Пока не возникло недоразумений, я сразу же объяснила Аэрталь и ее брату, что произошло с Вель. Лицо лорда Лестеллана вытянулось и застыло, а королева кивнула, что-то припоминая.
– Тэри тоже делал так. Еще до того, как… У него не было целительского дара, или он не хотел им пользоваться, а с временем выходило проще. Сохраняя тело в пространстве, он возвращал его на день или на год назад. Наверное, мог бы и старика превратить в младенца. Но это никогда не затрагивало сознания.
– Лорд Тэриан совершенствовал дар тысячелетиями. Глупо было бы ожидать таких же умений от человека, получившего этот дар в один миг.
Даже при обоюдном старании нормальной беседы не вышло. Мы с Ларом все же были злы за обман и попытку использовать нас вслепую, а Аэрталь, казалось, еще не определилась, рада ли она избавлению от зла Башни или скорбит по брату.
– Скажите, он страдал? – спросила она у меня, когда разговор разделился: мы с ней остались у стола, Лестеллан в стороне обсуждал что-то с Иолларом и Вель, а Сэл вообще ушел, предпочтя лар’элланским лакомствам сваренную на костре кашу.
– Думаю, Тэриан, которого вы знали, был мертв задолго до нашего прихода, – сказала ей я. – А тварь, пришедшая ему на смену, умерла незаслуженно легко.
Надеюсь, такой ответ ее удовлетворил.
– Теперь вы меня понимаете? – заговорила она спустя время. – Понимаете, что есть вещи страшнее, чем война, и важнее, чем перемирие?
– Возможно. Но я еще не научилась отделять всеобщее благо от личного. Этот поход стоил нескольких жизней. Мы потеряли друга в Башне. И возможно, этого не случилось бы, расскажи вы обо всем сразу.
– Жертвы неизбежны. И я теряла многих и многое. Но у меня есть долг перед этим миром, а все остальное…
Нужно быть королевой Леса, прожить многие тысячелетия, видеть бессчетное количество войн и смертей, чтобы понять весь смысл недосказанной фразы. Но кое-что было ясно и так. Кто знал о Повелителе Времени? Кто помнил пустоши до того, как из земли ушла сила? Кто, если даже сами тэвки понятия не имели, догадывался, какому врагу обязаны своим появлением на Таре перерожденные? И неизвестно, сколько еще секретов хранит память вечно юной эльфийки. Но не дайте боги нам вновь оказаться впутанными в дело спасения мира. В конце концов, миров много, а семья у меня одна.
Выйдя из шатра, Лестеллан прислушался к звукам ночи. Звенели цикады, трещал разложенный людьми костер, стучали по мискам ложки, и доносились время от времени негромкие голоса.
Того, кого он искал, у огня не было. Земля, веками слывшая пустой, возвращала себе силу, и по легким отголоскам дара лорд Лестеллан отыскал человеческого мага. Тот ушел довольно далеко от лагеря и сидел теперь у скудного ручья, опустив ладонь в воду: играл с проснувшейся в пустошах дружественной стихией или просто задумался, потянувшись к чему-то родственному. Эльф переступил через ручей и присел на противоположном берегу, отделенный от одноглазого извилистой бегущей лентой.
– Она ведь забыла не только Башню?
Маг бросил на него испуганный взгляд застигнутого врасплох.
– Видящий увидит, – улыбнулся Лестеллан его растерянности.
Человек продолжал молчать.
– Возможно, это и к лучшему. Рейнали вернется в Лар’эллан, и ее не будут мучить пустые сожаления.
– Пустые? – Вода опасно вздыбилась.
– Все сожаления пусты, – миролюбиво изрек эльф. – А она ше’эллана, наследница дара первых, единственная на сегодняшний день. И ее долг – сохранить этот дар в детях Леса.
Он не стал объяснять, что это значит: наверняка маг понял все еще до того, как он заговорил об этом.
– Вы уверены, что этот дар нужно хранить? – спросил человек вместо ожидаемых возмущений. – Повелитель Времени обескровил обширные земли, любовь Аэрталь убивает, а ваш с Вель дар может достаться тому, кто вывернет этот мир наизнанку. Возможно, когда-то ваши способности были нужны Лесу, но теперь я не вижу в них смысла.
– То, что ты чего-то не видишь, еще не означает, что этого нет. Но я и не требую от тебя понимания. Рейнали понимает, и это главное. В людях этого нет. Во многих эльфах, к сожалению, уже тоже. Дети Леса стали мелочны и суетливы, уподобившись вам. Они живут сегодняшним днем, мечтают о минутном счастье. Но есть нечто большее и не в пример важное. И моя внучка знает об этом. Она сама решила идти в Башню, узнав, что ни я, ни сестра не сможем приблизиться к Тэриану, и она осознавала, что может не вернуться. Даже больше: она была уверена, что не вернется. Как много людей поступили бы так же?
