такого надругательства, разлетевшись на множество осколков. Череп здоровяка оказался гораздо крепче, но всё равно удара хватило, чтобы слуга с грохотом рухнул на пол.
Сидящий слева парень попытался вскочить, но нарвался на удар локтем в нос и на некоторое время выбыл из драки. Четвёртый слуга оказался проворнее и почти успел встать на ноги, когда ему в солнечное сплетение прилетел кувшин с пивом. Охнув, бедняга упал на четвереньки и отчаянно заперхал, стараясь вдохнуть воздуха.
Здоровяк оказался на диво крепким. Удар, отправивший бы любого другого в нокаут, лишь на краткий миг вывел его из строя. Подскочив, словно подброшенный пружиной, детина кинулся на Стрижа, протягивая руки, чтобы схватить полуухого гада и свернуть в бараний рог.
Увернувшись, Лёха подставил бугаю подножку и, когда верзила полетел носом в пол, добавил ему кулаком по загривку. А потом влепил ногой в промежность парню с расквашенным носом. Тот тоненько взвыл и лёг на пол в позу эмбриона, враз позабыв про пострадавший орган обоняния.
Слуга, из-за которого всё завертелось, наконец проморгался от попавшего в глаза пива. Оценив ситуацию на поле боя, он кинулся прочь, но брошенный Лёхой табурет сшиб беглеца на пол.
— Убью, — прорычал здоровяк, вставая на четвереньки и тряся головой, словно баран после сшибки.
«Силён!», — мысленно похвалил его Стриж, подхватывая второй табурет.
Изделие местных мебельщиков, описав красивую дугу, состыковалось с черепом бугая, наконец отправив его в отключку.
— Всё, всё, пощади! — просипел ушибленный кувшином, держась одной рукой за живот и выставив вторую в умоляющем жесте.
— Сиди и не рыпайся, — грозно прорычал Стриж. — Э, куда?
Окрик предназначался ревнителю правил, пытавшемуся ретироваться на четвереньках.
Догнав его в два шага, Лёха пинком перевернул жертву на спину и задушевно спросил:
— Ну что, хам навозный, есть ещё желание мне указывать?
Парень молчал, с ненавистью глядя на неожиданно грозного полуухого. Лёха довольно оскалился и примерился для удара.
— Нет, — торопливо выдохнул слуга.
— Хорошо, этот урок ты усвоил, — с некоторым разочарованием проговорил Стриж.
Ему хотелось размазать кого-нибудь ровным слоем по стене, но здравый рассудок напоминал, что смертный приговор эти четверо не заработали.
А жаль…
— Как думаете, — обуздав злобу задушевно спросил Лёха, — стоит рассказать господину капитану, за кого вы глотки драли во время дуэли госпожи Райны?
Двое пострадавших перестали стонать. Моментально заткнувшись, они с ужасом вытаращились на обидчика. Похоже, гнева капитана слуги боялись, как огня. Неудивительно — характер у одноглазого крутой, а уж за своих близких он любого порвёт на лоскуты.
— Это всего лишь ставки, — жалобно прогнусавил парень с разбитым носом.
— Вот капитану и расскажете, что это — всего лишь ставки, — зло прорычал Стриж. — Или самому спустить с вас, сволочей, шкуры?
Он демонстративно задумался.
Троица слуг с мольбой смотрела на него, забыв про боль.
— Ладно, живите, — нехотя разрешил Лёха. — Но если ещё хоть раз пасть откроете — пожалеете, что господину капитану в руки не попали.
И, не дожидаясь ответа, вышел в кухню.
— Что там за грохот? — уперев руки в бока, поинтересовалась Хлоя.
— А, да эти придурки из-за карт сцепились, — отмахнулся Стриж. — Пришлось разнять и вразумить.
— Не прибил? — прищурилась повариха.
— Упаси Древние, — совершенно искренне ответил Лёха. — Я ж не демон какой.
