как до дела дойдет, может и неприятность получиться. Но расставаться уже было жалко. Не стану использовать, так в коллекцию добавлю.
– До чего обнаглел?
Продавец облизнул сухие растрескавшиеся губы.
– Десять златых.
– Может поталдычим? Отсыплю семь и добжечко.
– Некогда талдычить! Вещь пропащая, любой лошарик загребет!
– Лошарик? – Я толкнула его к ближайшей стенке и воткнула шипы в щеку. Продавец засопел, пуская слюни. – Втыкай сюда. Загребай пять и ковыляй до горизонта. – Я сунула ему в руку монеты, убрала кастет в карман и скрепила сделку пинком под тощий наркоманский зад.
– Поганое мочилово! – завопил он, быстро сливаясь с усатой толпой. – Я настучу могучему батьке!
– Да хоть императору Дририю, – сплюнула я довольная выгодной покупкой. При случае стоило заглянуть к оценщику, чтобы узнать ее истинную стоимость.
Я юркнула за кучу мусора, а оттуда в неприметную щель в заборе, чтобы не замеченной продолжить свой путь.
Вход в отцовское логово ничем не выделялся на фоне прочих декораций. Одноэтажное здание, грязные стены с обвалившейся штукатуркой, мутные окна. Угол подпирала Одноглазая Жанетта – бывалая, даже по здешним меркам, проститутка, знающая в Грязных Кварталах всякую собаку. Она зябко куталась в старую лисью шубу, курила с кислой миной на потасканном лице и неприязненно поводила единственным левым глазом по пустынной улице. Правый хранился в кабинете отца, которому Жанетта служила не один десяток лет. Меня она встретила беззубой ухмылкой и смачным шлепком пониже поясницы. Я кивнула в знак приветствия и толкнула тяжелую железную дверь. За ней находилось пустое помещение. Света едва хватало, чтобы различить очертания скрытого в стене лифта и кнопку вызова.
Шестнадцать этажей под землю, и вот – я дома. В просторном холле подземного особняка, способного превратиться в неприступную крепость по первому же крику Одноглазой Жанетты. Вокруг красное дерево, зеркала и хрусталь. И отцовский портрет на вершине широкой лестницы под красным ковром.
Импозантный блондин с посеребренными сединой висками и узким изящным лицом горделиво взирал на всякого входящего. Хищный взгляд темных глаз, искривленные холодной усмешкой губы. Сходства между нами было столько же, сколько между эльфийским кинжалом и орочьей дубинкой, то есть никакого. Вообще. Говорят, я похожа на мать. Она отдала богам душу, производя меня на этот свет. Хм, возможно, но как тут сравнишь, когда в доме не сохранилось ни одного ее портрета, а скупых и пространных описаний папочки не хватит, чтобы хоть что-то представить. Да и не сказать, чтобы я очень уж хотела. Смысла не было. Ведь я никогда ее не узнаю, а лелеять в сердце сентиментальные образы удел слабых.
На лестнице появился Бартлер. Сегодня на нем были мягкий домашний свитер и свободные, затертые до дыр брюки.
– Рад тебя видеть, – улыбнулся оборотень, легко сбегая вниз. – Как тебе Хладриэль? Пылающее Древо в клубах черного дыма. Весьма романтично.
– Я бы не сказала. Эльфы действительно покинули Бьёрсгард?
– Все окрестные поселения и даже местные кладбища. Вынесли склепы под чистую.
– Ну и зачем им тухлые костяшки? – задумалась я.
– Меня больше волнует, что делать с городом. От такого хаоса никакого проку. Он не управляем. Но когда эта агония закончится, сила окажется на стороне других. Без накопителей армия твоего отца ничего не будет значить, но и с ними шансов не так уж и много. А Сход, возможно, состоится в ближайшее время.
– Думаешь, Кровавые Клинки попытаются поддержать Дом Гылдура Шестерни? – спросила я.
