— Не горюй, прорвемся. Склеить ласты в реале ей никто не даст. Твой отчим не из такого мяса сделан, чтобы это допустить. Видела бы ты себя — лежишь в постельке словно куколка. Спящая красавица. А Андрей какие-то тренажеры домой привез, чтобы ваши мышцы тренировать. Так что проснешься — и сразу все рекорды в легкой атлетике обновишь! Я лично тебе тренажер на бицепсах по три часа крутил — ухажерам челюсти ломать!
Аринка и плакала и смеялась одновременно. Поняв, что наступил подходящий момент, я немного отстранил ее от себя и, глядя в глаза, твердо произнес:
— А теперь я пойду и поговорю с твоей мамой, хорошо? Жди здесь и больше не реви. Все плохое уже позади.
Елена ждала меня на резной оттоманке. Неловко сложенные на коленях руки — умирающий лебедь, да и только. Но глаза сквозь пелену слез били, как тысячеваттные прожекторы.
— Привет, Елена, — спокойно сказал я.
— Здравствуй, Женя. Ты уже все знаешь, конечно?
— Конечно.
— Это хорошо, что приехал ты, а не Андрей. Я не смогла бы с ним разговаривать. Мне кажется, нам вообще не стоит встречаться.
— А как же сказать спасибо за годы, проведенные вместе?
Елена-Вендис гордо тряхнула каштановой короной.
— Я продолжаю испытывать к нему огромную благодарность. Это все. Но встреча была бы мучением для обоих. Той Елены, которую он любил, если любил, уже нет.
— Ну конечно, когда женщина хочет уйти, она говорит, что ее недостаточно любили. Стандартный ход. Ладно. А о родителях своих ты подумала? Им каково будет похоронить дочь?
— Родители… Мама после развода вновь вышла замуж. У нее своя жизнь. Мне и раньше в ней места не было. У Кезона, кстати, такая же ситуация…
— Как много у вас общего! Жесткость к близким, желание добиваться своего любой ценой.
— Ты никогда не поймешь нас, Евгений. Но родители лучше пусть узнают, что их дочь жива и счастлива. Если обстоятельства разлучат меня с ним — я умру. Кезон сможет сделать так, что им откроют дорогу в Мидгард, и родители получат вторую молодость. Разве может существовать более чудесный подарок от дочери, чем этот?
— Допустим. А как же Арина? Зачем ты так с ней? На кого ты ее бросаешь?
— Женя, речь же не идет о физической, безвозвратной гибели. Я ухожу лишь из реала. В Мидгарде мы будем видеться регулярно, если она пожелает.
— А в реале? Кто будет ей опорой там?
— Есть бабушка и дедушка. Есть Андрей, в конце концов, они ведь не чужие друг другу люди. Пойми, Женя, я не могу остановиться. Меня словно влечет куда-то. И я пойду на зов судьбы, даже если это дорога к пропасти. Вновь повторяю: я принадлежу Кезону, и единственный смысл моей жизни — быть рядом с ним. Лишите меня этого, и я умру. Уже окончательно.
— Вижу, что у вас все просчитано. Все, да не все! А о правовой окраске своего решения ты подумала? Ты не смежишь веки с улыбкой и розой на груди! В твоем некрологе будет написано — истощение. Или обезвоживание, что скорее. Уморили. Воды не давали. Готовая статья. Такая твоя благодарность Андрею за заботу и достаток в семье?! Тюремный срок?
— Об этом я забыла, — прошептала она.
— Конечно, вам, небесным бабочкам, очень далеко до земли. И с высоты облаков — все зеленое и красивое.
— Прости.
— Бог простит. Значит, так, жить ты будешь. Это не обсуждается. Если не хочешь встречаться с Андреем — неволить не станем. Обещаю. Но под статью подводить его — даже думать не смей. И Аринке с седыми волосами еще рано ходить. Полежишь под капельницами в реанимационной капсуле. Надумаешь вернуться — вернешься. Надумаешь остаться — останешься. Но без драматизма и безвольного заламывания рук. Если и решишь уйти навсегда в Мидгард, то только тогда, когда успокоится и отболит все, что должно отболеть. Я ухожу. Надо найти Андрюху.
— Что с ним?
— Мы участвовали в битве при Дакии.
— Андрей погиб?
— Нет. Нашлись хорошие люди — подогрели и обобрали. Он в плену. Баркидская эскадра возвращается сегодня к полудню. Будем договариваться насчет выкупа. А ты пока Аринку успокой. Ты отправляешься в путешествие. Долгое путешествие. Но без всяких суицидальных заскоков. Договорились?
— Хорошо.
— Точно?
— Точно.
Я потер ладонью виски и жестом подозвал Арину. Похоже, решение, которое всех устроит, найдено. Не зря же я занимаюсь этим уже пять лет. И не с такими нежными созданиями приходилось общий язык находить. Хотя, если бы с такими, я, наверное, пять лет не протянул бы.
Андрей Винокуров. Отпущение грехов
Вот и все. Наше пребывание в Баркиде подходило к концу. Сегодня Юстина подписала меморандум Амадея Папилы. Некий эквивалент долговой расписки, смешанной с договором о намерениях. Нотариусом выступил местный сутяга, между прочим, бывший поверенный Африкана, с приходом новой власти вдруг возомнивший о своей независимости. Ничего, дядька Африкан не из тех лопухов, которые прощают долги. Впереди парня, несомненно, ждали крупные неприятности. А он, бедолага, воображал, что придумал для себя выход из положения. Забыл, что нашедшего выход затаптывают первым. Палила, получив бумаги, засиял, как черный самовар. На радостях предложил как следует отметить сделку, но мы с Юстиной вежливо отказались. Настроение неподходящее. Хватит ему того, что со следующей календы мавр будет нашим гостем на Альба Лонга, пока не обзаведется собственной фазендой. Наша задача — присмотреть варианты и готовить мошну для уплаты выкупа.
Мы сидели в шикарном заведении на площади богини Русины. В углу музыкант терзал струны лютни. Негромко шипели мерцающие светильники, распространявшие вокруг аромат сандала. Лампа на столе отбрасывала на наши лица змеистые тени. Я еще раз взглянул на Юстину и Истру. Их плечи соприкасались, и я вспомнил, какими радостными были их взаимные приветствия. Обе барышни питали друг к другу очень теплые чувства, возможно, даже привязанность. Это очень хорошо. Я так и не увидел Елену. Таково было ее условие, а Нобилис успел дать ей соответствующее обещание. Сейчас, после всего произошедшего, обида ушла, осталась только жалость. И воспоминания о прошлом. А мое будущее сидело напротив и оживленно рассказывало моей же приемной дочери о последних событиях. Глаза Истры сверкали, она смеялась, видно было, что Юстине удалось частично излечить девушку от стресса. Периодически Истра бросала на меня и Юстину загадочные взгляды. Несомненно, хоть мы ее еще ни во что не посвятили, девушка уже все поняла. И ничего против не имела. Нобилис, глядя на них, светился блаженной улыбкой, в которой ясно читалось: «Как хорошо, что все уже позади!» Я с благодарностью посмотрел на лучшего друга. Что бы я без тебя делал, старый ты проходимец?