– Откуда вам знать? Вы ведь не делитесь с людьми секретами своего семейства.
– Дело не только в семье. – Эльф сделал вид, что не заметил поддевки. – Существует немало проблем в этом мире, до которых вам, людям, нет никакого дела. А мы не можем притвориться, будто не видим их, и не можем отказаться от долга перед принявшим нас Лесом и взрастившей этот Лес землей.
– Вель – оборотень, – сменил тему человек. – Что ждет ее в Лар’эллане?
– Мирная жизнь и полагающиеся принцессе крови привилегии. Изменяющиеся, как и мы, дети Леса. Долгое время мой народ несправедливо к ним относился, полагая, что связь с изменяющимися порочит наши души и грязнит кровь. Но Рейнали и ее дар – прямые доказательства ошибочности подобный суждений, и это еще одна причина, по которой она должна остаться в Лар’эллане. Она – надежда на то, что два соседствующие тысячелетиями народа наконец-то придут к миру и взаимопониманию.
Маг долго смотрел на лорда единственным глазом, а после с грустной усмешкой спросил:
– Там, в Лесу, у нее будет хоть что-нибудь, кроме обязанностей? Послушать, так она всем в этом мире должна. Вы представляете, чего требуете от нее?
– Как ни странно, – размеренно выговорил Лестеллан, – но да. Представляю. И судьба не давала мне шанса забыть, от чего пришлось отказаться. – Он поднялся. – Я сказал все, что хотел. Хорошо подумай, человек, стоит ли что-либо менять. У тебя есть время до утра, и я не стану чинить препятствий, на что бы ты ни отважился. Но я знаю Рейнали…
– Так хорошо знаете, что называете ее именем, которое она не любит?
– И это я знаю, – спокойно кивнул эльф. – Но Авелии больше нет. Она умерла два года назад, когда хоронила свою семью. Воскресла и вновь умерла этим днем в Башне. Я не позволю, чтобы она оживала и умирала вновь. Теперь будет только Рейнали. Если, конечно, ты не решишь вернуть Авелию для того, чтобы убить ее еще раз.
Лар’элланский маг ушел, а в душе поселился холод. Сэл выпустил его наружу, и ручей остекленел. Пальцы вмерзли в лед.
Сэл понимал, что принц Лестеллан в самом деле желал добра внучке, а в какой-то степени и ему. Эльф знал, что говорит: она давно все решила. Сама сказала ему об этом.
«Я не могу тебе ничего обещать. Я уже дала слишком много обещаний».
И разве сам он мог что-нибудь обещать? Что? Что защитит ее от войны? Сделает так, что ей не придется больше умирать и убивать? Или хотя бы что он всегда будет рядом?
Ободрав до крови кожу, Буревестник вырвал руку из ледяного плена. Смотрел, как горячие капли плавят замерзшую воду. Думал. Приняв решение, тряхнул пальцами, заживляя царапины, и освободил ото льда ручей.
Галла
Мужчины ушли, и в шатре остались я, Аэрталь и Авелия. Но девичника не вышло: попросту не знали, о чем говорить.
– Ай! – Вель вдруг уронила бокал. Несколько раз сжала и разжала пальцы.
– Что случилось? – забеспокоилась королева.
– Не знаю. – Девушка удивленно смотрела на руку. – Как будто… Нет, ничего. Просто устала.
– Конечно, милая. – Аэрталь улыбнулась, как умеют лишь добрые бабушки, что при ее внешней молодости смотрелось странно, но отнюдь не фальшиво. – Я велю приготовить тебе постель.
– Не нужно, я…
Что она хотела сказать? Что пойдет ночевать к костру, к парням? Наверное, это было бы слишком даже для Вель.
Воспользовавшись начавшимися во временных королевских покоях приготовлениями ко сну, я простилась и покинула обманчиво просторный шатер. Авелия вышла следом.
– Так странно, что я совсем ничего не помню, – проговорила она. – Ищу какие-то вещи и не нахожу. У меня был лук. Отец сделал. Нож…
– Где нож, не скажу, – подошел к нам Сэл, – а лук Дуд принес из кармана. У Мэта спроси.
Я подумала, что неплохо было бы их оставить вдвоем, но тут вышел из темноты лорд Лестеллан, остановился в нескольких шагах, не приближаясь, но и не уходя, и я тоже решила задержаться. На всякий случай.
– А еще… – начала Вель, но Буревестник не дал ей договорить.
– Держи. – Он протянул ей какую-то шкатулку. – Най купил в кармане. Хотел тебе подарить.
– Най? – Она недоверчиво потянулась к резной коробочке. – Мне?
Откинула крышку, и зазвучала музыка, такая же фальшивая, как и улыбка Сэллера.
– Я еще про медальон хотела спросить. – Авелия захлопнула шкатулку. – Вы не знаете? Я его весь год не снимала, а теперь его нет.
