– А разве у меня есть выбор?
– Выбора у вас нет, – сообщаю я.
Она немного мнется, хочет задать какой-то вопрос. Я не собираюсь требовать от нее выполнения всех требований устава и обращаться ко мне по форме.
– Что-то хотели спросить?
– Да. Вы хотели вчера поговорить со мной вечером о вашей семье.
– Планы изменились. У вас было слишком много пациентов, вы наверняка устали, и я не захотел лишний раз вас тревожить. Мы еще обязательно с вами поговорим, а пока, – виновато развожу руками, – вынужден с вами проститься…
– Едете в город?
– Да.
– Тогда, может, возьмете меня с собой?
– А вы успеете собраться за пятнадцать минут?
– Да-да, конечно! – не дожидаясь моего разрешения, она убегает.
Многозначительно гляжу ей вслед. Будь на ее месте кто-то другой, сидеть бы голубчику на гауптической вахте…
Конечно, в отведенные ей четверть часа Софья Александровна не вписалась, да я и не особо на это надеялся. Женщины есть женщины. Против природы не попрешь.
Вместе едем верхом.
Она уверенно держится в седле, а в форме, которая по-женски умело подшита и укорочена в нужных местах, выглядит просто сногсшибательно, я бы даже сказал – секси. Единственное, что ей мешает – длинные роскошные волосы. По-хорошему от них стоило бы избавиться, все-таки в полевых условиях за ними ухаживать сложно, но, вероятно, у берегинь есть какие-то свои способы, и потому прическа не выглядит растрепанной, а волосы грязными.
И вообще Софья Александровна очень даже секси. И дело отнюдь не в том, что после длительного пребывания в исключительно мужском обществе каждая женщина выглядит сногсшибательно. Просто есть в ней что-то приятное моему глазу.
Да, может, она не соответствует всем нынешним канонам красоты, но в стандарты моего времени вписывается идеально. Тот же носик добавляет пикантности ее лицу, а длинные изящные ножки заставят удавиться от зависти всех топ-моделей двадцать первого века.
– Брали уроки верховой езды? – затеваю светскую беседу я, чтобы заодно и скоротать поездку.
– Ездить верхом я научилась еще в имении. Но вы правы, потом, когда училась в Петербурге на медицинских курсах, посещала еще и Манеж.
– Петербург… Манеж… – мечтательно говорю я. – Ну и как там вообще – в России? Мы тут практически оторваны от Большой земли, новости поступают с запозданием… В общем, живем как в глухом лесу.
– А вы знаете, что Антон Павлович скончался в прошлом месяце?
– Антон Павлович? Кто-то из наших общих знакомых или родных?
– Можно сказать и так. Антон Павлович – Чехов.
– Ох…
– Да, это настоящая беда для мировой литературы. А ведь он хорошо знавал дядю Ваню и неоднократно гостил у нас в имении… Да и вы с ним встречались, когда были юнкером и приезжали домой на побывку. Вы еще показывали ему какие-то свои рассказы, Антон Павлович читал их и вас даже хвалил. Говорил, что у вас есть талант.
– У меня? Талант?
– Представьте себе – да!
Удивленно качаю головой. Скорее всего, Антон Павлович просто проявил свойственную ему деликатность и не стал разносить в пух и прах сочинения молодого и глупого юнкера.
– А еще в Петербурге и Москве неспокойно. Рабочие волнуются, многим не нравится, что война затянулась…
– Что, все ожидали, что мы через неделю будем высаживать с кораблей десант в Токио?
– Нет, но ожидания были совсем другие, а тут Порт-Артур в осаде, досадное отступление…
– Мы столкнулись с серьезным и подготовленным противником. Война не будет легкой прогулкой. И да, если мы хотим в ней победить, придется многое изменить, и в армии, и в обществе.
– Мне встречались люди, которые всерьез говорят, что будут рады, если мы проиграем войну.
– Таких людей принято называть предателями. Честный человек никогда не пожмет предателю руку! – резко бросаю я.
Меня начинает потряхивать от злости. Господи, как знакома эта прослойка борцунов за мир и за все хорошее против всего плохого, которые готовы пойти против родной страны ради призрачных идей. Наши враги используют таких на всю катушку, просто поездив по ушам или кинув косточку с барского стола.
Какой бы тебе ни казалась твоя Родина, в трудные минуты ты должен быть всецело на ее стороне.
– Приятно видеть прежнего Николая из моего детства, – улыбается Софья. – Хоть тут вы не изменились… Помню, когда мне сказали, что вы добровольцем поехали сражаться за буров в их войне с англичанами, я ни капли не удивилась. Коля, которого я знала, не мог поступить иначе.
Выходит, память настоящего Гордеева не обманула, он и впрямь был за «рекой», в данном случае – Оранжевой. И, похоже, на самом деле взял когда-то в плен Черчилля.
– Жаль, что я ничего об этом не помню, – непритворно вздыхаю я. – Ни про Антона Павловича, ни про войну…
– И меня вы тоже не помните?
– Увы…
– Вы давно не приезжали домой, письма пишете очень редко… Ваши родители просто извелись от тоски по вам…
– Как они?
– В полном здравии. Ваш папенька мечтает выписать из Америки какой-то чудо-трактор. Считает, что в будущем пахать землю будут не лошади, а техника. Над ним даже немного подшучивают из-за этого. Чудит, говорят… А ваша матушка все так же хлопочет по хозяйству. Про вашего брата и сестру,
