– Дело превыше всего.
Изумленный, Иржи даже не сразу понял, что они прошли мимо допросной. Что творится-то? Проклятому Иоахиму… скверно?! Неужто случилось чудо, и какой-нибудь крошечный осколок от громового шара добрался-таки до печени святоши?! Куда… куда его, собственно, ведут?
Оказалось, наверх, из подвала, и потом – еще этажом выше. И с каждым шагом, с каждой каменной ступенькой Иржи все меньше нравилось происходящее. Обостренное чутье прямо-таки кричало ему: «Не так тут что-то! Не так!» Но что не так? Или… кто?
Поднявшись по узкой каменной лестнице, они внезапно остановились. Микаэль придержал стражника за плечо и, когда тот повернулся, сказал:
– Все, можешь обратно идти. Дальше я сам.
– Как так? – удивился толстяк. – А как же того… у двери покараулить?
– Нечего тебе делать под дверью святого отца, – тон телохранителя стал суровым, но Стефан, вопреки ожиданию, не отступил.
– Ты мне не указывай, наемник, есть чего, аль нету чего, – набычился он. – Мое дело – стеречь тут все, за тем поставлен. Да не тобою, а самим господином Глассбахом. И без моего пригляду убивец никуды не пойдет. А опосля той бучи, кою твой «святой отец» учинил, ты спасибо скажи, что твои просьбы тут еще слушают.
Микаэля, похоже, отповедь стражника смутила, он замешкался с ответом, зато не удержался от вопроса Иржи:
– Я не иначе все интересное проспал. Что такое «учинил» ваш святоша?
– А ну не тявкай, песий охвосток! – Толстяк повернулся к пленнику мощным и грозным движением…
Тут Микаэль, быстро шагнув вперед, двумя пальцами коснулся бычьей шеи Стефана… и подхватил оседающее тело – даже не крякнув, будто хрупкую девицу на руки принял, а не здоровенного мужика; приподнял, усадил на приютившуюся в небольшой сумрачной нише каменную скамью, потом ловко придал стражнику позу, подходящую для спящего. Иржи прямо глазам не верил, глядя, как управляется с обеспамятевшим толстяком самозваный телохранитель… Самозваный – больше уж сомнений у него не осталось!
– Оборотень! – прошептал он, невольно пятясь назад.
– Тихо, – приказал лже-Микаэль. – Не вздумай кричать – люди набегут и тебя же первого скрутят. Хочешь обратно в подвал?
Иржи быстро перекрестил чертово отродье. Отродье терпеливо выждало несколько мгновений, после спросило:
– Доволен?
– Ладно, – поляк, к собственному удивлению, немного смутился; про бесчинствующего в городе демона болтали всякое, но ни один из жутковатых слухов не соотносился с мирно уснувшим стражником. – Кто ты такой? И зачем тебе я?
Страх уже уходил, теснимый природной любознательностью бывшего пражского школяра. Когда оборотень подошел ближе и его холодный взгляд впился в лицо пленника, Иржи даже не вздрогнул. В силе и ловкости нелюдя он уже убедился: захотел бы тот убить – давно убил бы.
– Есть вопрос, на который мне нужен ответ.
– Валяй, спрашивай.
– Ты можешь сделать так, чтобы человек вспомнил забытое?
– Ма-арек, – протянул Иржи, прищурясь. – Знаком с Мареком, оборотень?
– Да, – не стал темнить нелюдь. – Он сказал, что ты помог ему вернуть нечто важное.
– Забавно, что говоришь об этом под такой вот личиной.
Следовало отдать оборотню должное – тот явно смекнул, куда клонит Иржи, и нахмурился, но сказал совсем про иное:
– Есть другой человек, потерявший часть своего прошлого.
Иржи пожевал губами, раздумывая. Очевидно, что решать нужно быстро.
– Какая мне с этого польза будет, оборотень?
– Я вытащил тебя из подвала. Поможешь – не стану возвращать обратно.
Еще несколько мгновений на размышления.
– Что с инквизитором?
– У нас мало времени.
– Что с ним?
Нелюдь чуть слышно вздохнул и ответил с явной неохотой:
– Он умирает. Поднял горожан против фон Ройца, и барону это… не очень понравилось. Когда толпа разбежалась, люди отнесли жреца в ратушу, но его рана слишком тяжела, лекарь бессилен.
– Где он сейчас?
– Неподалеку.
– Хочу его видеть.
– Время, – повторил настойчиво лже-Микаэль, но Иржи и не подумал отступить:
– Либо я увижу его, либо можешь вернуть меня в подвал – помогать не стану.
– Хочешь убить?
– Зачем? – Ерж Порох криво, зло усмехнулся. – Ты ведь сказал, что он и так подыхает. Ну так я только удостоверюсь.
Колебался нелюдь недолго:
– Хорошо, иди за мной.
Дошли быстро: всего два десятка шагов по коридору – и оборотень уже остановился рядом с узкой дверью.
– Здесь.
