не сразу понял, что на Вассалах, приведших Тшеру, его кровь, а не их. Обнаружив, что не чувствует пальцев, вытаращился на свои культи, нашарил ошалевшим взглядом валявшиеся на полу кисти, всё ещё сжимающие Йамараны, и взревел — боль наконец настигла его.
Тшера свалила его ударом ноги под дых, и в открывшемся пространстве увидела летящего в прыжке телохранителя, замахнувшегося на неё Йамаранами. Она — дезертир, от неё клятва Йамараны не отведёт, а уйти от удара она уже не успеет. Но в последний миг её оттолкнул, сбив с ног мощным плечом, тот из Вассалов, чей голос был ей знаком — и принял на свои клинки последнего телохранителя, чьи Йамараны лишь отсекли по клочку с каждой стороны от плащ-мантии Вассала.
От силы толчка Тшеру проволокло по скользкому от крови полу несколько шагов, и за эти мгновения она успела увидеть, как двое её спутников вяжут хрипящего Астервейга, как третий молча и сосредоточенно добивает раненых телохранителей и как последний телохранитель чёрной тряпкой болтается на клинках четвёртого, пожилого Вассала, легко вздёрнувшего его в воздух. Тац-тац-тац — капала кровь на каменный пол, собираясь в густую лужицу под уже мёртвым, но всё ещё дрыгающим ногами телом.
От дверей раздался душераздирающий вопль: мальчишка заглянул внутрь на крик Астервейга и теперь улепётывал, разнося панику по всей твердыне.
«Ещё не конец».
— Цела? — спросил пожилой Вассал, протягивая ей руку.
— Что со мной станется, — фыркнула Тшера, не приняв помощь.
— Ну… Девчонка же.
И тут она вспомнила и его, и его голос, и эту самую фразу, им произнесённую. Хольт. Он штопал её, полубеспамятную, изодранную гиелаками, после итоговых испытаний.
«Ты извини, придётся потерпеть: штопать буду подольше, чем мог бы… Это чтоб аккуратнее вышло, и шрамы не такие заметные останутся. А то ведь, ну… девчонка же. Красоту рубцевать жальче, чем небритые мужицкие рожи…»
«И штопать меня пришлось благодаря Астервейгу, его бессмысленному, гнусному, изощрённому в своей жестокости предательству…»
Душная волна глухой злобы поднялась к самому горлу, перекрыла воздух, приглушила все звуки, кроме тяжёлых ударов собственного сердца — слишком медленных для такого момента.
Астервейг корчился на полу, его чёрное с красными швами одеяние промокло от крови, узкие рукава пришлось разрезать, чтобы перевязать обрубки, которыми сейчас занимались двое из её спутников — быстро и небрежно по отношению к Астервейгу, но добросовестно в рамках своей задачи сохранить ему жизнь. Третий Вассал прижимал коленями плечи дёргающегося узурпатора к полу, а руками держал его голову, грубо вцепившись в седые волосы.
«И у каждого в рукаве по кинжалу…»
Как и у самой Тшеры, впрочем. И нет ничего проще, чем дёрнуть запястьем, выпуская голодную сталь из её убежища, и запустить её, стремительную и неотвратимую, ему под рёбра — или под кадык; ещё больше напоить узурпаторской кровью и этот пол, и эти стены — свидетелей убийства настоящего цероса. И нет сейчас ничего легче и сладостней мести, и сейчас её песни под кожей слышны даже сильнее, чем песни Йамаранов…
Тшера в каком-то полузабытьи шагнула вперёд, выпуская из рукава кинжал, не видя перед собой никого, кроме Астервейга, отчего-то вновь улыбающегося и шепчущего: «Шерай, Шерай, лучший мой Вассал!», и в его взгляде, и в его голосе — вся фальшь этого мира, все её разбитые надежды, растоптанные чувства, попранная гордость, измаранная честь.
Ещё один мягкий кошачий шаг — и ещё один кровавый отпечаток подошвы её сапога на пока ещё чистой плите пола.
«Умница, Шерай, одобряю!»
И тут чья-то тяжёлая горячая ладонь легла ей на плечо. Светлые глаза Хольта пронзительно смотрели на неё поверх чёрной полумаски, жгли и жалели, понимали и сострадали.
— Его время уже пришло, и он заслужил безжалостно справедливого суда, — чуть слышно раздалось из-под маски, — не упрощай ему смерть. А ты не заслужила того бремени, что несёт за собой месть. Местью мы ломаем жизнь прежде всего себе.
Тшера посмотрела на Астервейга, который корчился, а не улыбался, и скулил от боли и ужаса, а не говорил с ней.
«Не дождёшься, Астервейг! Не дождёшься. Я и так потеряла из-за тебя слишком много. Хватит. Достаточно. Теперь получишь по заслугам».
И клинок скользнул обратно в рукав.
Астервейга уволокли через заднюю дверь в кабинет, и Тшера должна была оставаться с ним, а четверо Вассалов — вернуться в зал, на случай если явится кто-то из верных узурпатору.
— Могу остаться, — обернулся на неё Хольт, выходивший из кабинета последним.
— Я уж однажды подвела того, кому клялась служить и защищать. Больше такого не сделаю.
Вассал улыбнулся под маской и вышел, закрыв за собой дверь.
В это время остальные люди Вегдаша, находящиеся в твердыне, вместе с ним и Вердом разбирались с оставшимися Вассалами и верными Астервейгу людьми. Судя по доносившимся крикам, топоту и лязгу, на убеждения поддались не все. Тшера прикрыла глаза, вслушиваясь во внутренние ощущения, пытаясь почувствовать Верда.
«Сохрани его, Первовечный, на всех путях…»
Кажется, с ним всё было хорошо, но это не утишало зудевшего в её ладонях желания схватиться за клинки и ринуться в бой, и сдерживать его оказалось непросто. Она бы предпочла присоединиться к бою вместе с остальными, а не отсиживаться за дверями церосова кабинета, но командовал Вегдаш, и стоило слушаться, чтобы ничего не испортить, хотя стремление вмешаться и нашёптывало ей, что она-то уж точно не испортит, наоборот — сделает лучше. Но Тшера уже знала, сколь редко оно оказывается правым.
Кажется, на этой её роли настоял сам Найрим, и она догадывалась почему. Иногда дело, требующее меньшей отваги, выполнить сложнее. Иногда на то, чтобы остаться в стороне, подчинившись приказу, нужно больше мужества, чем на геройствование в гуще событий. Он проверял её верность.
Тшера сидела на краешке стола, закинув на него согнутую ногу и поигрывая одним из клинков, вытащенным из рукава. Напротив неё, на церосовом стуле с высокой резной спинкой, сидел до синевы бледный Астервейг с перемотанными культями, и сидел прямо только потому, что был накрепко к этой спинке привязан. Однако, несмотря на своё положение, достоинства он не терял и умудрялся посматривать на Тшеру со снисходительным пренебрежением.
— Вегдаш? — с присвистом спросил он, изогнув бровь. — Это же Вегдаш, да? Он всё придумал, спланировал, организовал; ему ты подчиняешься. Ты и кучка его бывших учеников…
Тшера не ответила, лишь краем глаза безразлично на него покосилась.
— Ты всё-таки спала с ним тогда, Шерай! — ухмыльнулся он. — Пошла всё-таки к нему в ту ночь, верно? А я тебя недооценил: думал, дерзости тебе не хватит, просто бахвалишься. Оказывается, хватило. Оказывается, хватило и ума выбрать из нас того, кто в итоге окажется… хм… перспективней.
