разговоре. Тшера убивала многих, не щадя, когда они, по её мнению, пощады не заслуживали. И своей жизнью в последние годы дорожила не слишком сильно. Но те, кто в попытке убежать от трудностей или последствий, а зачастую — от расплаты за содеянное, сами лишали себя жизни, да ещё выдавали этот низкий, трусливый, противоестественный поступок за подвиг, вызывали в ней глубокое омерзение. Таким она никогда не сочувствовала. До сегодняшнего вечера.
— И как будто измазалась этим сочувствием, словно дерьмом, — процедила она себе под нос, касаясь кончиками пальцев шершавой стены уводящего вверх коридора: в темноте она не видела дороги, двигаясь на ощупь. — И стыдно так, словно соучастницей стала…
— Ты не права, — раздалось слева от неё, и Тшера от неожиданности вздрогнула.
Из небольшой ниши в коридор прямо перед ней выступил — судя по силуэту и голосу, потому что лица в такой темноте было не разглядеть — Найрим.
«Подслушивал? Подглядывал?»
— Не права в том, что не дала ему умереть?
Найрим повёл рукой, предлагая ей не стоять на месте, а следовать дальше, и двинулся рядом: коридор был настолько узок, что их плечи почти соприкасались.
«Соприкасались бы, но я всё же пока чуть выше».
— Не права в том, что сочувствие пятнает тебя и делает соучастницей, — ответил Найрим. Голос его звучал тихо и спокойно. Тшера мало его слышала, но сейчас он говорил вовсе не так, как при Вегдаше: тембр был ниже, интонации взрослее.
«Вердово влияние?»
— Ты сочувствуешь Тарагату, а не его поступку. И омерзителен для тебя сейчас не человек, а его поступок. Это правильно. Ведь человек — это всегда больше, чем его деяние.
Тшера задумчиво хмыкнула.
— Непросто тебе будет судить, когда станешь церосом. Придётся наказывать всего человека целиком за, возможно, какое-то одно его деяние.
— В наказании не должно быть ненависти к человеку, только осуждение его поступков.
— Говоришь почти как Верд. Это он тебя научил?
«Откуда ещё этакое благоразумие у не нюхавшего жизни мальчишки?»
Найрим не ответил. А немного погодя сказал:
— Ненависть к человеку превращает наказание в месть. Месть способна запугать, но не способна научить или исправить. Куда она ведёт, ты только что видела. И именно поэтому сама от неё отказалась, пусть пока этого и не осознала.
Тшера остановилась, развернулась к Найриму. Ей это ничего не дало: ни лица его, ни выражения глаз в темноте коридора было по-прежнему не разглядеть.
— Судя по твоим умозаключениям, я бы сказала, что регент тебе не нужен.
«И Верд в тебе, видимо, не ошибся».
— Не нужен, — согласился Найрим — просто и по-деловому. — Мне нужен помощник, которому я смогу доверять. И это не кир Вегдаш. Но без него не получится ни отменить ритуал Превоплощения, ни назначить новых таинников Пареона.
Найрим шевельнулся, и Тшера почувствовала, как его прохладные, ещё по-мальчишески тонкие пальцы коснулись её ладони.
— Я знаю, ты боишься, что он переубедит тебя. Сломает. Вынудит встать на его сторону. — Найрим сделал паузу и убрал руку. — Этого не случится. Предлагаю тебе, Эр, занять мою сторону. И готов пообещать тебе, что стану достойным церосом, как мой отец, а не сангировой куклой на верёвочках. Просто до поры нужно позволить ему верить в то, что я послушен.
В темноте мелькнула светлая ладонь: Найрим протягивал Тшере руку, предлагая закрепить договор.
— Это… заговор?
— Союз. Чтобы избавить Гриалию от произвола Астервейга и уберечь от власти кровавого сангира. И сделать то, что не успел мой отец. Он же был хорошим правителем?
В голосе Найрима проскользнули нотки трогательной нежности и благоговения, напомнив Тшере, что она разговаривает не со взрослым мужчиной, а с мальчишкой. Она кивнула в ответ на его вопрос — в горле вдруг встал ком, а перед глазами — обезглавленный церос.
«Хорошим… Хорошим настолько, что и других по себе мерил, даже не предполагая бесчестных поступков, и Астервейг этим воспользовался. И не только Астервейг».
Вспомнилась история любви цероса и матери младшего Найрима и то, как цероса обманули, разбив не одну жизнь, его же таинники.
— Хорошим. Вот только верил не тем.
«Но у тебя всё сложится иначе, ведь рядом с тобой будет Верд. И я сделаю всё, что от меня потребуется».
…И она пожала протянутую ладонь.
— Ты назвал меня так, как никто здесь не называет. Ты не мог слышать это имя. Откуда ты его знаешь?
Сверкнула белозубая мальчишеская улыбка.
— Я многое знаю, Эр. И я расскажу тебе… только тебе, и больше никому. Но не сейчас.
Найрим на прощание коснулся её руки и пошёл прочь. Как ни странно — не в ту сторону, куда они шли, а туда, где остался переживать своё падение Тарагат.
«Может, и не к нему», — подумала Тшера, хотя внутри поселилось твёрдое убеждение: к нему. Не нюхавший жизни Найрим в свои четырнадцать был сильным настолько, что не гнушался подставить плечо слабому, оказавшись рядом в самый неприглядный для него момент, не стыдясь его боли и не боясь замараться его несовершенствами.
«И Верд поступил бы так же. А я — не смогла».
— Время пришло, — сказал однажды за обедом Вегдаш. — Несколько городов не заплатили налог, и Астервейг собирает Вассальские отряды для взыскания причитающегося. Они покинут твердыню в ближайшие три дня, и, по моим сведениям, их даже больше, чем мы смели надеяться. Астервейг останется в своих… — Вегдаш опустил взгляд, задавив ползущую на губы ядовитую усмешку. — В покоях цероса едва ли не «нагишом». Путь в Хисарет, если мы поторопимся и не станем задерживать себя повозками, отправившись верхом, займёт меньше седмицы, и когда мы туда прибудем, найдём Астервейга под «защитой» кучки самых ненадёжных для него Вассалов, половина из которых служат уже не ему, а мне. — Он сделал многозначительную паузу. — Отбываем сегодня же. Собирайтесь.
— Тарагат поедет с нами? — спросил Найрим, покосившись на пустовавшее за столом место купца.
— Тарагат уехал вперёд с двумя моими людьми. Я полагаюсь на его прежние купеческие связи: они должны нам кое-чем подсобить в… нет, не столько в саму ночь переворота, сколько на следующий день, когда ты, Найрим-иссан, явишься на главной площади пред очи своих подданных.
Тшера хмыкнула.
— Вот уж в чём тебе не откажешь, Вегдаш, так это в умении обставить всё красиво и даже театрально…
— Зря смеёшься, Тшера, — любезно ответил ей Вегдаш. — Главное дело мы сделаем без лишних фейерверков, но народ верит только тому, что производит впечатление. Только так можно заставить людей сначала смотреть на тебя, потом тебя слушать, а затем — и верить тебе. Представь, если церос по крови появится перед народом… в этом. — Вегдаш повёл рукой в сторону Найрима, одетого не
