Я прервал эту безумную серию одним точным ударом кулака в живот.
Тор обмяк и опустился на колени. Громко закашлялся, с трудом восстанавливая нормальный ритм дыхания. Я осторожно придержал его от падения и добавил, так чтобы мог услышать только он:
– Хорошо. Очень хорошо, но достаточно.
Гоблин растерялся от неожиданности. Он видел, что Тор не может подняться, но не мог заставить себя назвать меня победителем. И наконец, произнося каждое слово так, словно ему приходится при этом кусать кислый лимон, объявил:
– И в этом поединке побеждает… таинственный незнакомец в странной одежде! Тор повержен. Помогите ему подняться и покинуть арену…
Но Тор не принял помощь. Когда к нему подбежали двое мужчин из публики, он сам поднялся с колен и, пошатываясь, двинулся к постоялому двору.
Гоблин наконец взял себя в руки.
– А теперь удачливому соискателю предстоит встретиться со вторым бойцом. Его называют Палач, потому что когда-то он работал палачом, но за невероятную жестокость к своим жертвам был изгнан из ордена. Теперь он сражается на арене, и великое горе тому, кто решит стать его противником. Итак… Встречайте, Палач!
Из ворот конюшни вышло что-то темное и страшное. Именно что-то, потому что язык не поворачивался назвать это существо человеком. Оно было намного выше любого представителя человеческой расы, шире в плечах и в поясе. С рогатым шлемом на голове он походил на огромного откормленного быка.
Публика зароптала, расступилась, открывая дорогу великану. Но пошел он как-то неуверенно. Я сначала подумал, что огромные размеры или какой-то врожденный дефект мешают ему нормально двигаться, но потом, увидев маленькие и влажные глазки Палача, понял, что причина тому – страх.
Великан был напуган. Но боялся он не меня, не предстоящего поединка, а толпы людей, окружающих его со всех стороны. Он не смотрел на арену, лишь испуганно водил взглядом из стороны в сторону, старательно сдерживая панику. Неожиданно было видеть такого странного бойца…
Сражаться он мог, безусловно. Один только вид длинных, будто обезьяньих рук с кулаками размером больше человеческой головы напугает любого. А уж выходить на бой с таким чудовищем – да кто в здравом уме согласится на такое?
Разве только я.
Но мне-то уже приходилось иметь дело с ограми, а они размером куда больше этого человека-переростка, к тому же страдающего агорафобией.
Палач протиснулся на арену, встал напротив меня и тяжело выдохнул – пытался успокоиться перед боем. Правда, его выдох больше напоминал устрашающий дикий рев, повергший в ужас пару особо впечатлительных зрителей.
Гоблин довольно ухмыльнулся, поглядев на меня.
– И вот теперь, необычному, но на редкость способному незнакомцу предстоит встретиться с самим Палачом, великаном, поднимающим лошадь одной левой рукой. Как долго новичок сможет держаться против профессионала, когда сломается, подобно сухой веточке? Делайте ставки, предскажите, сколько времени удачливый незнакомец простоит, прежде чем сдастся либо погибнет, прихлопнутый огромной ладонью Палача.
– Не прихлопнет. Я одолею его, – безрассудно заявил я. Бой с Тором раззадорил и меня, и Эфира. Нам хотелось большего. – И закончу поединок быстро. Мне неинтересны бойцы большого размера, они слишком медлительны…
– Чего? – растерялся гоблин. Зеленый карлик просто не верил моим словам, как и его преданная публика. Наши с Палачом габариты различались слишком сильно. Человеку среднего роста и размера никогда бы в голову не пришло драться с таким великаном. Это было сродни попытке протаранить паровоз на мотоцикле, или разбить головой бетонную стену. Любой соискатель, как бы ловок и проворен он ни был, увидев Палача, должен был отказаться от боя. Или хотя бы договориться на ограниченное время поединка. Но я заявил, что одолею противника. И не намерен был отказываться от своих слов.
– Послушай, юноша. – К решетке подошел мужичок, чей слишком длинный язык и привел меня на эту арену. – Ты смелый и сильный, но погляди на это чудовище. Тебе его не победить!
– Не переживай, – безразлично отозвался я. Затем добавил, обращаясь к великану: – И ты тоже не нервничай. Все закончится быстрее, чем ты успеешь сильно испугаться.
Палач ощутимо вздрогнул. Он и так чувствовал себя некомфортно на арене, под пристальными взглядами зрителей, еще и противник ему попался какой-то подозрительно спокойный и пугающий. Наверняка он привык, что любой человек при виде его грозного вида впадает в панику, и был неприятно ошеломлен моей невозмутимостью.
