и скрипачи изобразили живейшее внимание. – Накануне своего отъезда госпожа Ирил Данни просила меня показать ей все стороны нашей провинциальной жизни. Сами знаете, развлечений у нас здесь немного. Желая развлечь нашу заморскую гостью, молодежь предлагает вашему вниманию маленький спектакль!
Анна нехотя отвлеклась от Федора и вместе с Женей выскользнула из залы. Точно так же незаметно покинул залу Вольф, а вслед за ним и братья Лукашины. Барышни отправились в комнату Жени, а мужчины в библиотеку – переодеваться.
По взаимному договору несколько картин, которые показывали сегодня, были связаны общим сюжетом. Такого занавеса, как у Горюновых, у Арсеньевых не было. Но Женя решила, что этого и не нужно. Действие начиналось прямо в дверях, и заранее предупрежденная Ирил попросила собравшихся отойти от входных дверей подальше, чтобы освободить пространство для спектакля.
Скрипачи дружно коснулись струн, и в воздухе разнесся тревожный звук, вслед за которым раздался звон клинков. В залу, отступая под натиском пиратской команды, ворвались братья Лукашины, одетые в форму английских морских офицеров. Завязалось настоящее сражение. Предводитель пиратов (конечно же это был Вольф) искусно атаковал шпагой то одного, то второго из братьев. Прочая пиратская команда в лице Прохора и одного из лукашинских егерей явно фехтовать не умела, зато они издавали грозные крики, топали ногами и махали бутафорскими саблями.
В конце концов Прохор, едва не сломав свое «грозное» оружие о реальный защитный нагрудник, надетый под мундир морского офицера, так стукнул Ивана саблей, что тот даже покачнулся. Одарив «пирата» реальным свирепым взглядом, Иван с грохотом рухнул на пол, откатился к стене, где и «умер» торжественно, едва не у самых ног вошедшей в залу Анны. Анна даже про своего гусара забыла, глядя на вошедшего в роль Ивана с неподдельным интересом.
Тем временем Вольф выбил шпагу из рук последнего защитника английских девушек, и, под аплодисменты присутствующих, Прохор и егерь вывели Дмитрия из залы.
Вольф остался. Загнав шпагу в ножны, пиратский капитан повернулся лицом к благородным пленницам и приготовился слушать мольбы о пощаде. Женя слегка подтолкнула отвлекшуюся Анну, та вздрогнула и начала петь. Всю ту же печальную английскую песню о тихом сельском уголке и об ожидающей дочерей матери.
Пока Анна пела, Женя с досадой поправляла Бусика, который как раз в этот момент намерился перелезть с левого плеча на правое. Поправляя зверька, Женя мельком взглянула на Вольфа, и ее словно холодом обдало. Вольф смотрел не на Анну: через ее голову он смотрел прямо Жене в лицо и таким странным взглядом, что Жене стало не по себе. Она отвернулась и стала глядеть в публику, которая терпеливо ожидала развязки, вдыхая несущиеся с накрытого стола ароматы.
Анна закончила петь и присела в глубоком реверансе. Публика с облегчением разразилась аплодисментами. Вольф тоже вежливо похлопал Анне, но когда барышни уже собирались уходить, он неожиданно окликнул:
– Евгения Александровна, подождите!
Женя остановилась, Вольф подошел и стал рядом.
– Надежда Никитична, я благодарен вам за гостеприимство! – акцент в речи Вольфа стал заметнее. – Мне очень понравилась ваша страна! – Публика радостно захлопала, надеясь, что конец речи близок и можно будет перейти к столу. – А еще я хотел сказать, что прошу руки вашей дочери!
Аплодисменты прекратились. Гости переглядывались, не понимая, продолжается ли спектакль или же иностранец говорит серьезно. Надежда Никитична все еще по инерции продолжала улыбаться, не понимая, почему взгляды присутствующих обратились на нее.
– Поскольку я не совсем уверен в вашем ответе, – продолжал Вольф, – я решил прибегнуть к старинному российскому обычаю. Иногда у вас невест увозят на тройке…
Он мгновенно наклонился к Жене, подхватил ее, обмершую, на руки и вскочил на подоконник раскрытого окна. Гости услышали, как что-то с шумом обрушилось в сад. Потом вскрикнула наконец опомнившаяся Женя, которую швырнули в пролетку. Потом кучер заорал на лошадей и застучали копыта, уносящей пролетку тройки.
Надежда Никитична повалилась в обморок. Отец Федор едва успел подхватить ее, падающую, и подарить взбешенный взгляд Ирил. Ирил молча закрыла лицо руками.
– Лови его! – с пола закричал Лукашин. Гости загомонили, мужчины кинулись к двери, а братья Лукашины один за другим оказались на подоконнике, вслед за Вольфом прыгая в сад.
Женя отбивалась яростно. Они едва не вывалились вдвоем из разворачивающейся пролетки. Кучер дико нахлестывал лошадей, выезжая из кутерьмы сгрудившихся возле дома экипажей. Женя видела только его спину и часть щеки, но успела понять, что лицо кучера обмотано шарфом.
Она укусила Вольфа, он ахнул, но не выпустил пленницу, а наоборот, с силой вжал в сидение, свободной рукой набрасывая ей на голову заранее припасенный мешок. Женя замотала головой, пытаясь сбросить мешок, вскинула руки, и это позволило Вольфу поймать вначале одну ее руку, потом вторую, заломить за спину и связать там опять-таки припасенной заранее веревкой.
– Гони, идиот! – рявкнул он на кучера и без того подхлестывающего лошадей.
Женя попыталась сползти с сидения, отчаянно лягаясь, и пытаясь ударить Вольфа каблуком, но он захлестнул ее щиколотки своим шейным платком и водворил обратно на сидение. Женя вновь замотала головой, пытаясь сбросить мешок и заплакала под мешком вначале тихо, потом все громче и громче. Она никак не могла поверить, что все это происходит с нею, и что все это подстроил Вольф.
Ехали довольно долго. Женя то переставала, то вновь начинала плакать. Наконец, пролетка остановилась. Вольф вновь поднял Женю на руки и куда-то понес. Скрипнула открываемая дверь, Вольф тяжело переступил порог, через несколько секунд Женя ощутила, как ее опускают на что-то мягкое, и мешок с головы снимают.
Женя с трудом разлепила опухшие от слез веки, и увидела маленькую комнатку охотничьего домика. В камине пылал огонь. На столешнице приземистого стола был накрыт ужин на двоих. Горели свечи.
Сама она оказалась на покрытой звериными шкурами лежанке, над которой на стене торчала прибитая оленья голова.
Вольф прошел к столу, налил себе полстакана водки и залпом выпил. Лицо его раскраснелось, глаза заблестели.
Женя тихонько плакала, лежа в неудобной позе, со связанными за спиной руками. Что-то заледенело внутри, ее начало знобить.
Вольф глотнул еще водки и резко поднялся. Женя слышала, как он подошел и остановился рядом, но от ужаса и бессилия крепко зажмурила глаза и даже затаила дыхание. Вольф ощупал ее щиколотки, развязал и снял платок, потом перетащил Женю за стол и усадил на стул. За подбородок поднял голову:
– Открой глаза!
Женя открыла затуманенные слезами глаза. Вольф ногой пододвинул к себе второй стул и сел напротив. Женя почти физически
