с ног долой.
Мне так обидно вдруг стало из-за этого нападения, ни с того, ни с сего, без вопроса, без предупреждения. Я сообразил уже, конечно, что мои знакомые не владеют языком.
Сразу два мужичка прыгнули на меня, но куда им против меня – машины. К сожалению, я – машина, налетел ногами на того, что упал самым первым, и рухнул сам.
И тут началось.
Бедная моя голова, которой я ударился о кирпич; бедная нога моя, в которую ниже колена вцепился зубами, тот, что с волосами на макушке. Бедный мой живот, в который воткнулся головой еще один обидчик. По этому-то крепкому лбу я и ударил кулаком. Руке моей досталось, и когда этот твердый лоб снова пошел в атаку, я направил кулак противнику в ухо. После этого мужичок зарылся носом в пыль.
А вот потом уже я сам потерял сознание от сокрушительного удара по голове чем-то тяжелым, наверное, камнем или куском железа.
Замечательная получилась битва, настоящая! Таких не вел я раньше никогда. И оказалось, что это легко, я пошел бы дальше, если бы не потерял сознания.
Очнулся от дикого крика. Слышал его сначала где-то на пределе восприятия, далеко-далеко, потом все ближе, ближе – по мере возвращения на землю. Кричал от боли один из троицы. Я быстро сообразил, что это тот, которому я оказал внимание кулаком по уху. Оказалось, я не в ухо ему попал, я свернул ему челюсть.
Он вопил, вцепившись пальцами в подбородок. Товарищи его стояли рядом с чуть приглушенными улыбками и испуганно бормотали свое непременное «Аю». Словом этим они, похоже, могли выразить абсолютно все, меняя только интонацию.
Я сел, подвинувшись поближе к метровому обломку трубы. Так, на всякий случай. Теперь можно было ощупать голову. На затылке вздулась крупная шишка, кожа на ее верхушке была рассечена. Я ведь принял сидячее положение, и кровь ручейком потекла по шее на спину под рубашку, щекоча кожу.
Они опять пошли на меня, даже тот, с выбитой челюстью. Подступали они, вытянув ладони, на чуть согнутых ногах. Приближались молча. Тихо вздыхал песок под их ногами. Ребята страшно пострадали в войне. Они так глубоко обмелели рассудком!
Я поднялся, чуть покачиваясь, крепко сжимая кусок трубы. Они, словно не замечая моего оружия, по-прежнему приближались. Без сомнений в глазах, без страха. Может, это и есть счастье, так мало понимать и ничего не страшиться, кроме, может, буйства стихии.
Все пошло не так как я предполагал. Кто-то из котлована бросил камень и попал одному мужичку в затылок, не сильно, но метко, так что тот от неожиданности упал на колени. Он обронил одно лишь слово, свое «аю», только на новый манер, и товарищи его поняли. Они развернулись к котловану. Внизу на бетонной плите стоял тот, что скрылся от меня в катакомбах, и готовился швырнуть новый камень.
Без раздумий я размахнулся и сбил с ног одного из троицы рукой. Он полетел на сотоварищей, и уже втроем они, как спелые яблоки, покатились в котлован.
Тут я услышал первую за долгое время настоящую человеческую речь:
– Сюда, скорее! Они от тебя не отстанут.
И в подтверждение его слов, безумная троица с рычанием полезла наверх. Я последовал совету моего нового знакомого.
– Давай, за мной, мы от них сейчас оторвемся.
Пригнув голову, парень проворно юркнул под трубу. Я с трудом последовал за ним. Теперь-то я разглядел его внимательнее, и успел кое-что заметить, но с разговорами следовало повременить.
Как только я протиснулся между плитами на входе в какой-то подвал и очутился в гулкой темноте, мой проводник задвинул вход стальным щитом и поставил распорки между щитом этим и стеной, напротив. Он потянул меня куда-то по темному коридору, а через пару секунд по щиту забарабанили кулаки.
– А – а-а-ю, – обиженно ревела по ту сторону щита погоня, но попасть внутрь, пробиться сквозь железо им было не под силу.
– Ну, покажись, какой ты есть, – с нескрываемой радостью произнес мой проводник, когда мы очутились в небольшой как бы и комнатке из плит вместо стен с небольшим окном – лазейкой, через которое с улицы проникал тусклый свет.
– Да какой, – усмехнулся я, – обыкновенный.
– Я уж и не надеялся, что остались нормальные люди.
Я уже понял, что с парнем не так, но он сам решил объясниться.
– Я верил, что не все деградировали. Со мной вышел несчастный случай при бомбежке, хотя некоторые сказали бы, что это последствие излучения.
У парня этого левая половина тела: нога, и в особенности рука были, как будто парализованы. Ногой он владел, ходил, почти не хромая, но вот рука висела плетью, не помогая в работе совсем.
– Меня зацепило осколком, попало в позвоночник, а вот излучение странным образом меня не искалечило, я имею в виду, так как оно выкосило остальных. Но ты не пострадал, я погляжу, ни телом, ни духом, ни мозгами.
При этом он мотнул головой в сторону, откуда раздавались свирепые вопли и удары по железу.
Я же не стал распространяться о своих умственных способностях. Мне даже пришла в голову шальная мысль, а, может, парень этот ничего и не заподозрит. Я решил помалкивать, тем более что паренек этот мне понравился.
Я дни напролет представлял себе встречу с живым человеком. Вот моя мечта и сбылась. Мой новый знакомый представился Костей, Константином. По моей просьбе он назвал и полное свое имя Савинов Константин Александрович.
Костя был лишь на полголовы ниже меня, то есть был он сто семьдесят приблизительно. Сразу бросалась в глаза его худоба. Левая сторона его, особенно выше пояса как бы усохла. И, наверное, питания парню было недостаточно.
Черноволосый, со смуглым лицом, он был хорошо одет, что подсказывало, Костя тоже пользуется услугами местных магазинов.
Я долго смаковал его имя, просил несколько раз повторить его, рискуя показаться слабоумным. Я пробовал на память речь, она так величественно звучала в разрушенном мире, и моментально стерлись в сознании долгие месяцы одиночества. За минуту всего до того, как потекла наша беседа я жил еще в безбрежной, бездонной пустыне, а потом вдруг оказалось, что жажда утолена и к воде даже не тянет.
Мы обменялись вопросами – самыми главными и замолчали. Неожиданно, в один момент все, что накопилось сказать, о чем надеялось и мечталось – рванулось вперед и перехватило дух, оказавшись уже ненужным. Поэтому мы стояли друг перед другом и молчали.
– Чем занимаешься? – наконец нашелся я. – Чем питаешься. Как вообще самочувствие. Костя?
– Да нормально, – ответил Костя, – наладилось все как-то. Огородик засадил, овощами перебиваюсь.
– Да что это за еда! А тушенка, консервы бывают в рационе? Костя отвел глаза и, остановив взгляд на чем-то за пределами комнатки, сказал:
– Раньше питался тушенкой, потом эти, лысые, мешать
