Это правда.
И королевский доктор, к постоянному присутствию которого в доме Виттар почти начал привыкать, уверил, что опасности нет. Раны телесные затянулись, а разум... разуму требуется куда как больше времени. И маленькие странности — невысокая цена за то, что Оден жив.
Вот только странности не исчезали, напротив, день ото дня становилось хуже. Его рассеянность, которой за Оденом прежде никогда не замечалось, росла. И теперь он замолкал на половине фразы, а потом не мог вспомнить, что собирался сказать и вообще терял нить беседы. Смотрел удивленно, порой словно выбирался из какого-то затянувшегося муторного сна, но лишь затем, чтобы спросить о девчонке.
Кажется, Оден вовсе не понимал, где находится.
И постоянно мерз.
Он садился у камина — Виттар приказал разжигать, несмотря на жару — смотрел в огонь, бросал какую-то фразу, смысл которой был непонятен Виттару, и ждал ответа. Причем, не имело значения, что именно ответить, Оден кивал и отворачивался.
А однажды вдруг сунул руку в пламя.
— Ярко выраженная декомпенсация, — сказал королевский доктор, обрабатывая ожоги, к счастью, неглубокие. Оден если и чувствовал боль, то никак это не демонстрировал. — Боюсь, я несколько поспешил назвать вашего брата здоровым. Со временем состояние будет усугубляться.
Он оказался прав. Той же ночью Оден выбрался из дома. Ушел недалеко, до ближайшего вяза, у корней которого устроился.
Этот побег стал первым.
И Виттар смирился, лишь приказал принести к дереву плед и корзину с едой. Присматривать. Не приближаться. Не мешать.
Оказалось, этого недостаточно.
— Надеюсь, вы осознаете, что ему нужна помощь иного рода, — теперь королевский доктор раздражал каким-то откровенным любопытством. И Одену он не нравился.
— Какого?
— Для начала попробуем мягкие меры...
Мутное успокоительное в стеклянной бутыли. Его пытались подмешивать в еду, но Оден от еды отказывался. Так появились мерная рюмка и ложка на длинном черенке, которой полагалось кормить пациента. Оден принимал лекарство безропотно. И сбегать перестал.
Он засыпал в комнате. Просыпался.
Пил успокоительное и погружался в полудрему, из которой его не получалось вытряхнуть. Однажды он поднял руку, точно пытался защититься от Виттара или доктора — осталось непонятным, и этот непроизвольный жест заставил Виттара отказаться от лекарства.
— Вы допускаете ошибку, — доктор не настаивал, но скорее делал пометку, и в голове, и в своем блокноте, с которым не расставался. — Пытаетесь найти разум там, где его нет. Я понимаю, что вам состояние вашего брата видится уникальным, но в моем заведении десятки подобных... пациентов. Им нужна не жалость, а лечение.
Оден вновь сбежал.
А еще через день он обнаружился в музыкальной комнате, сел в углу, рядом с камином, ноги вытянул и слушал, как Тора играет... ему и раньше нравилась ее музыка, еще когда он не разучился разговаривать.
Декомпенсация, значит?
Виттар ничего не смыслит в медицине, но...
Был доклад. И протокол допроса, где Оден вполне связно изъяснялся. Были показания наместника, и того старосты, у которого Оден провел несколько дней. И никто из тех, кому довелось встречаться с ним, не заметил и тени ненормальности.
Напротив, все сходились на том, что Оден полностью отдает отчет в своих действиях.
Тогда виновата разведка?
Или...
Рисунки на рисовой бумаге, которая хранилась в кабинете, и не понятно, как и когда Оден добрался до нее. Бумаги не жалко, если ему нужно, пусть рисует. Спирали. И снова. И раз за разом...
— Чем дальше вы тянете с решением, тем хуже ему становится, — эти рисунки вполне укладывались в картину болезни, уже созданную доктором. Он больше не проявлял любопытства, скорее уж откровенно скучал и сдерживал раздражение. Ему наскучило поместье, и неудобный пациент, а паче того — сам Виттар с его недоверием. — Болезнь уже в той стадии, когда не обойтись без жестких мер. Но ледяные ванны и электротерапия дают неплохие результаты.
— Что?
Доктор сбил с белоснежной манжеты пылинку. Пояснял нехотя, сквозь стиснутые зубы, всем видом давая понять, что тратит драгоценное время попусту.
Исключительно по просьбе Короля.
— Мне доводилось работать с пациентами, которые, подобно вашему брату, перенесли пытки. И тревожное расстройство — весьма и весьма частое последствие. Да, бывает, что оно проявляется не сразу. Но единожды проявившись, уже не пройдет само собой. Вашему брату не помогут музыкальные экзерсисы и прогулки на свежем воздухе. Ему необходимо лечение, а не...
— И в чем будет заключаться это лечение?
— В воздействии электрического тока на отдельные зоны мозга. Поверьте, методика столь же уникальна, сколь эффективна. Мне удалось добиться стойкой ремиссии у многих пациентов!
— К ним возвращался разум?
— К сожалению, это пока мне не подвластно. Но они успокаивались и становились послушны.
Виттару не нужно, чтобы брат был послушен.
Он лишь хотел понять, что с ним происходит. И кто в этом виноват.
— Не нужно электричества, — Тора сказала это шепотом, когда доктор покинул дом.
— Я вернусь завтра, — он долго и придирчиво осматривал цилиндр, и собственный тренч, словно бы опасался, что слуги Виттара испортят столь ценные вещи. — И вам придется принять решение. Если вы откажетесь... что ж, последствия будут на вашей совести.
Дверь закрылась беззвучно, а Тора, коснувшись руки, попросила:
— Не нужно электричества. Я... Макэйо рассказывал про такие... опыты. Это тоже пытка. Хуже. Ему будет очень больно. И... и он уже никогда не вернется.
Она стояла рядом и гладила Виттара по ладони, задумчиво, рассеянно даже.
— И... еще... я видела такие рисунки. Не точно такие, но очень похожие. Мне так кажется.
— Где?
— В книге... — у нее виноватый взгляд. — Я ее начала читать, но там совсем непонятно было. И я отложила. А рисунок вот... я должна была вспомнить сразу. Мне все казалось, что я видела их раньше... а где? И он сказал про электричество... в книге про электричество тоже много картинок было. Они почти рядом стояли.
Нельзя ее напугать.
Она и так растеряна.
— Прости, — тихо добавила Тора. — Но книг было так много... а в эту — я только заглянула. Я думала, думала и... и даже не знаю теперь, действительно они были или я хочу, чтобы они там были.
— Золотце мое, — Виттар обнял ее. — Пожалуйста... закрой глаза и сосредоточься.
Она подчинится.
А Виттар поможет. Он касается губами медных волос.
— Ты умница у меня... и ты все прекрасно помнишь. Послушай, представь эту книгу. Как она выглядела?
