– Пещера, – пробормотал Николас. – Подходящее местечко, чтобы спрятать… след.
– Верно, – согласился Перегрин. – И я не сомневаюсь, именно так рассудил странник, приходивший сюда до меня.
– До тебя? Как давно это было?
– Точно не скажу. Паутина Троп устроена так, что приводит странников в мир не чаще, чем один раз за пятьдесят- семьдесят лет. Мы приходим, набираемся сил для нового перехода и идем дальше.
– Мудрено, – Девенпорт недоверчиво хмыкнул. – И ты прямо сейчас можешь эту свою «дверь» открыть?
– Могу.
– Так открой.
– Сожалею, но это плохая затея, – качнул головой Перегрин. – И дело даже не в том, что Кодекс запрещает проделывать такое на виду у людей. Я не правлю Тропой, как лошадью, и если уйду, то уже не смогу вернуться.
– Хорошая отговорка, mon ami.
– Оливье, – предостерегающий тон министериала заставил наемника замолчать; тот лишь еще раз хмыкнул, выражая свое отношение к байкам чужака.
– Вы вправе не верить мне, – в голосе странника послышалось сожаление. – С другой стороны, зачем бы мне морочить вам головы, сочиняя столь странные сказки? Вы и без них готовы идти к Провалу.
Сказки… Николас вздрогнул, услышав это слово из уст чужака. Ведь тот не умеет видеть его мысли, не так ли? Сам же признает, что такому фокусу не обучен и лишь чувства собеседников для него – открытая книга. А если лжет? Обладая подобным даром, станешь ли болтать о нем с первыми встречными?
– Единственный резон моего рассказа – подготовить вас к тому, с чем вы столкнетесь.
– И с чем же? – спросил Микаэль.
– С бездонной дырой в жадную, вечно голодную пропасть. Пожирающую все, до чего может дотянуться.
Всегда спокойный, мягкий в обращении, чужак ответил с неожиданной резкостью. Страшноватые сказки у этого Перегрина, и искренность его слов пугает сильнее всего.
– Если ту «дверь» оставил твой собрат, – осторожно произнес министериал, – значит, он открыл ее пятьдесят лет назад? Или даже семьдесят?
– Семьдесят семь, – внезапно проговорил Кристиан – до сего момента юноша сидел молча и казался погруженным в собственные раздумья.
– О чем ты? – удивился, по всему видать, не только Николас – нюрнбержец тоже выглядел озадаченным.
– Первые записи о странных происшествиях в окрестностях города. Помните архив Шустера? Если Источник и есть та самая «дверь»…
– Но отчего же она не закрылась? – Николас требовательно посмотрел на чужака. – Почему не затянулась твоя дыра?
– Кто-то ей этого не позволил. Странник ошибся, неудачно выбрал место для перехода, и Провал – или, если вам привычнее, пусть будет Источник – нашел человек. Случайный человек, едва ли понявший, на что наткнулся. Но свое дело он сделал – потревожил «дверь», не дал ей закрыться до конца. А позже пришли другие – те, кто увидел перед собой не всепожирающую дыру, а источник могущества.
– Он и вправду дает силу? – протянул с показной небрежностью Девенпорт.
Закономерный вопрос, который не мог не прозвучать, ибо наверняка вертелся в головах у всех людей, слушавших сейчас Перегрина. Николас вспомнил старого аббата, играючи прихлопнувшего троих всадников, словно беспомощных мух, при этом даже пальцем их не коснувшись. Затем вспомнил чудовищную тварь, дравшуюся с Микаэлем и Оливье… Воистину овладеть подобной мощью – великое искушение!
– Силу дает и дубина, – тихо сказал Перегрин. – И чем дубина больше, тем более сильным кажется себе тот, кто ее поднял. Вот только плата велика.
– Какая плата? – наемник ухмыльнулся. – Если дубиной машешь, значит, ты уже силен как бык.
– Чтобы орудовать куском дерева, нужны всего лишь крепкие руки. Человек поднимает камни, укрепляет тело, платит болью в жилах и усталостью. Но то, что дает Междумирье, много тяжелее дубины, даже самой большой. Чтобы удержать мощь Провала, приходится измениться. Те, кто черпают из него, уже не люди.
– Рогов у святоши из Ротшлосса я не видел, – скривился Девенпорт. Он явно не верил чужаку.
– И все же рога у него были, – пробормотал Николас рассеянно. – Монахов, убивающих детей, людьми можно уже не считать. Как они управляются с Источником, Перегрин? И почему тот не иссяк за столько лет?
– Чтобы выйти на Тропу, нужно много… – Чужак замялся, пытаясь, похоже, найти правильные слова: – … Эфира жизни. Им обладают звери, растения, солнечный свет. Странники умеют забирать этот эфир из самой земли, из трав и деревьев, из… дыхания мира.
