одни вещества и организмы опасны, а другие нет. Просто одни могли нарушать физиологические процессы, а другим это было не под силу. Это называют факторами агрессии. И не надо быть гением, чтобы их выявить. Для подобного давно разработаны программы. Дал аппарату образец, подождал пятнадцать минут – и всё готово. Он сам тебе скажет, что у бактерии есть, и как с этим быть.
Он поставил образец в аппарат и ничего не получил. Тогда Виктор нашел пробирку, подписанную рукой Сотникова, а не Артура. Поставил в аппарат. Результат был тот же.
Ничего не понимая, он детально изучил все вещества, Понял, что единственный вред, который может причинить бактерия, – это начать размножаться в легких и нарушить тем самым дыхание, и то если иммунитет вдруг начнет ее игнорировать.
– И тут нет ошибки? У нас что, тут паника из-за этого? – спросил он, сам себе не веря, и вдруг разозлился: – Он что, считает нас всех полными идиотами?
Взяв себя в руки, он решил посоветоваться и пошел искать Маргариту, и к своему изумлению выяснил, что ее уже час никто не видел. Тогда он попытался связаться с ней по внутренней связи, просто отправил ей сообщение со своего рабочего планшета, а тот звякнул в соседней комнате. Тогда Витя отправился к ней в комнату, нажал на панель у двери и тут же понял, что с ней что-то не так.
Вместо приветствия и письменной просьбы представиться панель невнятно замерцала и тут же потухла вновь.
– Маргарита Петровна, вы там? – спросил он, постучав в дверь.
Ему не ответили, вернее, он не смог услышать ответ, зато россыпь глухих ответных ударов он распознал и сразу помчался к техникам, но не добежал, встретил одного из лаборантов, который занимался обслуживанием лабораторной техники.
– Ты в местных дверях разбираешься? – спросил Виктор, не желая терять время.
– Они простые, но… Что не так?
– Не знаю точно, но в комнате Маргариты Петровны, кажется, сломана панель и дверь заблокировалась, а она там.
– Ну, панель я, может, и не починю, а дверь открою. Это сущий пустяк, – пожал мужчина плечами и с радостью взялся за работу, потому что она по-настоящему успокаивала.
Быстро разобрал панель.
– Сейчас нажму на специальный рычаг, и дверь откроется.
– А почему двери склада так нельзя открыть? – тут же спросил Виктор.
– Там система другая, да и их повредили бластерами. Мы смотрели, всё расплавилось… Ох, кажется, его сломали. Вернее не кажется, его именно сломали! Вот!
Он показал Виктору перерезанные провода и тут же убрал еще одну пластину, за которой и скрывался механический аварийный рычаг, опустил его и, как и ожидалось, дверь открылась.
– Где Артур? – тут же спросила Маргарита. – Он явно опасен!
– Именно об этом я и хотел поговорить, – тут же признался Виктор. – Я провел…
– Стоп! – перебил их мужчина, забывший про панель. – Что значит Артур опасен?
– Кажется, он нас всех обманул, – прошептал Виктор и первым рассказал о своих подозрениях, сухо, не эмоционально, но четко, будто это была его научная работа с теорией, актуальностью и обоснованием.
***
Впервые в жизни Миша не думал о красоте своего полета, застегнув ремень безопасности и поправив шлем.
– Послушай, разработчики не очень уверены в герметичности, – сказал ему Норман перед полетом. – Поэтому будем считать, что герметичности нет. Я и весь центр будет следить за показателями и, если что, давать команды, только я тебя прошу: давай без экспериментов – все же не только своей жизнью рискуешь, но и ценным образцом, единственным в своем роде.
– Это ты про капсулу или про Новикова? – спросил Миша и даже рассмеялся, хотя самому было не смешно.
– Про капсулу, – стыдливо признался Норман, – но Новиков нам тоже нужен, потому что от него зависит судьба всех здешних капсул.
Он сказал это тоном ребенка, озабоченного здоровьем владельца магазина игрушек, и даже не скрывал, что без магазина человек его не интересовал бы.
– Понял, только и ты учти, что нам нужна максимально возможная скорость.
– Все четыре двигателя разгоним. Главное следуй инструкции.
– Следовать инструкции, – повторил Миша и осмотрел панель управления.
На ней было столько новых непривычных датчиков и функций, что он боялся что-нибудь перепутать.
– Не волнуйся, я возьму на себя функцию штурмана, – сказал Новиков. – В радарах, гравитационных полях и уровнях энергии я разбираюсь достаточно, чтобы избавить тебя от всей аналитической работы. Твоя задача лететь, чем быстрее, тем лучше, и не отвлекаться.
Миша на это только кивнул, взлетая. На обеспечение работы капсулы нужно было четыре энергометра, потому она и была рассчитана на двоих.
– Расчетное время полета четыре часа двадцать семь минут, – сказал Новиков, глядя на данные.
– Я выжму ровно за четыре, – предупредил Миша, переходя на сверхзвук.
Сначала они ускорились, потом, казалось, зависли, и только космический простор за окном двигался, сам утекал, как река.
Миша так увлекся скоростью, что даже не замечал, как Новиков корректирует маршрут введением нужных кодов. Он поворачивал капсулу всего на десятую градуса, но это позволяло избегать столкновений, и избавляло Мишу от дополнительных маневров.
– Впереди уже виден Сатурн, – сказал Новиков, когда четвертый час полета подходил к концу.
О времени Мише он, разумеется, не напоминал, просто хотел, чтобы тот не пропустил по-настоящему удивительную картину.
Самого Новикова это успокаивало.
Сияющий Сатурн и россыпь спутников, как черная жемчужная корона с отдельными блестящими вкраплениями.
Миша кивнул, неохотно отвлекаясь, поднял голову и посмотрел не на панель, а на планету впереди и тут же дернулся в сторону, резко потянув рычаг на себя и вбок, имитируя петлю.
Капсула кувыркнулась, а потом что-то задело бок, ударило его и оттолкнуло, заставляя завертеться.
Пришлось сбросить мощность и разрядить все двигатели, только чтобы вернуть утраченное управление.
Черная глыба, задевшая их бок, не изменила маршрута, а только ускорилась, двигаясь в сторону Юпитера.
– Тля! Что это было?! – вскрикнул Миша, как только смог дышать после пережитого.
Половина панели управления мерцала красным, а Новиков не спешил отвечать, что-то быстро нажимая
