даже чуть повернул голову, чтобы на свету было виднее, – я чёрные тоже не люблю.
– Ну да, верно… Смотрит он своими чёрными лупалками, словно дырку во мне прожигает, и у меня враз горло перехватило, и рад бы дальше орать, а не могу. Только что есть силы к себе камушек мой прижимаю, он же мой честно, так?
Ксандер кивнул.
– Ну вот, прижимаю его прямо к сердцу, и тут он его увидел. Ну, думаю, всё, теперь точно убьет или умучает, а мне, как назло, ни одна молитва на ум нейдет, так, думаю, и помру нераскаянным, и будет мне холодно всю вечность теперь…
– В аду же жарко, – не выдержал и уточнил Ксандер.
Адриано поднял бровь.
– Да ну? Ты Данте читал?
Ксандер читал, но было это немного и слишком давно – ещё дома, – и до ужаса скучно, память отказалась сохранить хоть какую-то деталь из постоянного списка неизвестных ему людей, с которыми классик упоенно сводил счеты, поэтому возразить ему было особо нечего.
– Во-от, – удовлетворенно отозвался венецианец, – а рассуждаёшь.
– Так чего чёрный человек-то?
– Этот-то? Посмотрел он на камень, на меня, потом опять на камень, улыбнулся опять своей страшной улыбкой, и говорит: «Вот как… добро пожаловать, юноша, в Академию».
Ксандер выдохнул и фыркнул.
– Учитель, что ли?
– А черт его знает, – повторил Адриано, чуть пожав плечами. – Только вытаскивать он меня не стал, повернулся и ушел. А потом пришли уже другие.
– Значит, на помощь позвал.
– Не знаю, чему там помогать, – хмыкнул Адриано. – Подняли и повёли, только и всего, не то чтобы там с чудовищами сражаться пришлось. И если это он за помощью ходил, то его только за смертью посылать – я потом там в темноте просидел ещё невесть сколько, не очень-то они торопились.
– Кто ж их знает, – отозвался Ксандер, но даже на его собственные уши это звучало неубедительно.
– Да ладно, – махнул рукой венецианец, – не берем в голову. Если он учитель, то я его найду здесь и спрошу, тогда и узнаем. А теперь – айда спать? Или поизучаем окрестности?
– Спать, – решительно сказал Ксандер.
***
Всю ночь ему снился чёрный человек. Во сне он был похож на всех Альба сразу, и Ксандер от него убегал со всех ног, но человек превращался в чёрного пса – нет, даже в целую стаю псов с угольями вместо глаз и пламенем из пасти, и когда они лаяли, всё вокруг пылало. В конце концов они загнали Ксандера в круг пламени, он съежился внутри, понимая уже, что это конец, и тут к нему прямо из огня протянулась рука…
– Смотри, какое утро! – возопил до отвращения бодрый голос.
Его выдёрнуло из кошмара словно ушатом холодной воды. Он сдёрнул с себя влажное от пота и потому противное одеяло и вскочил, вздрагивая всем телом под веявшим из окна прохладным ветерком.
На окне сидел Адриано. Одет он был совсем по-простому, в льняную рубашку и льняные же, закатанные почти до колена штаны, но это смотрелось на нем ладно и щеголевато, словно в этом наряде был неизвестный Ксандеру форс и фарт. Фламандец даже с тоской подумал о том, что в его гардеробе не было ничего подобного, а была только куча безупречно мрачных, разной степени вышитости иберийских тряпок.
Другое дело – дома, вздохнул он и глянул на часы.
– Какого черта! – чуть не простонал он. – До первого урока ещё два часа!
Венецианец ничуть не смутился.
– Зато можно искупаться, – заявил он и глянул через плечо туда, где плескалась вода озера или рва, или омута, или что оно там было: Ксандер в пресной воде разбирался не очень. А вот то, что их комната была от этой воды на высоте небольшой мачты, оценить он мог, как и то, что под непроглядно-зеленой поверхностью могло скрываться что угодно.
– Только отсюда прыгать не вздумай, – предупредил он, уж больно готовым к этому выглядел его безумный сосед.
Адриано перевел глаза на него и пару раз сморгнул, так что Ксандеру стало ясно: если он и был безумен, то явно не настолько. А потом вдруг вздохнул.
– Я должен тебе сказать очень важную и тайную вещь, Сандер.
– Что ты не такой идиот? – «Как кажешься», – добавил фламандец в уме.
– Что я чудовищный, – венецианец подтянул ноги, садясь на подоконнике по-турецки, – невероятный, – его спина отодвинулась так, что касалась бы окна, если бы оно не было распахнуто настежь, – трус.
И чуть откинулся, падая спиной вперед туда, в высоту и непроглядную воду.
Ксандер и охнуть не успел, как уже кинулся сам к окну – но увидел только мелькнувшие в воздухе и утреннем тумане ноги и штаны из небеленого льна. Впрочем, увидел он и то, что венецианец был хоть и сумасшедшим, но не совсем самоубийцей: он ловко извернулся в воздухе и сумел войти в воду как рыба, почти без плеска. Томительный удар сердца спустя из омута вынырнула темноволосая голова, и Адриано махнул рукой.
– Эгей!
Самое разумное было, конечно, пойти в тёплую ванную и нормально помыться, раз уж спасательных действий не требовалось, а последние остатки сна слетели – и не такой это был сон, чтобы Ксандер стремился в него вернуться. Можно было, судя по восторгу плававшего внизу соседа, ещё спуститься и в самом деле окунуться в наверняка холодную, но бодрящую воду – не прыгать же отсюда, в самом деле…
Не прошло и минуты, как Ксандер стоял на подоконнике.
– Сигай сюда, тут здорово! – звал певучий безумный голос.
И Ксандер сиганул.
Адриано не соврал: вода была и в самом деле здоровская. Речная или там какая, но она надёжно смыла с Ксандера последние остатки ночной жути, порядком освежила и взбодрила, и, согревшись сначала в горячем душе, а потом – здоровенной чашкой кофе с вафлей на меду, он решил, что сумасшествие соседа было, может, и заразным, но не таким уж больным, как сперва показалось.
– Ван Страатен, ван Страатен, – задумчиво пробормотал Адриано над своим кофе – порядком испорченным на вкус Ксандера изрядной дозой молока и даже каким-то сиропом. – Где же я… святой Марк и его лев! Так «Летучий голландец» же!
– Есть такое, – признал Ксандер, приятно удивлённый: в Иберии никого сказки и легенды вассалов не интересовали. – Капитан ван Страатен – мой предок.
– Ух ты! – радостно выдохнул Адриано. – А ты его видел?
– Однажды. Он же обычно там, на юге…
– Пытается обмануть дьявола и обойти мыс Горн, – с готовностью подхватил венецианец.
– Ага. Но раз в семь лет он приходит к нашим берегам –
