Можно плавать на поверхности Скилла и слышать нити жизни других людей. Многие слегка приобщены к Скиллу. Они не могут использовать его, но способны невольно попасть в его мир. Я слышал мать, которая волнуется о сыне, ушедшем в море и шесть месяцев не подававшем о себе весточки. Она надеялась, что с ним все в порядке и, когда ее сердце нашло его, она не знала, что сделала. Слышал молодого человека, накануне свадьбы столкнувшегося с девушкой, которую знал когда-то. Тогда он считал ее любовью всей своей жизни, но они расстались, и теперь он ухаживал за другой. На следующий день они должны были пожениться. Но он так долго думал об этой девушке, что даже в радостном завтра его мысли обращались к той, потерянной любви. Я плавал в потоке, скрытый от тоски десятков людей, достигших его с помощью любви. Многие искали ответы на свои мысли. Кто-то мечтал о любви и здоровье, но были и обиженные, пострадавшие от дурных поступков, жаждущие мести и тяжелой болезни своим недругам.
Нет, я не хотел ничего этого. Я опустился глубже, в сильное течение, где все границы смешивались и соединялись. Иногда я думал, что здесь зарождаются сны и вдохновение. Иногда же мне казалось, что это хранилище всех людей, ушедших до нас и, возможно, еще не пришедших на эту землю. Место, где печали и радости равны, где жизнь и смерть — всего лишь стежки на ткани. Это успокаивало.
Я плыл по течению, не давая потоку разорвать меня на клочки. Я не мог позволить себе уйти, но мог думать об этом и о том, как бы замечательно я себя чувствовал. Исчезнут все потери, все трудности, которые надо решать, пропадет одиночество и не станет боли. Те, кого я оставлю, уплатят эту дань, а я буду вне их, вне раскаяния или сожаления. Я подумал о Молли, почувствовал эту боль, а затем, упрекнув себя, позволил этой нити вплестись в Скилл. Он высосал ее из меня, как хороший компресс сосет гной из раны. Бремя стало уменьшаться…
Фитц.
Я не обратил внимания.
Волк из Сна!
А это я уже не мог не заметить. Неттл, ответил я. Мне было стыдно, что у моей слабости оказался свидетель. Я разговаривал с Чейдом.
Ты не разговаривал! Ты рассеивал себя. Я могла бы ожидать такое от ученика-первогодки. Но не от тебя! Что с тобой?
Она называла себя именем моей дочери, но это была не Неттл — сновидица, владеющая Скиллом, но Неттл — мастер Скилла. И она гневалась на меня.
Со мной то, что мне нужна твоя мать. Я пытался сделать это поводом, а не оправданием своего плохого поведения. Меня отнесло слишком далеко, я слишком многое позволил себе. Внезапно опомнившись, я вдруг осознал, насколько близок был к тому, чтобы раствориться в потоке Скилла. Это было бы непростительно. Я покинул Би и приговорил бы всех, кому был еще дорог, заботиться о живом трупе, слюнявом разлагающемся идиоте.
Меня, обвиняюще заметила Неттл. Она безошибочно следовала за моими мыслями. Эта работа упала бы на меня. А я бы не сделала этого и не позволила никому сделать что-то для тебя. Я бы приехала в Ивовый лес, закрыла поместье и забрала Би. Я бы оставила тебя пускать слюни в углу. НИКОГДА не думай, что можешь сделать такое со мной и моей сестрой!
Я не думал, Неттл! Я не думал! Я просто… Мои мысли расплылись.
Встал на ящик с петлей на шее? Прижал лезвие к горлу? Заварил крепкий чай из каррима?
Я не хотел убивать себя, Неттл. Не хотел… Я даже не думал об этом. Просто иногда бывает так одиноко… Иногда мне просто нужно остановить эту боль.
Нет, это не так. Она была в бешенстве. Это не перестанет болеть. Живи с ней, ведь ты не единственный, кто ощущает эту боль. И уж точно это последнее, что нужно Би, чтобы вдвое увеличить ее.
Я бы не сделал этого! Я начинал злиться на нее. Как она могла подумать такое обо мне?
Это плохой пример для учеников. И ты не первый, кто соблазнился уйти по этой дороге.
Меня оглушило. Холод заструился по спине.
Ты?
Она что-то сделала. Я не был уверен, что именно, но вдруг я снова замкнулся в своем собственном теле и оказался в кресле перед затухающим огнем. Я приподнялся, но потом снова откинулся назад. Голова кружилась, а сердце колотилось так, будто она бросила меня оземь. Я благодарно устыдился себя. Она права. Я балансировал на грани, проверяя, подзадоривая себя нырнуть глубже. Если бы я хоть на мгновение поддался, назад дороги не нашел. И Би приняла бы на себя всю тяжесть моего решения.
Я закрыл глаза и спрятал лицо в ладонях.
И еще кое-что!
