Ритмично дрожала земля, гулко стучали тяжелые копыта вороного коня. Устрашающе громыхали крепкие черные доспехи. Песок и пыль взвивались облаками, оставляя за рыцарем тающий след. Мы стремительно сближались. Зрители повскакивали со скамей и прильнули к ограде, едва не ломая ее. Стражи не обращали на них внимания — они сами неотрывно следили за представлением. Даже король напряженно привстал. А леди Эдолия зажмурилась. Ох, что-то да случится сейчас.
И случилось…
Копье противника опустилось до уровня моей груди. Перед глазами мелькнул железный конский наглавник, с таким же насеченным золотым кулаком. Еще миг, и все закончится. Однако ноги легко оттолкнули меня от земли, и я высоко подпрыгнул. Все ахнули, когда увидели, как я взлетаю. Ахнули, когда увидели, как опускаюсь на длинное древко, как бегу мелкими шажками по разноцветному копью. Словно канатоходец пробежал я вихрем по смертоносному черно-алому жалу. Единственный, кто не ахнул, оказался сам граф Эммельбах. Он просто не понял ничего. Вернее не успел. Он не понял, как противник оказался на его копье. Но не нанизанным, а бегущим. Он не понял, как я смог пробежать по нему. Поэтому я стал для него настоящей неожиданностью, когда возник у самых прорезей шлема.
Все произошло мгновенно…
Резкий удар внезапно сотряс его шлем. Голова дернулась назад. На топхельме мелькнула новая глубокая вмятина. Граф, теряя сознание, выпустил копье и вылетел из седла. Он взлетел высоко, чересчур высоко, перевернулся в воздухе и тяжело шмякнулся оземь. Я же пролетел над ним, подобно гигантской летучей мыши. Такое сходство придавал рваный грязно-черный плащ. Подобно крыльям он нес меня, развиваясь вокруг. Подобно призрачному дракону — повелителю старинных легенд. Подобно истории — такой же рваной, дырявой и сомнительной. А сквозь прорехи и дыры мелькало глубокое синее небо, как символ надежды. И величественные облака — извечные мудрые скитальцы. Потому как равнодушны они к земным событиям, и подчиняются лишь ветру…
Я мягко и бесшумно приземлился на песок, опустившись на одно колено. Плащ медленно прикрыл меня, будто хороня от взглядов.
Воцарилось гробовое молчание. Слышался лишь гудящий топот — конь Годдриха мчался дальше. Но вскоре затих и он.
Все…
Я медленно поднялся и обвел властным взором притихшую толпу. Толпа не смела пошелохнуться, во все глаза пялясь на меня. Кто как вскочил, то так и замер в той же позе. Ничто не нарушало торжественного молчания. Словно время замедлило свой незамедлимый ход. Лишь ветер хлопал штандартами, да изредка пофыркивали кони. Они первыми выражали свое одобрение.
Наконец сам король зашевелился, кашлянул и поднялся с трона. Мрачный и недовольный, точно после бессонной ночи с наложницей, которая так и не разделась. Но почему-то никто не обратил на него внимания — взгляды всех приковала загадочная темная фигура в рваном плаще. Подойдя к краю, он молча уставился на меня. Я учтиво поклонился. Король стиснул зубы, тяжело вздохнул. И, пересиливая гордость, зычным голосом провозгласил:
— Честь и слава победителю!
Герольд распахнул рот и растерянно вращал глазками. Эту фразу надлежало произносить ему. Король метнул на него грозный взгляд. Он встрепенулся, оживился и тоже воскликнул:
— Честь и слава победителю! Честь и слава!
Король поднял голову и погрозил горнистам. Следом грянули трубы. Горнисты старались в мою честь.
А следом оживилась толпа. О, это уже перебор. Я не стою такого триумфа.
Льстят.
Но приятно.
Я снова вежливо поклонился, выражая искреннее признание. У зрителей появился новый кумир. Лорд Годдрих лежал неподвижной грудой черного железа, мятым шлемом уткнувшись в песок. Рядом валялось бесполезное копье. Только ленточки шелестели на ветру, да золотые шпоры искрились под солнцем. Я прислушался. Его сердце слабо стучало. Жить будет.
Король жестом поманил меня. Я огляделся, посмотрел на стражей, и уверенной поступью двинулся к королю. Тысячи глоток приветствовали меня. Тысячи глаз вмиг переменили отношение и уже по иному взирали с далеких трибун. Я улавливал восхищение. Иные до сих пор не верили в происходящее. Кто-то стоял с отвисшей челюстью. А кто-то схватился за голову.
Алебардщики следили за мной с настороженным изумлением и тревогой. Если я выбил пинком рыцаря в полном латном вооружении, что же я могу сделать с безоружным монархом? А если они кинутся его защищать, что я сделаю с ними? Сомнение и страх сливались в них, а решительность таяла по мере моего приближения. Но я не собирался покушаться на короля. Я молча подошел к возвышению и спокойно смотрел на него. А он с тревожным интересом на меня.
— Поистине ты заслужил право быть чемпионом, — его голос едва дрожал. В нем до сих пор жило сомнение. Но властный монарх умел себя пересиливать.
— И моя награда справедлива. Я король, Вальгред Третий, никогда не бросаю слов на ветер. Триста гульденов, как и положено. Ты принимаешь мой дар?
Я слегка прищурился.
— Его Величество безгранично мудр, ведь так?
— Ты смеешь сомневаться? — уже строже пророкотал король. Уверенность возвращалась к нему.
— Тогда, мой король, вы знаете ответ.
Он задумчиво смотрел на меня. Затем вздохнул.
— Ну и день! Сегодня никому не надо золота. Неужели тебе тоже нужна рука прекрасной герцогини?
Я тихо посмеялся и перевел взгляд на изумленную леди Эдолию. Она часто хлопала огромными глазами, не сводя с меня оцепеневшего взора. Наверное, так смотрят на мышь, проглотившую кота. Да, результат очевиден, но… что-то не так. Так не бывает. Но есть. Может… это уже легкое помешательство. Но если помешательство, то массовое. Все стали свидетелями такого чуда. Я долго любовался ее пламенным взором. До неприличия долго. А когда с откровенным вожделением уставился на выступающие округлости грудей, то сам поразился собственной дерзости. Хотя на самом деле я лишь вспоминал своего недавнего знакомого. И, ставя себя на его место, пытался понять, как обильно текли бы его слюни. Потому как грудь поистине хороша. Молодая, сочная, упругая. Эх, жаль, что не человек я.
Леди Эдолия, наконец, сообразила в чем дело и залилась густым багрянцем. Она стала походить на созревший персик. Я открыто любовался ею, пожирая уже с ног до головы. И сказал:
— Его величество мудр втройне. Он и здесь знает ответ.
— Как? — брови короля поднялись, а синие глаза округлились. — Тебе и герцогиня не нужна?
— Только не примите за оскорбление, Ваша Светлость, — обратился я к юной красавице. — Вы очень прекрасны. Вы ошеломительно прекрасны, моя леди. Немногие могут сравниться с вами в красоте, которую я смело бы назвал неземной.
