А Чайковская вдруг уснула – внезапно, неожиданно, и чуть не свалилась со стула на ковер. Лёня подскочил, поддержал ее, и бережно уложил. Она свернулась клубочком на ковре, поворчала нечленораздельно, заютилась, и начала всхрапывать.
– Вы уверены, что об этом помещении никто не знает? – спросил Муравьев озабочено.
– Надеюсь, – откликнулась Пиночет. – Мы с Лёней всё это сами сооружали.
– А для каких целей?
– Проводили эксперимент. Изоляция от мира. Обнаружить нетрудно, если знаешь, что ищешь. Трюк весь в том, что никому такое в голову не придет – в таком доме искать потайную комнату.
– И долго вы собираетесь здесь сидеть?
– Нужно продержаться до утра, капитан. Сами понимаете. Утром напоим эту дуру кофе, отвезем в суд – и пойдем отсыпаться.
Лёня оттащил от бара две табуретки, прихватил свой стакан, сел на одну из табуреток, и стал саркастически разглядывать странную пару – Пиночет и Муравьева.
– Чего уставился? – спросила Пиночет.
– Насколько я понимаю, сыщик тебя не разочаровал. И даже обещал заняться якобы «нашим» с тобою делом. – Он повернулся к Муравьеву. – Моя сестренка живет иллюзиями. Думает, что все можно вычислить и высчитать без всяких исходных данных. Ее собственная контора ничего не смогла, а уж они-то искать умеют.
– Перестань, – попросила Пиночет. – По-хорошему. Датчики включил?
– Включил.
– Что за датчики? – заинтересовался Муравьев.
– Да так, – Пиночет отмахнулась.
– А все-таки?
– Сигнализируют, если кто-то начинает возиться наверху.
– Понятно. А что мы будем делать, если такой сигнал поступит?
– Сидеть тихо.
– А если те, кто возится, найдут вход сюда?
– Не найдут.
– А если все-таки найдут?
– Не успеют.
– А второй выход здесь есть? А то ведь – как в капкане.
– Есть второй выход, Муравьев, есть. Налейте себе кофе. До утра четыре часа. И расскажите, что вы думаете о нашей истории.
– Какой истории?
Лёня захихикал.
– Заткнись, тебе говорят! – велела Пиночет.
Лёня подал голос:
– Видите ли, капитан, вот уже много лет сестренку мою интересует моя родословная.
– А, это … – Муравьев пожал плечами. – Конкретно ничего сказать не могу, только в общих чертах.
Возникла странная пауза.
– В общих чертах? – переспросил Лёня. – Родословная в общих чертах?
– Я не так выразился, – Муравьев послушался совета и налил себе кофе. – Вы уверены, что хотите услышать … всё это?
– Муравьев, – сказала Пиночет мрачно. – Вы действительно в чем-то разобрались?
– Сопоставил. То, что говорили вы с тем, что рассказал Лопухин, и с некоторыми архивными данными. Я еще в университете увлекался странными историями.
Теперь даже Лёня посмотрел на него с интересом.
– И вы знаете, кто…
– Кто ваши настоящие родители? Пожалуй, да.
– Но при этом вы не знаете, как ее зовут, – заметил Лёня. – Бедная сестренка.
– Почему ж, знаю.
– И как же зовут мою бедную сестренку?
– Каприз дамы – закон, – наставительно сказал Муравьев. – Если дама желает, чтобы я притворялся, что не знаю ее имени – почему б и не подыграть ей? Это нетрудно.
Оседлав табурет, Пиночет вперилась в Муравьева глазами.
– Темните, капитан. Зачем?
– Сударыня, вам следует больше бывать на людях.
– Ну и кто же по-вашему Лёнькин отец?
– Профессиональный бандит. Налетчик.
Сделалась ожидаемая реакция – Пиночет обиделась. Не за то, что Лёнькин отец – налетчик, мало ли какие у кого бывают родители; а скорее из-за того, что Муравьев не оправдал какие-то ее ожидания. Она поскучнела, поблекла лицом, и стала смотреть в сторону.
В семь тридцать утра Чайковскую разбудили и стали отпаивать крепким кофе. Пиночет в полной боевой готовности связывалась с кем-то по суперсекретной связи, чем действовала Муравьеву на нервы. Капитан включил телевизор, убавил звук, и стал смотреть программу новостей. Дикторша и репортеры не очень связно сообщали о событиях возле здания суда на Волостной. Муравьев некоторое время пытался вникнуть в смысл произносимого. Вроде бы все слова понятны, а суть происходящего не улавливается. Само здание было показано несколько раз со странных углов. Муравьев глянул в сторону Пиночета. Она выглядела растерянной. Муравьев встал с лакированной табуретки и подошел к ней.
– В чем дело?
Она не ответила.
– Да говорите же!
– Аврал, – сказала она.
– Подробнее, пожалуйста.
По ее сведениям, здание суда захватили какие-то боевики в армейском камуфляже, хорошо вооруженные и прекрасно организованные. Они предъявили требования.
– Какие требования?
– Не знаю.
Звякнул аппарат связи. Пиночет нажала кнопку и некоторое время слушала, а затем сказала в микрофон:
– Да, я поняла. Какие будут указания?
– А ну-ка, дайте-ка мне связь, – попросил Муравьев.
– Нет, нельзя.
– Дайте связь!
Она почти не сопротивляясь отдала ему аппарат. Она была другая – менее игривая, менее дружелюбная. Муравьеву стало грустно – женщина вела себя так, будто вовсе и не было предыдущей ночи, будто они не стали несколько часов назад любовниками.
Да, он ее разочаровал. Возможно, сводные брат и сестра искали наследство, думая, что настоящий ленькин отец был несказанно богат; сведения эти не совпали с тем, что сказал Муравьев – и Муравьев потерял в глазах Пиночета авторитет блистательного сыщика.
Муравьев набрал номер.
– Анатолий? Здравствуй, это Муравьев. Ты у здания суда? Ну а где же тебе еще быть. Что за бардак там? … А какие именно требования? … Ага, так. Добытчики? … Родственники добытчиков? Друзья, близкие? Понятно. И чего они хотят? А, чтобы мир узнал. Понятно. Еще что? … Ага, так … Это всё? Ну, что ж, спасибо.
Муравьев отключил связь и обратился к Пиночету:
– Скажите, сударыня, сколько ваших людей торчало сегодня утром на Волостной? Нет, не смотрите в сторону, это очень важно.
– Человек пятьдесят.
– В основном оперативники, не так ли?
– Да.
– А полиции сколько?
– Человек сто.
– А армейский спецназ?
– Что вы хотите сказать?
– Пока ничего. Кроме, возможно, того, что тридцать каких-то совершенно безумных отставных боевиков захватывают здание, охраняемое двумя сотнями действительных профессионалов. Это несерьезно.
– Что несерьезно?
– Думаю, что им позволили произвести захват. Посторонились. Спрятались. Думаю также, что сделано это было во имя какой-то не очень ясной мне цели. Подозреваю худшее.
– Что вы подозреваете?
– Подозреваю, что будут вестись переговоры. Захватчики, судя по всему, требуют, чтобы им в распоряжения были предоставлены СМИ – телекамеры, микрофоны. И чтобы их показали в прямой трансляции всему миру. Потому что мир должен знать правду.
