Но, видимо, разговор сейчас действительно шел не о покойнике.
— Знаешь, Стас, я тут думал… В общем, у меня такое ощущение, будто смертью Додика мне дают понять, что на «кроте» главным становлюсь не я, — продолжал откровенничать Гришко. Или полковник так вызывал на откровенность Стаса? — Как считаешь, такое возможно?
«Что именно? Что главным становишься не ты или что тебе дают об этом понять?»
Стас молчал.
— Не знаю, кто мутит воду, — твой Колдун или вся его подземная кодла. Не знаю, может быть, ты замешан в этом тоже…
Стас молчал.
— Короче! — раздраженно мотнул головой Гришко. — Сегодня вышло так, что я… что все мы полностью зависели от тебя.
«Не в первый раз, между прочим, — подумал Стас. — И не в последний». Но, наверное, прогулка в корнях мирового древа и гибель Додика оказались двумя последними каплями, переполнившими чашу. Ага, каплями… Водопадиками такими.
— И это меня тревожит, — признался полковник.
«Это или утрата власти? Пусть временная, пусть вынужденная, но все же утрата. А?»
Гришко играл желваками и гладил пальцами рукоять торчащего из кобуры пистолета. Что ж, дискомфорт, возникающий у командира, теряющего управление, понять можно. Только трудно понять, что потеря человека отходит при этом на второй план. О погибшем Додике полковник уже не вспоминал.
— Я не знаю, куда и зачем ты заведешь нас в следующий раз, Стас, — вновь заговорил Гришко. — Я не знаю, насколько тебе можно верить. Я не знаю, как тебя контролировать. И я не знаю, что на уме у тебя и твоего Колдуна.
Стас вздохнул. Обычное дело: шатающийся трон превращается в шило в заднице, заставляя ерзать, волноваться и дергаться.
— Но я должен держать все под контролем. Все и всех. Иначе какой из меня командир? А нам сейчас, как никогда, нужно единовластие.
— Я не стремлюсь в вожаки, — устало сказал Стас, — но тебе придется доверять мне, полковник, — кажется, впервые за все время общения Стас обратился к Гришко вот так, запросто, на «ты». И, судя по скривившейся физиономии собеседника, полковник уловил перемену. — И тебе придется с этим мириться.
«И делиться властью над „кротом“ придется тоже».
— Тебе придется, — повторил Стас. — Иначе можешь сразу закопаться поглубже. Или подняться на поверхность и открыть люк там. Что, в принципе, одно и то же.
Гришко молчал две секунды. Три. Четыре… Потом сказал:
— Я готов доверять тебе, Стас. Я готов мириться с тем, что доверяю тебе. Я даже готов заставить доверять тебе и мириться с этим остальных, хотя они будут против. Но учти, я готов и к другому. И я хочу, чтобы ты об этом знал.
Полковник вынул пистолет из кобуры. Показал Стасу.
Стало ясно: сейчас пойдут угрозы и предупреждения. Как предсказуемо. Скучно…
«А ведь мог бы просто поблагодарить за помощь», — с тоской подумал Стас. Вряд ли без него, Стаса, и без Колдуна «Боевой крот» вообще выбрался бы из лабиринта и ушел от подземного червя.
— Если что-то пойдет не так, — говорил тем временем Гришко. Говорил серьезно, внушительно. Пыжился, изо всех сил. — Если у меня хотя бы возникнет мысль, что что-то идет не так, ты сдохнешь первым, Стас. И никакой Колдун тебе не поможет.
Стас сдержал улыбку. Откуда полковнику знать, на что способен Колдун? Откуда ему знать, на что способен теперь сам Стас? Если даже он, Стас, этого не знает до конца.
— Я хочу чтобы ты это хорошо усвоил, — закончил Гришко.
— Я усвоил, — спокойно, без эмоций ответил Стас. — А теперь мне все-таки надо отдохнуть. А то ведь потом, когда будет нужно, от меня проку не будет. Я лягу здесь, чтобы ты не воображал, будто я строю козни за твоей спиной. Такие переживания, наверное, отвлекают от командования.
Гришко вспыхнул.
— Если что — разбудишь.
Стас растянулся на подрагивающем полу. Легкая вибрация машины убаюкивала. Лежать было спокойно, удобно и уютно.
Надувшийся полковник, сидевший с загипсованной ногой и с пистолетом в руках перед полупогасшим пультом управления, выглядел довольно глупо. Он как будто хотел застрелиться и никак не мог на это решиться. Гришко, наверное, понял, насколько нелепо он сейчас смотрится со стороны. Спрятал пистолет в кобуру. Повернулся на вертящемся кресле к приборной панели, склонился к коммуникатору.
— Михеич, поддай мощности на бур, — услышал Стас голос полковника. — Скоро всплываем.
«Крот» завибрировал сильнее. Стас провалился в сон без сновидений. Их, видения эти, будто кто-то подло украл. Или, может быть, он исчерпал свой «виденческий» лимит наяву. А и хрен с ними! Без них проще забыться. Хотя бы ненадолго.
Он не проснулся даже тогда, когда «БК-7» поднялся на поверхность.
* * *
— Спит? — Гришко смотрел со своего рабочего кресла на Таню.
Девушка боязливо, словно над опасным мутантом, склонилась над Стасом.
Рядом стоял Киря. Чуть поодаль — Катя. Вера и Михеич тоже топтались неподалеку Весь экипаж… весь живой экипаж, был в сборе.
Стас казался сейчас таким беззащитным.
«Хорошая возможность избавиться от „гэшника“», — промелькнула в голове у Гришко не такая уж и неожиданная мысль. Полковник готов был поспорить, что о том же думают сейчас и остальные.
— Мальчик еще совсем, — тихо сказала Вера. — Жалко его.
И, поймав на себе непонимающие взгляды, отошла в сторону.
— Я спрашиваю, он спит? — повторил Гришко свой вопрос.
— Похоже на то, — растерянно подняла голову Таня.
— А если без «похоже»? — нахмурился полковник.
— Ну, я не знаю.
— Должна знать. Ты у нас медик или кто? Стас спит или нет?
— Да, — не очень уверенно, но все же ответила Таня.
— Просто спит, как спят все, или…
Многозначительная пауза.
— Или что? — осторожно уточнила Таня.
— Ну не знаю, что там у него и как происходит, когда он… — Гришко нервно дернул щекой, — сама, в общем, знаешь. Когда видит, слышит, чует.
— Судя по внешним признакам, он просто спит.
Вот именно: судя по внешним. А что происходит внутри?
Во время подземного путешествия даже он, Гришко, мог позволить себе недолгий отдых, временно переключая на Михеича управление «кротом». А вот у Стаса замены не было. Стас долго бодрствовал, много дежурил и наверняка сильно перенапрягся, высматривая и выслушивая то, что было недоступно другим членам экипажа. Значит, «гэшник» вполне мог вымотаться и отключиться. А мог и не отключаться. Ведь это Стас.
Полковник вздохнул.
— Мне нужно знать, — негромко, но четко произнес он. — Стас вообще когда-нибудь спит просто так, не слыша наших разговоров, или он только притворяется?
