Слова отчетливо прозвучали в его мозгу, и он сказал вслух то, что сказал тогда:
— Откуда я знаю, что мне полагается делать?
— Что? — послышался голос.
Бёртон повернулся.
Из тумана, шаркая, появился бродяга.
— Эй, мистер, ты меня звал?
— Нет.
— Ну, вродь ты чегой-то сказал.
— Да. Я... я подумал вслух.
— А, лады. Усек. Говорят, первый признак того, что ты спрыгнул с ума. Слухай, нет ли у тебя медяка? Жрать хочется, сил нет, уже два дня в рот ничо не брал.
Бёртон пошарил в кармане, вынул монетку и бросил нищему. Потом повернулся, чтобы идти, но внезапно остановился и сказал бродяге:
— Как можно узнать, что мне полагается делать?
— Эй, приятель, неси то, чо могешь поднять! Судьба сделает остальное.
Бёртон вздохнул, кивнул и вышел из переулка.
Нужно подрезать, стволу тяжело.
Делай то что тебе полагается делать!
Ли-Энфилд Модель III. Изготовлено в Таборе, Африка, 1918 г.
Исток Нила.
Эдвард Оксфорд.
Исток.
Бёртон сел, вырванный из сна.
Чей же это был голос: Берти Уэллса или Алджернона Суинбёрна?
Он посмотрел во все углы спальни.
Никого. Никаких голосов. Сон.
Не вставая, он налил себе стакан воды из графина, стоявшего на ночном столике, открыл выдвижной ящик и вынул оттуда маленький флакон с надписью: Микстура Зальцмана. Он налил из него три капли в воду, выпил и встал. Вымывшись и завернувшись в джуббу, королевский агент спустился вниз и съел плотный завтрак, поданный ему миссис Энджелл. Потом пошел в гардеробную и переоделся в поношенную одежду рабочего.
Было раннее утро четверга.
Бёртон взял хэнсом до Лаймхауса. Попав на полдороги в затор, он вышел из кэба и прошел остаток пути пешком, вдоль Лаймхаус-кат. Дойдя до заброшенной фабрики, он забрался на одну из ее дымовых труб и бросил в нее три камешка. На этот раз Жук откликнулся на призыв. Глава Лиги трубочистов, которого благополучно довезли из арабской пустыни до дома, рассказал, что — по рекомендации капитана Лоулесса — правительство выделило деньги на обучение Вилли Корниша в частной школе; Винсента Снида освободили из каирской тюрьмы и сейчас он работает чистильщиком воронок на летном поле в Южном Лондоне.
Бёртон оставил загадочному мальчику пакет с книгами и, удовлетворенный, пошел домой.
Только к полудню он добрался до угла Монтегю-плейс и увидел мистера Граба, уличного продавца, стоявшего в тумане с выражением глубокого несчастья на лице.
— Здравствуйте, мистер Граб. Где ваша тележка?
— Ее ударил чертов омнипед, кэп, — ответил торговец. — Разлетелась на куски.
— Печально слышать, — ответил Бёртон. — Но у вас еще осталась жаровня, верно?
— Не-а. Разбита одним из этих мегаломовиков.
— Но, мистер Граб, если вы не можете продавать горячие каштаны или моллюсков, какого черта вы торчите тут?
Продавец беспомощно пожал плечами.
— Это мой путь, кэп. Мой па стоял здесь, а его па перед ним. Я принадлежу этому углу, чтоб я пропал!
Бёртон не нашелся, что сказать, только хмыкнул и пошел дальше.
— Простите, что интересуюсь, кэп?..
Исследовать остановился и повернулся.
— Вы нашли его?
— Что именно, мистер Граб?
— Исток, сэр. Исток Нила.
— А. Да, нашел.
— Молодца! Чертово чудо, а? Да, а оно того стоило?
Бёртон сглотнул. Внезапно сердце забарабанило в груди. Он вытер с глаз едкий туман.
— Нет, мистер Граб. Не стоило. Даже на йоту.
Уличный торговец медленно кивнул, как если понял.
— Н-да, — сказал он. — Я давно допер, что источник вещей никогда не бывает тем, чо ждешь.
Королевский агент коснулся на прощание полей своей шляпы, и быстро дошел до дома.
Его уже ждали Бёрк и Хэйр.
— Мгновение, джентльмены. Я только надену более подходящую одежду, если вы не против.
Оставив их дожидаться в холле, он поднялся по лестнице, снял залатанные штаны и потертую куртку, оделся, как подобает джентльмену и спустился вниз, где как раз из кухни вышла миссис Энджелл, одетая в передник и негодование.
— Нет, вы не выйдите опять наружу, сэр Ричард, — запротестовала она, мрачно посмотрев на Бёрка и Хэйра. — А вы, господа, оставьте его в покое. Он еще нездоров! Он заразился в Африке!
Дамьен Бёрк поклонился и сказал:
— Уверяю вас, мэм, я забочусь только о здоровье нашего доброго капитана, не так ли, мистер Хэйр?
— Абсолютно верно, мистер Бёрк. Мэм, если бы не последняя просьба осужденного на смерть человека, мы бы даже не подумали тревожить капитана Бёртона.
— Я замечательно себя чувствую, миссис Энджелл, — добавил Бёртон. — Ваша несравненная еда вдохнула в меня новую жизнь.
— Что за осужденный человек? — спросил домохозяйка.
— Лейтенант Джон Спик, — ответил Бёртон.
— О, — ответила старая дама. — Он.
Она недовольно вскинула подбородок и тяжело спустилась обратно в кухню.
— Она ненавидит Спика за все то, что он сделал мне, — заметил Бёртон, надевая плащ. Он взял цилиндр с крючка и внезапно вспомнил, что больше года назад — или пяти, с его точки зрения — его насквозь пробила пуля. Вглядевшись, он не увидел и следа двух дыр. Очевидно, в его отсутствие миссис Энджелл заплатила за ремонт.
Он улыбнулся, надел цилиндр на голову и взял свою трость-шпагу с подставки в виде ноги слона.
— Пошли.
Спустя два часа они оказались в Тауэре после трудного опасного путешествия в запряженном лошадью тарантасе.
— Я бы быстрее дошел, — заметил королевский агент.
— Да, капитан, прошу прошения, — ответил Бёрк. — Новая подземная железнодорожная система решит многие проблемы столицы, но, боюсь, до ее открытия еще далеко.
— У мистера Брюнеля возникли проблемы?
— Нет, сэр, но он все еще сверлит туннели. Это огромный проект, а такие вещи требуют времени. Не правда ли, мистер Хэйр?
— Безусловно, мистер Бёрк, — согласился Хэйр.
Они сошли в конце Тауэр-стрит и прошли вдоль внешней стены до глядящих на реку ворот Кровавой Башни. От зловония Темзы Бёртон едва не потерял сознание. Он с благодарностью взял надушенный платок, предложенный Хэйром, и прижал его к ноздрям. Однако сами люди Пальмерстона не обращали внимания на ужасный запах.
Несколько тихих слов лейб гвардейцам, охранявшим Тауэр, и двое страннорабочих провели королевского агента через ворота и двор, прямо в Белую Башню. Они прошли в часовню Святого Иоанна и Хэйр открыл дверь в одном из самых темных углов, жестом показав Бёртону, что он должен спуститься по лестнице. Исследователь так и сделал.