Плохо смазанные петли скрипнули, открывая проход в маленькую комнатушку, единственным предметом обстановки которой был широкий и массивный стол. Здесь, очевидно, располагалась вотчина одного из писарей – сидел тут, растил башни из свитков и приходных книг, а потом пришли напуганные и злые люди, сгребли бумаги на пыльный пол, а посреди стола положили истекающего кровью человека. Повязка, перехватывающая объемистый живот доминиканца, насквозь промокла и стала почти черной.
Он и сейчас лежал там, где его оставили, – недвижный и тихий. Жив ли еще? Иржи дыхание затаил, вглядываясь… Жив! Отзываясь на скрип двери и звук шагов, лежащий человек зашевелился. Попробовал приподняться, но сил не хватило, и, едва оторвавшись от столешницы, голова тут же упала обратно, породив глухой деревянный стук.
Раненый слабо застонал, потом заговорил – сбивчиво, едва слышно:
– Кто… нибудь… эй, кто тут… воды… пить… дайте…
В три шага Иржи подошел, встал у изголовья, вгляделся в смертельно бледное, обескровленное лицо умирающего врага.
– Эй… дай мне… эй… я тебя… знаю?
– Знаешь, – подтвердил поляк. – Гляжу, чертов барон оказался половчее меня.
Инквизитор его вспомнил – Иржи понял это, уловив отблеск страха в наполненных болью глазах.
– К… как ты… сюда…
– Тебе-то что за дело? Главное, я здесь и ты тоже. Все как в прошлый раз, только теперь я стою, а ты лежишь.
Вот он – враг: только руку протянуть – и пальцы сомкнутся на дряблом горле. От нестерпимого прилива ненависти Иржи даже озноб пробрал, он сжал кулаки, унимая дрожь. Нет в таком убийстве никакой радости, враг доживает последние минуты, он почти уже мертвец, и добить его теперь – значит явить милосердие, избавить от страданий. Вот уж нет, ни мгновения он у него сейчас не отнимет!
– Эх, с какой же радостью я сам отправил бы тебя на тот свет! – Молодой поляк буквально прошипел это в бледное лицо священника.
– Я делал… что должно! – истово зашептал в ответ Иоахим. – Что… должно!
В отчаянии он повернул голову, и его мечущийся взгляд остановился вдруг на собственном телохранителе, молча ожидающем у дверей.
– Мик… – Голос инквизитора сорвался от изумления. – Микаэль! По… моги!
Нелюдь не ответил, не изменился в лице и даже не двинулся с места, но Иржи отчего-то показалось, что тот колеблется.
– Поздно, святоша! – Поляк склонился над умирающим, сжал ладонями его виски и заставил смотреть себе в глаза. – Поздно о помощи молить, папская свинья! Если ад есть, скоро ты будешь на самом дне его корчиться у чертей на жаровне! Но ты, на адских углях поджариваясь, не о своем горящем заду думай, а о том, что Ерж Порох тут наверху остался! Потому что, когда однажды и я в пекло спущусь, черти тебе ангелами покажутся!
С этими словами Иржи выпустил, наконец, трясущегося от ужаса священника, быстрым шагом прошел мимо лже-Микаэля и распахнул дверь злым пинком.
– Прочь отсюда! – прорычал он, сжимая кулаки. – Нужна моя помощь, оборотень? Вытащи меня из этого городишки и получишь ее, пся крев!
В коридоре было пусто и тихо – тревога еще не поднялась, но все же медлить не стоило – вот-вот мог очнуться незадачливый толстяк либо кто-нибудь наткнулся бы на сомлевшего охранника и решил бы его разбудить. Все же, едва закрылась дверь в последнее пристанище отца Иоахима, поляк снова крутнулся на пятках и спросил у своего избавителя:
– Чем ты недоволен, брат оборотень? Он моих друзей на костер отправил, а я ему даже в рожу не плюнул. Это ли справедливость?
– Мне этот человек не сделал ничего, – пожал плечами нелюдь. – А я оставил его в уверенности, что он предан и брошен своими людьми.
– Что же ты не сменил обличье? Для тебя небось дело плевое.
Нелюдь ответил неохотно:
– На смену маски нужны силы. А лишних у меня сейчас нет.
– Кто ж ты такой, хотел бы я знать?
– Ты дал обещание.
– Дал. И слово мое крепко.
– Тогда идем. На вопросы больше нет времени, до темноты мы должны быть на месте.
* * *
– Не поспеть! – Двумя этими словами Микаэль зачеркнул то, что рассказал им Марек. Надежду зачеркнул. И странник удивился, поняв, как уязвим, в сущности, этот сильный и опасный человек. Его воля – стальная броня, его опыт – обнаженный клинок, он много раз убивал и видел, как убивают других. Но достаточно одной лишь мысли, что девочку – едва знакомого ему ребенка – ждет страшная смерть, а он не в силах этому помешать… Где ты, броня? Пробита насквозь. И клинок не справляется – некоторые удары парировать невозможно.
