— Я не могу это прочесть. — простонал Пауль. — У меня все перед глазами путается.
— Так как же? — спросил Поль, погрустнев так, что губы его превратились в ниточку, а подбородок нервно поджался.
— Вы предпочитаете отдать Богу душу?
— Я жить хочу, черт возьми! — Пауль попытался заорать на посетителя, но повысить голос удавалось с трудом.
Поль заулыбался, как будто услышал именно то, чего он ожидал.
— Вот так-то лучше. Значит, вы согласны. Распишитесь вот здесь и здесь. — Он вынул из портфеля карандаш и протянул Паулю. — Старайтесь поразборчивее… Мне и так намылят шею за то, что договор карандашом подписан, но заставлять вас сейчас искать чернильницу было бы нелепо… Эх, а я с собой не взял… Ничего, сверху воском залью, никто стереть не сможет… И вот здесь. Вы внимательно прочли этот пункт? «… доставить г-ну Горнеку требуемый предмет в 10-дневный срок…» А вот это: «В случае невыполнения сторонами условий настоящего договора…» прочли? Нет? Ну, смотрите сами… Мое дело предупредить.
Получив все необходимый подписи, Поль аккуратно сложил слегка помятые Паулем листки в папку, не спеша завязал тесемки, и убрал папку в портфель. Потом достал оттуда пузырек с темной жидкостью, взболтал, взял со стола чашку, оставленную кем-то из женщин, и вылил туда содержимое пузырька.
— Пейте, — приказал он.
Пауль взял чашку и поднес к лицу. В нос ему ударил мерзкий, не совсем лекарственный запах.
— Неприятно, конечно, — сочувственно произнес Поль, — и на вкус не очень… Но зато как действует! Выпейте все. Будьте умницей.
Пауль задержал дыхания и выпил все до дна. Жидкость обжигала язык не хуже местной яблочной водки, но вот послевкусие было горьким и терпким. Пауль слегка закашлялся и подумал: «Зря я согласился. Моча какая-то, а не лекарство… А этот Горнек — просто шарлатан.» Но тут же по телу разлилось блаженное тепло.
Пауль передал чашку Полю, и почувствовал, как горячая волна накрывает его.
— Спите теперь. Потом проснетесь абсолютно здоровым. Покиньте ферму. После этого идите прямо на запад. Встретимся на первом же перекрестке. До свидания.
— До свидания, — прошептал Пауль с блаженной улыбкой.
Он закрыл глаза и увидел, как разноцветный вихрь несет его неведомо куда, как проносятся мимо люди, цветы и животные. За минуту он облетел весь мир, увидел перед собой сотни лиц. Среди них были и знакомые, и незнакомые, красивые и некрасивые. Одни люди приветствовали его, а другие — проклинали. Потом все исчезло, и навстречу ему выбежали обнаженные красавицы, которые бросились к нему в объятия. Земля под ним закачалась и перевернулась наоборот, а внизу стало небо. Шпили церквей свисали вниз как древесные корни. Паулю стало очень смешно и он начал хохотать, как безумный.
Это «ж-ж-ж» неспроста. Да, этот звонок был не просто звонок, а подкоп. Кто-то им заинтересовался, и всерьез.
Вообще Колбаскин очень и очень подозрительно относился к посторонним посягателям на его мир. Ему казалось странным, что вот так просто звонит незнакомый человек — пусть даже и женщина — и интересуется, где он был, с кем он был, да зачем он был.
Свой внутренний мир Колбаскин отстраивал по кирпичику, чтобы отгородиться стеной от мира внешнего, загадочного и полного неожиданностей. Его раздражала хаотичность, неупорядоченность этого мира, отсутствие ума у многих людей, и чувства такта — у всех. Иногда ему казалось, что мир был бы не так уж и плох, если бы не люди. Люди имели свойство появляться и исчезать в его жизни неожиданно, делать странные, нелепые вещи. И главное, никто-никто не интересовался Колбаскиным, никто-никто не стремился его понять. Даже друзья, не говоря уж о женщинах.
С женщинами у Колбаскина были большие трудности. Не в физиологическом смысле — тут-то как раз все было очень даже в порядке, а в психологическом. Они все попадались какие-то не такие. В чем была их «нетаковость» поначалу было не разобрать. Поэтому поначалу создавалась иллюзия того, что все хорошо. Колбаскин встречался, ему звонили, он звонил. Он приходил домой к девушке или она являлась к нему, когда была очередь Кобаскиной-мамы дежурить у постели парализованной бабушки. На стадии звонков, цветов и презервативов все шло отлично, а вот дальше… а вот дальше начинался просто цирк. Одна оказалась ужасно липучей и названивала Мише по двадцать раз на дню, спрашивала «А что ты делаешь?» «А о чем ты думаешь?», так что при каждом телефонном звонке Колбаскина начинало трясти. Отделаться от этой липучки было очень трудно, но и другие оказались не лучше. Вторая только и делала, что рассказывала о себе, не давая слова вставить. Третья могла опоздать на полтора часа на свидание. А могла и вообще не прийти. Некоторые банально хотели замуж. Таких Колбаскин со временем научился отсеивать еще при первом знакомстве. Другие… Да, черт возьми, все от него чего-то хотели. Не хотели только понять его душу. А ведь у всякого человека есть душа, только вот оказалось, что ни одной девушке она не нужна.
В общем, в 28 годам, Колбаскин понял, что от женщин по возможности нужно держаться подальше. И всякое общение со всякой женщиной, даже деловое, его напрягало.
Поэтому когда эта безумная этнографиня стала пытать его на предмет Димы, Колбаскин сразу насторожился. Подкапывается, не иначе. Знаем мы этих ученых снобов. Думают, что если они заплесневели в своих исследованиях, наполучали свои кандидатские и докторские степени, значит, можно ругать на чем свет стоит любое эзотерическое знание?
С презрительным отношением к своим собственным изысканиям и измышлениям Колбаскин столкнулся в МГУ, где студентки-филологички поджимали губки, когда он начинал им рассказывать о том, какой ему привиделась Эмайн Маха. К любой критике своих идей Колбаскин относился так болезненно, как если бы его резали по живому.
И вот теперь подкапываются. Ну какая разница, куда уехал Димка? Надоело Димке заниматься священной поляной, и все тут. Зря он так, конечно же, ведь еще чуть-чуть и такой бы свет забрезжил из-под этого холма! И вообще-то уж очень много народа последнее время им, Колбаскиным, интересуется. Кельтанутых расплодилось пруд пруди и все такие продвинутые, что все книжки читают и своего сенхана не слушают. Умные прямо такие пошли, сил просто нет.
Мишкин мобильник пропищал о том, что пришла очередная СМС-ка:
Micha, srochno pozvoni mne domoi, nujna informatsia pro Dimu i Mashu.
Ira.
Так, еще одна интересуется Димкой. И что им всем надо? Отзваниваться он не стал, просто собрался, вышел их квартиры, запер дверь на ключ. На улице было ветрено и холодно, несмотря на солнце.
