– Выйди! – злился гоблин, оглядывая толпу и натянуто улыбаясь. – Выруби его по-быстрому, и все.
– Не буду! – икнул Малыш.
– Надо! – уперся гоблин.
Парень с таким упорством отказывался лесть в драку, что это выглядело крайне подозрительно. Гоблин называл его самым сильным бойцом, но на вид он был куда слабее самого тощего из зевак, пришедших посмотреть на драки.
Это казалось просто нелепой шуткой, но почему-то, я чувствовал это отчетливо, очень отчетливо, этот парнишка был силен. Просто очень хорошо скрывал свою силу.
– Эй, задохлик, ты до арены-то дойти сможешь? – съехидничал кто-то из зрителей.
Малыш обернулся и окинул его гневным, но пьяным взглядом. Затем повернулся назад, к гоблину:
– Никаких кривляний. Простая победа?
– Да, – немедленно согласился тот, – только быстро.
Малыш двинулся на арену. Гоблин сделал несколько объявлений потешающимся зрителям, но я не слушал его. Мое внимание было сконцентрировано на парне со странной кличкой Малыш. Когда он шел, когда передвигал свои худые ноги, когда поднимал тощие руки, чтобы поправить свисающие на лоб волосы, мне казалось, что ему кто-то помогает. Словно огромная, страшная тень, прячущаяся за его спиной, двигает им, как марионеткой. Тень, не принадлежащая этому миру, будто сама смерть.
– Ты. Откажись от боя, – бросил он, увидев меня у противоположного края. Туша спящего палача загородила большую половину арены, но можно было легко провести бой и так, совсем не стесняясь в движениях. – Я не хочу сражаться. А если ты меня вынудишь на бой – скорее всего умрешь.
– Ты думаешь, что я соглашусь на это после того, как увидел тебя? – отозвался я.
– Думаешь, я слабый? – спросил он. Хмельной туман в глазах парня начал быстро рассеиваться.
– Как раз наоборот… – покачал головой я. – Ты должен быть силен. Интересен. Ты что-то скрываешь…
– Скрываю? – усмехнулся он. – Если у тебя не хватает ума отступить, подойди и проверь, что я такого скрываю…
Его слова я воспринял как приглашение. Метнулся вперед. Быстро. Очень быстро. И ударил его кулаком в лицо. Вернее, собирался ударить. Замер на месте, остановив кулак в миллиметре от носа Малыша. Тот даже не моргнул. Не пытался уклониться, защититься, даже с места не сдвинулся.
– Ты драться собрался, – ядовито произнес он. – Или пляски вытанцовывать?
Я не ответил. Незаметно перенес вес на заднюю ногу и в развороте ударил его по корпусу, целясь в солнечное сплетение. Малыш с легкостью заблокировал эту атаку, а мне показалось, что кулак уперся в каменную стену.
– Вот это уже лучше, – все так же безразлично бросил он. – Но с меня довольно!
Я едва не пропустил его контрудара; он так быстро расправил ногу, что я только чудом успел защититься. Отлетел назад, с трудом распределив и поглотив энергию удара. Силы у парня оказалось, как у быка.
– Ты устоял… – злобно выдохнул Малыш. После одного-единственного, пусть и ужасно сильного удара он сбил дыхание.
– Устоял… – ответил я, поднимаясь и расправляясь. Снимая оковы человечности. Противник был хорош, и я тоже захотел показать себя с лучшей стороны. Меня охватило странное, но очень приятное чувство, несказанное удовольствие, эйфория боя.
Я провел новую, более стремительную атаку. Публика ахнула. Должно быть, они просто потеряли меня из виду. А когда увидели, не сумели сообразить, что произошло на арене. Моя скорость выросла настолько, что человеческий глаз просто не мог уловить все мои движения.
Задеть Малыша я не смог. Натолкнулся на непробиваемую, совершенную защиту. Он словно видел все мои ходы, читал мысли, предугадывал движения. Безумная скорость читалась им легко и непринужденно, только вот лицо парня сильно побледнело, как будто этот бой приносил ему невероятное количество боли.
Уловив мою легкую отвлеченность, Малыш контратаковал мощным апперкотом. Чтобы не потерять челюсть, а то и целую голову, я подложил под удар обе руки, и все же подлетел над землей на пару метров, перевернулся и грохнулся на землю. Быстро встал и почувствовал, что левая рука утратила подвижность. Она приняла наибольшую нагрузку и, кажется, сломалась. Повреждена была лучевая кость.
Противник шатался. Он хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, но не мог восстановить дыхания. Со лба градом тек пот, руки тряслись, все тело дрожало. Я не мог понять, что с ним происходит. Ведь мне не удалось даже коснуться его, чего уж говорить об ударе. Но выглядел он так, будто был избит он, а не я.
