негромко сказала Анна.
– «Голландца» больше нет, – сказал он ей и улыбнулся. Ему хотелось упасть и проспать вечность – или не спать больше вообще никогда. – А где дон Фелипе?
– В доме, обсушивается, – сказала она, и не больше того, но в её глазах тепло светилась благодарность – едва ли не ярче, чем кольцо на руке Беллы. – Дон Франсиско уехал, а Фелипе и дон Алехандро остались.
– Чтобы удостовериться, что на этот раз я всё-таки вернусь? – подала голос Белла, до этого тихонько перешептывавшаяся с Одилью. – Могли бы и не сомневаться, у нас же выпускной бал!
– С тобой, моя девочка, – отозвался дон Алехандро, первым спустившийся с крыльца, чтобы обнять её, – ни в чём нельзя быть уверенным.
Она рассмеялась, и Ксандер едва не последовал её примеру, но взял себя в руки: смеяться в тон сеньоре, подставляя лоб материнскому поцелую, было бы чревато. Впрочем, даже его строгая мать тоже его обняла, крепко и ласково. До «Голландца» он бы многое ей сказал, но сейчас это всё казалось неважным. Поэтому он обнял её в ответ, вдыхая глубоко её запах и с радостью чувствуя, как их обоих обнимает отец.
– Бал завтра, – услышал он голос Одили.
– И ведь точно! – едва не пропела Белла. – Тогда – тогда мы же можем уехать завтра, верно, дядя? Ведь если…
– Мы сможем съездить за тюльпанами! – поддержала Пепе, для верности подёргав Анну за юбку. – И самолёты! Тут такие самолёты пролетали, Адриано!
Ксандер, поднявший голову от материнского плеча, увидел, как взрослые переглянулись.
– Прости, Беллита, – дон Алехандро, похоже, решил принять первый удар на себя, – но мы договорились, что вы уедете сегодня утром. Дело не в том, что случилось, – он обратил на родителей Ксандера примиряющую улыбку, – но никто дома не поймёт, если вы задержитесь.
– Это правда.
От кого-кого, а от матери Ксандер ожидал услышать это в последнюю очередь – но слух его не обманул: это сказала именно она. А ещё она переглянулась с доном Алехандро, и хотя лицо её было холодным и взгляд тоже, они словно предупреждали друг друга о чём-то. И именно она сейчас отстранила его от себя, вглядываясь в него так, как в детстве осматривала на случай скрытых ран.
– Вам надо ехать, – сказала она. – Подготовитесь к балу, да? Ещё успеете поразвлекаться здесь, лето ведь только начинается. И что там случилось у вас с «Голландцем». – Когда он открыл рот, собираясь начать рассказ, она положила палец ему на губы. – Позже, Ксандер. Сейчас вам надо ехать. Видишь, как торопятся… иберийцы.
Она была права, подумал он, подавляя детское желание похвастаться подвигом. Если начать рассказывать сейчас, может возникнуть слишком много слишком неудобных вопросов. А ему, если честно, хотелось сначала самому разобраться в том, что случилось: например, понять, что это за кольцо теперь было на руке у Беллы. Взрослые скрывали слишком много тайн, и это значило, что выпаливать все свои тайны не стоило. Даже матери, и может быть, особенно ей.
– Я пойду предупрежу Фелипе, – предложила Анна.
– Я с тобой, – Герт похлопал Ксандера по плечу и направился следом. – Йон, ты распорядишься?
– Лучше я, – вздохнула мать, отпуская Ксандера, и тоже пошла в дом; так они остались вчетвером, и стыдно сказать, но без взрослых, их внимания и волнения, Ксандер был вполне доволен обойтись.
– Сегодня так сегодня, – пожала плечами Белла. – Твоя мать права – впереди ещё лето.
– Вы сейчас уедете? – услышал тут Ксандер снизу звонкий голосок, и понял, что их компания осталась шире, чем он думал. – А самолёт?
Этот тон он знал: одно «нет» – и Пепе расстроится окончательно, а отвлекать её чем-то ещё времени не оставалось. Он глянул на Беллу и с большей надеждой – на Одиль, но та лишь беспомощно повела подбородком.
И тут Адриано, на которого он, честно говоря, и не надеялся, наклонился к Пепе и спросил, серьёзно и спокойно, как взрослую:
– Ты готова?
Не решившись пока заговорить, она только покивала, но глаза её сияли.
– Тогда смотри.
То, что он вынул из-за пазухи в горсти, Ксандер не сразу угадал, но Пепе ахнула, едва он стал разжимать пальцы, и шагнула вперед, забыв про всякое смущение.
– Самолёт, – сообщил Адриано, лучась от гордости. – Правда, красивый?
Если честно, на взгляд Ксандера он больше всего напоминал сардельку, правда, снабженную двумя плавно скругленными крыльями. Но Адриано и Пепе смотрели на него так восхищённо, и в нём было так много мельчайших деталей, смастеренных явно с любовью и скрупулезностью – спереди он даже опирался на крохотные колесики, – что ни у кого, и у Ксандера в том числе, язык не повернулся бы с ним не согласиться.
– Хорош, – сказал Ксандер, решившись осторожно потрогать творение друга. – А летать он может?
– Что-то я сомневаюсь, – вырвалось у Беллы. Крылья крыльями, но на птицу аппаратик не очень-то походил.
Глаза Адриано округлились от возмущения, а чуб на макушке, который он вечно приглаживал, встопорщился, делая его похожим на разозленного воробья.
– Ещё бы! Вот смотри!
Взяв самолёт в цепкие, но осторожные пальцы – как если бы он держал яйцо – венецианец оглянулся, сделал несколько шагов назад и взял разбег. Пронесшись мимо них, он замахнулся – и изо всех сил зашвырнул свою поделку в небо.
Оказавшись один в воздухе, самолётик чуть неуклюже качнулся, словно только что оперившийся птенец, а потом плавно пошёл вверх, ловя ветер. Ксандер почувствовал, что у него перехватило дух, но никак не могла оторваться от маленького аппарата, и по тому, как замерли все рядом, поняла, что и они тоже смотрят, затаив дыхание, и так же, как он, хотят, чтобы этому несуразному существу была удача.
– Вот, – гордо и восторженно выдохнул Адриано. – Они вообще, знаете, как здорово умеют?
Поднявшийся ветер подхватил самолётик, поднял по крутой дуге – Одиль ахнула – но летучее творение вырулило, вырвалось из невидимой хватки, и так же плавно вернулось на свой путь, проделав в воздухе изящную мёртвую петлю. Пепе взвизгнула от восторга и захлопала в ладоши.
– Здорово, – от всей души сказал Ксандер. – А ты его из чего сделал?
– Ну… по мелочи, – отозвался отчаянный конструктор. – Корпус из дерева – нашёл тут одну удобную болванку, и выточил, ты ж видел. Под крылья мне картонку мэтр ван Гельмонт дал… Колесики из часов выковырял. Отец вздует, наверно, но славно ж вышло, правда?
– Правда, – одобрила Одиль. – А насчет часов не переживай. Отец их наверняка списал в уме ещё тогда, когда тебе отдал.
– А прикрутил чем? – сощурился на солнце Ксандер.
– Не поверишь, – хмыкнул
