— Мой лучший друг. Я ему доверял… Ну ладно, я пойду.
Девайс развернулся и зашагал в сторону лабораторного корпуса, а Ник поспешил к Элеоноре.
Возле лестницы, ведущей на другую стену, они остановились и стали целоваться.
— Пойдём ко мне, — во время паузы произнесла девушка.
— Позже, — ответил Ник, понимая, что обнимает вражеского офицера. — Давай поднимемся всего на десять минут, а потом отправимся к тебе.
Элеонора согласилась. У неё не было иного выхода, ведь этот огромный майор заслонил собой весь её прежний мир. Лейтенант Файвер ходила как во сне, а если и приходила в себя, то лишь для того, чтобы посмотреть, который час и сколько времени осталось до ночи.
Наконец они поднялись на стену, с которой открывался поразительный вид на долину.
Она была окутана туманными испарениями, подсвеченными снизу синими и жёлтыми огнями, отмечавшими бесконечные путевые развязки. Проносившиеся вагонетки подавали сигналы красными прерывистыми вспышками, и оттого создавалось впечатление, будто там, в тумане, шевелит скользкими щупальцами глубоководный спрут, посылая сигналы своим заблудившимся жертвам.
— Что там происходит, Элеонора? — задал Ламберт наводящий вопрос, которого обычно хватало, чтобы Элеонора начинала свой информативной монолог.
— В долине расположена промышленная зона, — входя в привычный ритм повествования, начала девушка. — Её общая площадь свыше восьмисот квадратных километров, производительность — четыреста семьдесят единиц в сутки. Вся территория долины является закрытой, и ей присвоен самый высокий — пятнадцатый квалитет секретности. По периметру долины сооружена тройная полоса охраны и организовано круглосуточное дежурство по смешанному графику…
— Какие проблемы есть у этой долины? Что ей угрожает? — скорректировал Элеонору Ник.
— Самая большая угроза исходит от подземного озера, состоящего из расплавленной серы. Озеро начинается у основания вулкана Предо и тянется до западной оконечности хребта «номер 36». От самой долины кипящую субстанцию отделяют только восемь метров гранитной спайки.
— Так это же совсем немного! — радостно воскликнул Ник и тут прикрыл рот ладонью. Определённо, он стал здесь слегка несдержанным, и виной всему были прелести Элеоноры. Эта девушка просто плавила майора Ламберта, превращая его волю и воинский опыт в какую-то манную кашу.
— Где находится этот хребет «номер 36», Элеонора? — вкрадчивым голосом спросил Ник.
— Вон там. — Девушка показала рукой, и Ламберт, подняв бинокль, смутно различил очертания горы с обрывистым склоном, который, судя по всему, и являлся продолжением гранитной перемычки.
— Ну ладно, — сказал Ник опуская бинокль. — Теперь мы можем идти. Мы это заслужили.
Майор Каспар Кархард занимал совсем небольшую комнатку, хотя мог позволить себе большее, ведь он, даром что носил всего лишь майорское звание, получал генеральское жалованье.
Все произошло благодаря случаю и не слишком приличному знакомству.
Случаем явился внезапный и совершенно нелепый заговор «трех лейтенантов и одного капитана». Именно так он значился в инвентарном деле. Эти недоумки были членами секты «Ультрапацифик» и целью своей жизни считали прекращение войны любыми способами и при любых победителях.
Это случилось пять лет назад, и, если бы не бдительность Кархарда, эти негодяи наверняка взорвали бы гранитную перегородку, отделявшую промышленную зону от подземного озера.
Озеро состояло из жидкой серы, поступавшей в него откуда-то из основания вулкана Предо, и его прорыв стал бы для оборонного потенциала Урайи подлинной катастрофой.
Одним словом, Кархард отличился, и рапорт о его личных заслугах ушёл на самые-самые верхи, поскольку штатным расписанием в промышленной зоне ведали только на высоком уровне.
В Главном кадровом управлении на завидном и теплом месте сидел Бобби Сакстер, с которым Кархард учился в военном колледже. Отец Бобби был большой политической шишкой и служил в Центральном правительстве Урайи, однако это не уберегло его чадо от неверной ориентации.
Бобби нравились мужчины, а в Каспара Кархарда он был просто влюблён. Впрочем, любовь его была тихой и чистой. Каспар время от времени получал надушённые открытки, денежные переводы и сладости к праздникам.
Вся курсантская рота подтрунивала над ним, и Кархард не раз хотел избить «проклятого педика», однако не делал этого, понимая, что это прямая дорога в военную тюрьму.
Одним словом, Бобби Сакстер организовал объекту своей безответной любви самое лучшее назначение, а прежнего начальника безопасности перебросили на другой участок — война она большая.
Назначение Каспар принял с благодарностью, но на письмо Бобби не ответил и поклялся выполнять служебные обязанности с ещё большим рвением.
Его единственной любовью была Эмми, которая следовала за Каспаром повсюду в виде маленькой полузатертой фотография на тефлонитовой основе.
Это было все, что от неё осталось, все прочее сгорело в доме, который поджёг сам Каспар, чтобы замести следы.
Он застал Эмми с придурком из биржевой комиссии. У этого малого имелись деньги, и он считал за доблесть таскаться по молодым жёнушкам, пока их мужья находятся на службе.
Любовники расположились в гостиной, прямо на бежевом паласе. Повсюду были разбросаны фрукты и цветы, а ещё стояло с полдюжины открытых бутылок шампанского, как будто они никак не могли утолить своей жажды.
И ещё огромное подарочное издание «49 позиций на пути к счастью».
Прошло больше десяти лет, но профессиональная память Кархарда до сих пор услужливо жалила его этими кошмарными воспоминаниями, стоило только взять в руки фотографию Эмми.
Тела любовников были закручены в чудовищный узел, однако Эмми счастливо смеялась, а маклер-совратитель хрюкал от удовольствия. Играла тихая музыка — «Кроткая Стефания», одна из любимых песен Каспара, и именно под неё размеренно двигалась задница мерзавца-биржевика.
Примерно с минуту Каспар не мог ничего сказать, он не знал, как прекратить страшный сон — рассудок отказывался принимать это как реальность.
Напрашивались фразы вроде: «А вот и я!» или — «Не ждали?», но Каспар сумел только позвать: «Эмми…»
Как ни странно, она сразу же услышала и, сбросив маклера, быстро поднялась. Глаза её смотрели на Кархарда серьёзно, и в них не было испуга.
— Я ждала тебя в среду, Каспар, — сказала она, словно это он был виноват в этой чудовищной ситуации. И ещё она была очень, очень хороша. Эмми это знала и даже не пыталась прикрыться халатом.