Великан обратил взор к гоблину, надеясь получить моральную поддержку, но тот скорчил какую-то зверскую гримасу, которая должна была объяснить бойцу, что из круга арены живым выйдет только один. Ничуть не приободрившись, Палач понял, что больше ему ничего не остается, кроме как сразиться со мной и, подняв руку, больше похожую на ковш экскаватора, двинулся на меня.
Выбор его атак не блистал разнообразием. С такой массой орудовать можно было только длинными руками, да и то можно было легко потерять равновесие. И если у огров этот недостаток компенсировался крупной филейной частью и пирамидальным телом, то у Палача был огромный плечевой пояс. Впрочем, я просто обратил на это внимание, так-то проблемы с удержанием равновесия у противника меня мало интересовали. Важнее было то, что я мог использовать этот его недостаток.
Палач, почти не размахиваясь, опустил на меня руку, попытался ударить ребром ладони. Бил он даже не кулаком, видимо, пытался снизить сопротивление воздуха, но все равно его атака казалась мне слишком медленной. Я пронырнул вперед и остановился под безопасной, левой стороной великана, а когда противник покачнулся, потеряв равновесие, вытянул голову, открывая мощную, но все же очень уязвимую шею, ударил его в сонную артерию ногой с разворота. И быстро отскочил подальше.
Сначала мне показалось, что ничего не получилось. Палач остался прочно стоять на земле. Лицо его стало каменным, даже глаза перестали быть испуганно-влажными. Так продолжалось секунд десять, не меньше. Да и сам я непроизвольно растерялся, не понимая, то ли мой удар был недостаточно сильным, то ли наоборот, выбил из противника и разум, и душу.
Публика заволновалась. Гоблин нервно кусал ногти, не понимая, его боец все еще сражается, то ли стоит задуматься об эвакуаторе, способном вынести его с арены. Нет, об эвакуаторе в Средневековье, пусть и магическом, думать он не мог, но человеческой силой поднять с земли Палача в случае падения было бы невозможно.
А он рухнул. На четырнадцатой секунде, растянув лицо в идиотской блаженной улыбке, великан повалился на бок, словно подрубленное дерево, и потерял сознание.
– Это невозможно! – взвыл гоблин, совсем позабыв про публику. – Палач не мог проиграть, он еще никогда не проигрывал! Невозможно! Что ты с ним сделал?
– Ударил, – отозвался я, все еще недоверчиво косясь на сопящего великана. – Все по правилам.
– Да, все по правилам, – подтвердил кто-то из зрителей.
– Мы все видели, что он его просто ударил, – добавил еще кто-то.
– Палач проиграл. Победил этот юноша.
– И вот Палач повержен, – чуть не плача объявил гоблин. Несмотря ни на что, он должен был исполнять роль судьи и организатора. – Странный незнакомец стремительно поднимается вверх. Он одолел уже двух бойцов и остановить его может лишь последний, самый сильный из профессионалов. Мы попросим его выйти на арену. Малыш!
– Малыш? – не сдержавшись, прыснул кто-то из зрителей. – Разве можно бойца называть Малыш? Тем более самого сильного?
– Это кличка, дубина! Для завлечения, – возразил ему сосед. – Вот выйдет сейчас этот Малыш, да в плечах пошире Палача окажется.
– Выйдет, выйдет, – буркнул первый. – Да вот что-то не выходит.
– Малыш, – громко позвал гоблин, стараясь перекричать волнующуюся толпу.
Но никто не отозвался.
Это становилось интересным.
Зрители начали хихикать исподтишка. Пошли нелепые слухи.
– А Малыш-то струсил!
И от человека к человеку стали появляться новые обстоятельства слухов. Незачем их перечислять.
– Малыш, немедленно выходи, негодник! – рявкнул гоблин. – Без ужина оставлю!
Угроза подействовала. Потому как к организатору боев протолкнулся, причем с большим трудом, молодой парень, лет шестнадцати, может, восемнадцати от роду, худой, невысокий, рыжий и рябой. Одним словом, хиляк. К тому же парень был мертвецки пьян.
– Я же тебе говорил, что не буду больше сражаться! – выпалил он, когда подошел, шатаясь, к повозке, на которой стоял гоблин, и схватился за борт руками, чтобы не упасть.
– Выйди! – злился гоблин, оглядывая толпу и натянуто улыбаясь. – Выруби его по-быстрому, и все.
– Не буду! – икнул Малыш.
– Надо! – уперся гоблин.