Поджав левую руку, я вновь двинулся на противника. Он сражался только за счет собственной силы, и я чувствовал зазорным призывать на помощь демона. Это было сродни тому, чтобы принять поражение. Нет, я должен был разобраться с ним сам.
Я прыгнул на него сверху, но лишь для того, чтобы резко нырнуть вниз, провести пару ударов ногами и придумать что-нибудь еще.
Малыш почти не защищался, просто изменил положение своего тела, рассчитав с невероятной точностью, куда придет атака, и после трех моих неудачных попыток нанести удар контратаковал: сделав стремительный и невероятно мощный рондад, носком сапога он раздробил мне нос.
Я не помню, как летел и как упал на землю. Перед глазами все потемнело, видно, носовой хрящ вошел в мозг, нарушив его работу. Эфиру потребовалось некоторое время, чтобы восстановить все функции.
Стало неожиданно тихо. Я даже решил, что утратил слух, но это было не так. Все просто молчали, оторопев от течения битвы. Подняв голову, я увидел, что Малыш стоит на коленях, уперев руки в землю, его обильно рвет кровью.
– Эй, с тобой все в порядке? – неожиданно даже для себя самого спросил я. Видно, шок от травмы на некоторое время сбил ход моих мыслей.
– Нет… Ты не мог… выжить! – поднял голову Малыш, взглянув на меня. Его лицо было иссиня-белым. Казалось, он вот-вот умрет.
Я направился к нему. Но уже растеряв все желание сражаться, весь ажиотаж. Мне не хотелось добивать и без того раненого противника. Раненого, но не пропустившего ни одного моего удара.
Подойти к нему я не успел. Малыш потерял сознание и повалился на бок. Гоблин спрыгнул с повозки, спешно объявил меня победителем и побежал к лежащему товарищу. Из трактира показался Тор. Он бросил пару фраз зевакам, приказал расходиться по домам, и присоединился к зеленому коротышке.
Я подвел руку к носу. Его на месте не оказалось. Лишь какое-то месиво из крови, кусков костей, разорванной кожи и разломанного хряща. Перед глазами плавали красные круги. Я бросил взгляд на перепуганного до смерти гоблина, бегающего вокруг Малыша, обхватив голову руками, да растерянного Тора, пытающегося оказать пострадавшему первую помощь, и медленно побрел к трактиру.
Мне тоже помощь не помешала бы. Голова гудела, как после хорошей пьянки, но я надеялся, что Эфир сможет исправить положение. Надо было только немного подождать и позволить телу отдохнуть.
Глава четвертая
– Ну, зачем ты сюда пришел? – недовольно покосился на меня Малыш. – Хочешь похвалиться своей победой или придумать еще что-нибудь унизительное?
Он полулежал на импровизированной кровати из двух положенных друг на друга соломенных матрасов и любовался через окно прекрасным видом на конюшню. Лицо его все еще было бледным, а глаза усталыми, но выглядел он в целом чуть лучше, чем вчера.
– Так, пришел о здоровье твоем побеспокоиться. – Я прижался боком к дверному косяку и сложил руки на груди. Тон голоса Малыша меня не радовал.
– Ага, здоровье мое его волнует, – фыркнул парень. – А из-за кого я вчера чуть богу душу не отдал?
– Сам виноват, – прохладно парировал я. – Нечего в боях на арене участвовать.
Малыш надулся и отвернулся. Некоторое время молчал, но потом не выдержал:
– Эй, – оглянулся он. – Тебе и правда интересно, как я себя чувствую после боя?
– Нет, я пришел слушать твои глупые вопросы, – язвительно отшутился я. – Мне интересно, почему противник, которого я ни разу не ударил, вдруг падает на землю и его начинает рвать кровью. Что это было?
Ответил он не сразу.
– Проклятие. Моя сила и скорость – это мое проклятие. Я могу победить любого противника, вооруженного или нет, могу поймать в полете стрелу, отбить целый десяток пущенных в меня арбалетных стрел. Но когда так происходит, проклятие пожирает меня изнутри, и с каждым разом это все больнее и больнее.
– Тогда зачем ты дерешься на арене? Занялся бы каким-нибудь ремеслом, чашки бы лепил из глины или с кожей работал.
– Не умею.
– В кузнице можешь работать, железо ковать или дома строить. Силы бы показать мог, в разумных пределах, конечно.
– Не умею, – покачал головой он. – Чем бы я ни пытался заниматься – ничего не получается. Руки нежные для ремесленной работы нужны, а мои только и могут головы чужие разбивать.
