как в танцах.
Уши Ксандера на этом всерьёз вознамерились отгореть напрочь, судя по ощущению.
– Что ж ты не сказал?
– А я не знал, прошла ли она, – пожал плечами Адриано. – Я ж так, украдкой сюда, отец сказал, что не пустит, что я не пройду и помру. Собственно, я и учиться-то не думал особо – точнее, не думал дальше, чем пройду ли. Кстати, об учёбе – у нас сегодня-то что?
***
Ловкость Адриано в нырянии и поклонах загадочным образом не распространялась на полезную деятельность, как выяснил Ксандер сначала на уроке истории будущего, где простейший расчет завтрашней погоды закончился взрывом, а потом на уроке артефактологии, который шел вполне мирно до того момента, пока из статуэтки быка минойского периода не поползли змеи, стоило Адриано покрутить её в руках. Впрочем, надо было отдать должное мадам Энкоссе: урок она не прервала, только позвала профессора Скотта зачаровать змей, а от класса потребовала порассуждать, почему вдруг безобидная тысячелетиями штука могла так отреагировать и на что.
После урока – Исабель хотела было к нему подойти, но Одиль её утащила – Ксандер подошёл к Адриано. Венецианец печально сидел и тыкал пальцем в почти уснувшую змею, которую Майкл Скотт деловито клал на плечи. Ещё пара змей устроились на его руках, и похоже, замечательно там себя чувствовали.
– Ничего, моя хорошая, сейчас выйдем и выпущу тебя, – проворковал рыжий профессор. – Ван Страатен! А что это вы тут делаете?
– Так у нас сейчас обед будет, профессор, – пояснил фламандец, чуть улыбнувшись и кивнув в ответ просиявшему Адриано.
– А это вас двоих не касается, – бодро сообщил им Скотт. – У вас это, ориентация. Ректор хотел сам зайти, но послал меня, а тут как раз Шарлотта со змеями, вот и сложилось…
– Ориентация? – это они сказали в унисон, и скептическое лицо Скотта смягчилось.
– В нормальной ситуации вы все учитесь этот год одинаково, – объяснил он, – чтобы мы точно знали, что все будут знать необходимую базу. А потом, по идее, ученики уже могут более уверенно определиться в том, что хотят в будущем. Но!
Он поднял вверх палец, вокруг которого обернулся самый кончик змеиного хвоста.
– Есть и те, кто уже определился – как вы, ван Страатен, если я правильно понимаю, и вы, Мочениго. Поэтому вас, – палец ткнул Адриано в грудь, и видимо, чувствительно, потому что венецианец поморщился, – я отведу к ректору. А вас, – тыкать Ксандера Скотт не стал, но указал в его сторону, – уже ждут в лазарете.
***
Лазарет Академии оказалось на поверку небольшим каменным строением под вытянувшимися ввысь крепкими, как колонны, соснами. Он постучал, но ему никто не ответил, и тогда он вошел осторожно, оглядываясь, но внутри по-прежнему не обнаруживалось никого живого. Зато был ряд уютных комнаток – признаться, он бы не отказался полежать в такой – и наконец кабинет с полками едва не до потолка, где нижняя половина была сплошь уставлена крайне любопытными склянками и бутылочками.
– Так ты, возможно, мой новый ученик.
При первом же звуке этого шелестящего голоса, внезапно раздавшегося у него над ухом, Ксандер, за размышлениями забывший о времени, вскочил на ноги, опрокинув стул. Почти беззвучный смех был ему наградой. Несколько обескураженный, он обернулся, чтобы посмотреть на своего неожиданного собеседника. Точнее, собеседницу. Миниатюрная – она едва доставала ему до подбородка, – худенькая и какая-то вся хрупкая, она потирала тонкие, несколько высохшие, руки и всё смеялась. Волосы её соперничали белизной с её простым льняным платьем. Лицо, когда-то несомненно красивое, с правильными крупными чертами, теперь было прочерчено морщинами, но удивительно большие, тёмные и влажные, как у оленя, глаза смотрели ясно и зорко.
– Господин Сидро говорил мне, – проговорила она, ещё посмеиваясь, и взявшись обходить его кругом, – что один из новых учеников уже сейчас знает, что хочет заниматься врачеванием. Значит, это ты – Ксандер ван Страатен?
– Да, – выдавил он из себя.
– Это хорошо… ты здоровый. Ты ведь здоров?
– Да, – ответил он, невольно глянув на свои руки.
Либо его собеседница отметила этот взгляд – хотя ему-то казалось, что её больше интересовали в тот момент его ботинки, – либо его выдало что-то ещё, но её сухая лапка деликатно, но твёрдо отодвинула длинную манжету. С минуту тёмные глаза изучали представший им шрам, а потом она так же мягко поправила рукав.
– Это несчастный случай.
– Можно сказать и так, – почти неслышно, явно самой себе, сказала она. – Да, ты здоров. Это хорошо. Мой учитель говорил, что лучшие целители выходят либо из тех, кто воплощает здоровье, либо из тех, кто привык сам бороться с болезнью и смертью.
На это Ксандеру было нечего ответить, поэтому он просто дождался, пока это странное существо не закончит свою инспекцию и не встанет вновь перед ним.
– Хм-м, – сказала она тогда, глядя ему в лицо и чуть наклонив набок голову, как птица. – Скажи, а ты ведь из того… морского народа с дамбами?
– Да, из Фландрии… – в его памяти вдруг всплыл вчерашний вечер, певучий голос нового соседа, перечисляющего провинции, а одновременно с этим потеплела ушибленная пощёчиной щека, и, улыбнувшись с вызовом, он поправился: – Нет. Из Нидерландов.
Дерзость ответа его собеседница либо не заметила, либо проигнорировала.
– Я тоже в некотором роде из Нижней страны, – безмятежно сообщила она ему. – Только южнее твоей. Меня зовут Мерит-Птах.
Он сморгнул.
Потом сморгнул ещё раз.
– Сколько же вам лет? – вырвалось у него прежде, чем он успел прикусить язык.
– Много, – всё так же спокойно отозвалась она, но веселье всё ещё пряталось в морщинках у миндалевидных глаз. – Очень много, наверное. Поэтому я и знаю много, и буду хорошо тебя учить. А вот будешь ли ты хорошо учиться – это уж твое дело.
Завороженный, он только кивнул.
– Скажи мне, ты хочешь научиться ради себя, всех или кого-то одного? Отвечай, не бойся: каждого приводит свой путь, но приходят все к одной цели. Но мне хотелось бы, чтобы тебе сразу было интересно.
– Мне интересно будет, наверно, всё, – осторожно сказал он. – Но нужнее всего…
– … как лечить ожоги, – закончила она. – Договорились, Ксандер. Ты же не против, если я буду звать тебя по имени?
Он помотал головой, понимая, что попросту пялится во все глаза на неё – и снова услышал её смех, и почувствовал, как сухая узкая ладонь легонько коснулась его щеки, той самой, по которой пришлась пощёчина.
– Как же вы краснеете, северяне! Никак не привыкну!
Он не мог не улыбнуться.
***
Первое, что он услышал, подходя к Башне Воды