Ульрика, сидевшая по левую руку от Николаса, тихо вздохнула, и он обеспокоенно покосился на женщину. Щеки бледные, губы сжаты. Остро захотелось обнять ее и прижать к груди, но он заставил себя сосредоточиться на речи Перегрина. Для мыслей об Ульрике сейчас не время.
– Каждый человек от рождения владеет запасом эфира жизни, некоторые из вас даже умеют собирать и накапливать его, пусть и не так быстро, как мы. Для выхода в Междумирье этого запаса мало, но чтобы удержать от зарастания уже пробитый Провал – достаточно. Другое дело, что едва ли аббат и другие смогли научиться тонкому управлению. Боюсь, они поступают проще.
– Как? – спросил Кристиан, и по выражению лица юноши Николас понял: тот уже о чем-то догадался, и эта догадка послушника вовсе не обрадовала. Вспомнилось вдруг: «Агнец прибудет в срок». Агнец… Бог ты мой!
– Они кормят Источник людьми, – пробормотал он, опередив чужака, и увидел, как тот кивает, подтверждая страшную догадку.
– Когда Междумирье их убивает, эфир высвобождается из тел…
– … и разрывает затягивающуюся рану, – закончил министериал; его не потрясла жестокость сектантов, ничем не выразил своих чувств и капитан наемников, а вот Микаэль выругался – сквозь зубы, но длинно и витиевато. А затем одним словом пояснил причину, по которой ему изменило привычное хладнокровие:
– Альма.
– Господь милосердный! – прошептал Кристиан. – Они убьют девочку!
Альма… Того, кто затаился в коридоре у приоткрытой двери, это имя заставило вздрогнуть и стиснуть большие крепкие кулаки.
«Подай на хлебушек, дяденька…» Тощая девчушка в невзрачном, сильно поношенном платье. Взгляд – просящий и настороженный: то ли медяком незнакомец одарит, то ли затрещину отвесит. Но все же глаза прозрачные, светлые, живые, и нет в них безнадежной пустоты, тупого отчаяния забитой нищенки. Марек вспомнил цепкую хватку худеньких пальцев на своем рукаве, бег по кривым проулкам… «Больно?» – в коротком вопросе звучало сочувствие. Маленькая сирота сочувствовала ему, здоровому, сильному парню!
А теперь девчонка в руках каких-то ублюдков, убивающих детей. Что они с ней сделают? Марек легко мог представить – что, всякого навидался в неспокойных чешских лесах.
– Агнец, значит, – произнес, словно отзываясь на его мысли, молодой красавчик – баронский слуга. – Нет, они девочку не просто убьют.
– Они ее… – проворчал человек, у которого молодой Клыкач с радостью вырезал бы сердце. – Эти исчадия в сутанах…
Ну что же ты осекся, убийца из Нюрнберга? Договаривай, чего уж! Тебе ли невинной крови пугаться!
– Нужно идти за ней. Пока есть надежда, нужно вытащить девчушку из проклятых пещер. И покончить со всей этой нечистью. Чтобы они больше никого, никогда, ни единым пальцем…
Голос врага дрогнул, и Марек мрачно удивился: Микаэль не колебался, не испытывал страха, но его сейчас переполнял гнев – столь же сильный, как и едва сдерживаемая ярость Клыкача.
– Куда идти? – проворчал между тем наемник… Как там его? Девенпорт? – Дело благородное, ничего не скажешь, да только безнадежное. Кто из вас знает, где искать логово чертовых монахов? В пещерах они сидят… Ну и кому известен вход в эти норы? И если мы даже такой найдем, кто проведет нас под землей до адова Провала?
– Ульрика, – коротко произнес Перегрин, и все собравшиеся в немом изумлении повернулись к женщине, а сама баронесса уставилась на чужака.
– Я?! Да что ты несешь?!
В глазах ее плескались растерянность, гнев и страх, но странник поднял руку в успокаивающем жесте и объяснил:
– Ты единственная из нас, кто побывал возле Источника.
– Откуда… Да с чего ты взял?!
– Твое проклятие.
– Мое… – Ульрика задохнулась.
Марек с изумлением понял, что она, смелая и непреклонная, напрочь потеряла самообладание.
– Я давно странствую, – сказал Перегрин мягко, – и след, оставленный Междумирьем, узнаю без труда. Ты видела Источник – так близко, что мне, право же, удивительно, как тебе удалось уцелеть.
Женщина порывисто вскочила, казалось, ей тяжело дышать.
– Не может…
– Источник – вот что тебя прокляло. Ты осталась жива, но изменилась.
– Не может… быть!
– Ульрика, – поднявшийся из-за стола красавчик шагнул к баронессе. – О чем он говорит?
Марек тоже ничего не понимал, лишь чувствовал боль хозяйки дома – давнюю, но мучительную, точно от невскрытого нарыва.
