это видел. Видел не только то, как жестко она командует рабами — которые, несмотря на это, ее все-таки любят. Но и то, как она вела разговоры с Генкой и ему подобным… Не боится, не пресмыкается, глаза в пол не опускает.
Ей нужно время. Время, которого у меня нет.
— Где сейчас Генка? — спросил я.
— Точно не знаю. Утром говорили, что у них сходка в ресторане в честь приезда графов Медведевых.
— Вот сама и подумай, стоит ли такой момент упускать? Главное, наверх выбраться, не дать возможности нас здесь заблокировать.
— Охрану ты как обходить собрался? И вообще!..
На столе зашипела рация. Сюда кто-то шел.
Еще немного, и не успели бы. Хотя — не успели бы что? Вероятно, Ассоль не рекомендовалось водить рабов в свою комнату, по меньшей мере это выглядело бы странно. Но допросная и правда была занята. Именно туда направились двое обритых мужчин, а мы тем временем уже шли по коридору.
Это был не Генка — и то хорошо. Какие-то очередные его шестерки. Вскоре они выносили из допросной чье-то тело; уж не знаю, был это живой человек или уже нет. Может, его там просто временно оставили, а теперь нашли куда сбыть? Держали в заложниках, пробивали информацию по нему, готовились продать — что угодно.
Ассоль, похоже, была только рада выпроводить меня обратно в хату, и еще более облегченно выдохнула, когда шестерки Генки распорядились прибрать в допросной. Ей даже не пришлось со мной прощаться и смотреть в глаза — девушка тут же переключилась на одну из женских хат, где начала раздавать указания по уборке допросной.
Ну и ладно. У меня точно нет времени выжидать момента лучше, чем сегодня. Я дал возможность Ассоль самой высказаться, как она хотела бы действовать. Теперь все решать буду сам, хочет она того или нет.
Единственное — когда мы выходили из ее комнаты, она успела сунуть мне в задний карман джинсов нечто похожее на записку. В тоннеле доставать не стал, решил не рисковать. Но сначала займемся личным составом.
— Вечер в хату! — весело прокричал я, с ноги толкая «родную» дверцу. Та с лязгом ударилась о край ближайших коек и слегка вернулась назад.
На полу по-турецки сидел Царь и двое его дружков. Лебедев лежа читал сложенную пополам страницу газеты. Остальные либо сидели, либо лежали, все как обычно. Ну, до моего прихода, конечно. Вздрогнули все, даже Царь. Дружки его сразу разбежались по своим местам, а сам он нашел в себе силы не рыпаться.
— Значит так, — продолжил я. — Слушайте меня внимательно. Сегодня люди Шрама отлучились по делам, охрана осталась только наверху. Сейчас есть редкая возможность организованно покинуть это место. Желающие есть?
Желающих нет. Тишина стояла долго, я специально дал время все обдумать. Про Ассоль говорить не стал. Не потому, что в случае, если что-то сорвется, ее обязательно сдадут. Просто этим козырем могут воспользоваться по-своему, вариантов масса. Светить раньше времени не стоит — они должны идти за мной, а не Ассоль.
— Дуришь, — кисло усмехнулся Иваныч. — Вот ведь молодежь! Ну и куда ты собрался? Ты сперва поживи, соль земли понюхай. Познай, что такое жизнь здешняя. Будешь ведь потом плакаться, что с нами не остался. Если работать хорошо будешь — на повышение пойдешь. Глядишь и с нами схемы начнешь паять…
Да-а, вот это жизнь! Мечта. Как говорится, не жили богато, нечего не и начинать. Я заглянул в глаза каждому, большинство отводило взгляд. Только Лебедев смотрел на меня непринужденно, но без энтузиазма. Какие же они жалкие все…
— Дед, совсем сдурел, — подал голос Мишаня. — Так и скажи, что свалить отсюда нереально, а не вот эту чепуху рассказывай. Камеры, Ассоль, охрана на выходах. Еще и одаренный как пить дай быстро прискачет.
— С Ассоль я разберусь, — незамедлительно ответил я. — Камеры, думаю, выключим. Делаем все быстро, и никто не прискачет.
— Брехня, — донеслось из глубин хаты, и несколько человек это утверждение поддержало.
Зато Мишаня не смог скрыть пробуждающуюся заинтересованность.
— Думер, давай так. Волыны достанешь без кипеша? Вот тогда будет разговор.
— Давай не так. Мне до вас дела нет, ты этого не понял? Поможете свалить — и я вас избавлю от своего присутствия, сами останетесь не при деле. И это не предложение. Будем считать, что отныне я беру вас в заложники, и в случае неповиновения разнесу здесь все так, что Генка от злости вас всех с землей сравняет. Уж поверьте.
Царь злобно хмыкнул.
— Ты? Нас? — ухмыльнулся он, шмыгая носом. — А не мы тебя?
Отвечать не стал. Царь и так достаточно себя дискредитировал, и теперь игнор был лучшим средством, чтобы продолжить втаптывать его авторитетность в грязь.
Однако волновало меня не это. Стоит признать, что без оружия мой призыв сбежать звучал так себе. Рабы видели, как быстро затянулись мои раны и видели, сколь много мне сходит с рук. Они меня опасались, но еще не доверяли. Осталось довершить картину финальным мазком, чтобы они зашевелились.
И этим «мазком» оказался свернутый листок от Ассоль. Очень своевременно я его достал: карандашом были написаны имена или клички стукачей, подверженных ментальному воздействию Евгенича. Все те, кто не просто «наябедничает» о попытке побега при первой же возможности, но и, быть может, реально мне помешает. Нам помешает. Хотя бы своим присутствием.
В нашей хате — трое. Двоих я уже знал без имен, к гадалке не ходи. А вот третьего я толком даже не запомнил, потому пришлось спросить:
— Кто из вас тут Вязкий?
Никто не успел ответить, как он сам высунулся из глубин хаты, с самой верхней койки. На вид ему можно было дать лет двадцать пять — тридцать, рост высокий, но физически Вязкий был крайне худым и забитым. В его глазах был страх.
— Тебя и вас двоих вызывает Ассоль, кстати, — продолжил я, окидывая взглядом доносчиков. — Только сейчас вспомнил, уж извините.
Не сразу, но троица двинулась по тоннелю, я следом за ними. Спустя минуту мы достигли дверей, а перед ними стояла Ассоль, контролировавшая уборку допросной рабынями. Нашему появлению она, конечно, сильно смутилась.
— Госпожа Ассоль, — начал я, едва ли не кланяясь. — Как вы и просили, позвал всех, кого вы велели.
Из допросной как раз вышла женщина-рабыня с ведром мутной воды. В комнате было пусто, блестел только что помытый пол. Не дожидаясь, пока девушка что-нибудь сообразит — и сообразит ли? — я не выдержал и силой затолкнул стукачей в допросную.