Хохот Белочки был таким громким, что на миг показалось, будто его слышали все на кухне.
— Благодарствую, — улыбнулся Стриж, принимая котомку с едой у подбежавшего поварёнка.
И, кивнув Хлое на прощание, пошёл к конюшне, не дожидаясь дальнейших расспросов.
На душе заметно полегчало.
Во дворе охотничьего домика вовсю кипела работа: восстанавливали разрушенное во время разыгранного для Кьеля представления.
Оба пустотника стояли у козел, обтёсывая доски, и оживлённо беседовали. Вернее, говорил в основном Максимилиано, ухитряясь разом жестикулировать и работать рубанком не хуже, чем языком. Арес же больше слушал, причём с явным интересом. Похоже, тиаматец нашёл подход к искусственному солдату. Не зря же говорят, что совместный труд сближает.
Увидев Мию и Лёху, Максимилиано обрадованно улыбнулся и, воздев руку с зажатым рубанком, проорал:
— Приветствую вас, друзья!
Репликант ограничился хмурым взглядом и продолжил работу. Татуировки-переводчика на его руке всё ещё не было.
Стриж посмотрел на крыльцо, белеющее свежими досками на месте выбитых и сказал Мие:
— Чёрт, даже как-то неудобно их отсюда срывать. Вон как впахивают, прям папы Карло натуральные.
— У ребёнка должен быть один папа! — нахмурилась эльфийка. — И одна мама!
— Папа Карло и есть один папа у Буратино, — успокоил её Стриж. — Книжный персонаж, впахивал как проклятый. У нас в шутку его именем называют таких вот трудоголиков.
И мотнул головой в сторону тиаматца и репликанта.
— А, — успокоилась Миа. — Я подумала, что это очередное столичное извращение.
Спешившись, они подошли к товарищам.
— Всё, шабаш, — шутливо скомандовал Стриж.
Пустотники отложили инструменты и выжидательно уставились на визитёров.
— Переезжаем, — сообщила с улыбкой Миа. — У нас теперь большой дом у моря.
Максимиллиано озадаченно нахмурился, а вот в глазах репликанта на миг мелькнуло что-то похожее на восторг.
— У моря? — уточнил тиаматец.
— Ага, — подмигнула Миа. — Шикарное место. Правда, придётся потрудится с уборкой — там пару тысяч лет никто не жил, так что немного грязновато. В общем, увидишь сам.
Максимилиано оглянулся на домик и почесал затылок. Видно было, что ему жаль вложенного труда и не охота срываться с уже обжитого места. Но и возражать не стал.
— Ну что, дружище, пошли собираться, — сказал он репликанту.
В отличии от тиматца, Арес проявил куда больше энтузиазма. Наверное, любил море. А может, никогда его не видел и теперь жаждал поскорее наверстать упущенное.
Вещей у пустотников было немного и уже через несколько минут они выехали за ворота охотничьего домика.
По пути Миа и Лёха коротко и с некоторой редактурой рассказали о событиях последних дней. Умолчать пришлось о многом: во-первых, не хотели давать Аресу лишнюю информацию о делах клана, а во-вторых, полный рассказ требовал слишком много пояснений.
Рассказ о судьбе Кьеля вызвал у репликанта презрительную ухмылку. Обернувшись к Мие, Арес разразился неожиданно длинной для него фразой.
— Он говорит, что только дурак так опростоволосится, упустив ценного пленного, — перевела Миа. — Тем более, сразу показавшего силу воли. Таких надо постоянно контролировать, а в рот вставлять кляп.
Стриж задумчиво уставился в небо, потирая подбородок.
— Какой дельный совет, — протянул он. — Напомните, это сказал тот же гений, что едва не провалил операцию, психанув на трёх пьянчуг?
Арес, поняв намёк, помрачнел и молча отвернулся.
— Все ошибаются, — примирительно сказала Миа. — Главное — делать выводы из своих ошибок.
«Интересно, как такая ошибка