Святая Эда, как выросла ее сила! Неттл ворвалась в мое сознание, будто, хлопнув дверью, встала перед моим креслом. Она не дала мне времени на ответ.
Ты должен больше внимания уделять Би. Риддл говорит, что она часто одна, бегает без присмотра, без дел и забот и выглядит запущенной. Одежда, волосы… Он говорит, что ты, кажется, обращаешь внимание на ее прическу, но остальное… Она не может бегать как бездомная кошка. Ты должен взять ее в руки. Ты позволяешь ей расти никому не нужной и полуграмотной? Неопрятной невеждой? Ее ум и руки должны работать! Он говорит, что мы сильно ошиблись в уровне ее ума, и в результате она не получила образования, соответствующего ее возрасту. Би завидует Шан, ей нужно твое внимание. Не давай ей причин для ревности. У тебя только один ребенок, Фитц. Подумай о ней!
Я все сделаю, пообещал я, но она ушла. А я остался сидеть в кресле, с головой, больной от Скилла, чего не было уже много лет. Мой дядя Верити однажды сказал про моего отца, что после связи через Скилл с ним чувствовал, будто по нему прошлась лошадь. Он был силен в Скилле. Он заполнял сознание брата, сбрасывал информацию и уходил. Теперь, думаю, я понял, что имел в виду Верити.
Свечи почти догорели, прежде чем я почувствовал себя цельным. Неттл принесла чуждую мысль. Би ревнует? Я долго размышлял, почему, собственно, Би завидует Шан? Потом я решил, что нашел ответ, осталось только утром поговорить с Рэвелом и все исправить.
Глава двадцать вторая
Персеверанс
В Ивовый лес с опекаемой прибыл благополучно. Эта леди Шан, пожалуй, самая нелепая работа, которую я делал для лорда Чейда. Каждый день я радуюсь, что ты не похожа на нее. Би, как ты и предупреждала меня, странная девочка. Я не вижу никаких признаков, что отец ее забросил. На самом деле, они, кажется, удивительно близки и (клякса) Я прослежу, как и обещал, и расскажу все, что думаю об (темное пятно) Я мог бы написать гораздо больше, дорогая, но голубь не сможет унести все мои слова. На самом деле ты и так знаешь многое из того, что я хотел бы сказать.
Выброшенный свиток для голубиной почты
Постоянные жалобы и просьбы Шан сделать все так, как ей нравится, несколько дней занимали время отца и Риддла. Обещанные мне уроки верховой езды не состоялись. Однажды, после моей утренней прогулки, Риддл увез леди Шан в город в двуколке, чтобы она посмотрела новые ткани и купила свежие одеяла. Повозку трясло и мотало по ледяной колее, но и это, и осознание, что ее ждет полное разочарование товарами на городском рынке, меня слабо утешило. Ей удалось оторвать от нас Риддла и удерживать рядом с собой. Я обнаружила, что ревную, но не за себя, а за сестру. Почему-то я знала, что Риддл принадлежит Неттл, и мне не нравилось видеть, как вольно Шан обращается с его временем. Если кто-то и вспоминал, что мне были обещаны уроки верховой езды, никто об этом не заговаривал. А когда Риддл и Шан вернутся, то сразу поедут в другое, более длительное путешествие, чтобы купить так много вещей, что отец подготовил под них две тележки. Никто не подумал спросить меня, хотела ли я поехать вместе с ними или что мне привезти с городского рынка.
Следующие дни были полны шума и беспорядка. В Ивовый лес прибыла новая волна рабочих. То и дело приезжали и уезжали тяжелые повозки, запряженные огромными лошадьми. Мужчины выгружали бревна и камень и разносили их по дому. В стенах обнаружили гниль и то, что начиналось как простой ремонт, превратилось в нечто невообразимое. Стук молотов, визг пил, топот и выкрики рабочих, казалось, заполнили каждый уголок моего дома. Я обещала отцу, что буду по возможности держаться подальше от них, и у меня получилось. Спала я по-прежнему в гостиной мамы. Сундуки с моей выстиранной одеждой перенесли сюда же. Ее оказалось гораздо меньше, чем раньше: Рэвелу пришлось сжечь некоторые вещи.
На свой страх и риск я сама пошла в конюшни. Это место я знала плохо. Из-за маленького роста я всегда боялась крупных животных. Даже пастушьи собаки казались мне огромными, а под многими лошадьми я могла пройти, не наклоняя голову. И все-таки я не только пошла туда, но и нашла кобылу, которую отец когда-то выбрал для меня. Как он и говорил, она была серая в яблоках, с одним белым копытом. Я отыскала табурет, подтащила его к стойлу и забралась на ясли, чтобы посмотреть лошадку. Она не стеснялась, сразу подошла и ткнулась носом в мой ботинок, а затем попробовала на вкус край моей рубашки. Я протянула к ней руку, и она лизнула мою ладонь. Я осталась сидеть, не отнимая руки, это позволило мне внимательно рассмотреть ее морду.