– Ну, им выгоден такой союзник. Владеющий складами, под завязку набитыми контрафактными накопителями, и желающий возвыситься над остальными при "небольшой" поддержке. Я не раз предупреждал Лорда, что гномы способны на предательство.
– А остальные, Барт? Они пойдут против нас?
Оборотень промолчал, но от его взгляда мне стало не по себе. Неужели дни старого порядка сочтены?
– Я хочу поговорить с отцом.
– Он занят. – Бартлер неопределенно пожал плечами. Это значило, что болтать о делах отца он не собирался даже со мной.
– Ладно, я буду у себя, – кивнул я. – Торопиться мне больше некуда. Я вернулась насовсем.
– Дэ Аншэри? – догадался оборотень.
– Ты был прав, – нехотя призналась я, оставляя подробности за кадром. – Я все-таки просчиталась. Да так, что пришлось удирать через запасной ход, пока не стало жарко. Придется Виринее Колючкиной исчезнуть навсегда, а я к ней привыкла. Позовешь, когда отец освободится?
Он кивнул, изучая меня пристальным взглядом. Я бы даже сказала, слишком пристальным. Я сбежала от него вверх по лестнице, мечтая поскорее оказаться в своей комнате.
Миновала несколько коридоров с идеалистическими пейзажами поверхности планеты и наконец закрыла за собой дверь. Вдохнула успокаивающе-привычный запах трав и оружейной смазки. Все здесь было родным.
Высокий арочный потолок, темное дерево стен, изумрудный бархат мебельной обивки, пылающий золотым теплом камин, витые канделябры по углам, стол, заваленный моим ученическим хламом – свитками, фолиантами, колбами, сюрикенами, кинжалами, гильзами, широкая кровать под пестрым атласным балдахином. Когда-то он мне нравился. Наверное, потому, что был единственной вещью в жизни, имеющей хоть какое-то отношение к нормальному детству. Если мне удавалось сбежать от наставников, я могла часами разглядывать вытканных на нем диковинных зверей и сказочных персонажей. Представляла себя на прогулке по лесу в жаркий полдень, как собираю землянику или весело скачу по тропинке с корзинкой пирожков для бабушки. Все лучше, чем сидеть на крыше какого-нибудь замка или небоскреба и пялиться на вечно заснеженный город.
Сняла куртку, наскоро умылась в примыкающей ванной и с наслаждением стянула сапоги. И тут же растянулась поверх теплого одеяла, утонув в объятиях перины. Ну вот я и дома, а радости меж тем мало.
До зевоты хотелось спать, а сон упрямо не шел. Было неспокойно и душно. Я вертелась с боку на бок, изнывая не понятно от чего. То ли от злости, то ли от скуки. Нет, это невозможно. Плюнула на это гиблое дело и расшвыряла подушки по сторонам. Не помогло. Встала и перебралась за стол. Полистала справочники, пошвыряла в тренировочный манекен сюрикенами, вымещая дурное настроение. Звезды закончились раньше, чем полегчало.
Открыла ящик в столе и достала из него потертый кожаный футляр для хранения метательных ножей, развернула, удивленно пересчитала. Из двенадцати на месте только десять. Один исчез по моей вине, а вот второй попросту испарился. Как и куда, если попасть в комнату без моего присутствия было невозможно. Могла ли я сама забрать его отсюда? Не знаю. Ведь носило же меня неизвестно где две недели. От этой загадки меня отвлек вежливый стук в дверь. Это был Бартлер. Отец ждал меня в кабинете.
– Ты рассказал ему, почему я вернулась? – спросила я, убирая футляр в ящик.
– Я бы не рискнул испортить ему настроение еще сильнее, чем это удалось эльфам. Так что решай сама.
Оборотень повернулся, чтобы уйти, но я его остановила.
– Ты можешь для меня кое-что сделать?
– Я весь
