В глиняной миске, которую держал Ив, похлебки не убывало, и он продолжал есть, хотя давно уже насытился.
— Но ведь тот ребенок умер, — выговорил наконец Ив между двумя глотками.
— Для корриганов это не имеет значения, — прошептала Матилина. — Если они отдали кого-то, значит, кого-то заберут. Выкуп внесен, и они считают, будто соблюдают договор по всей справедливости.
Ив хотел было возразить, что корриганы вовсе не таковы, и рассказать о своей дружбе с красноволосой Гвенн, но непонятная тяжесть сковала ему язык, и он лишь кивал да прихлебывал из миски.
А Матилина шипела прямо ему в ухо:
— На самом деле корриганы только притворяются честными, и вся их природа — сплошная ложь. Они никогда не отдадут людям ничего доброго и хорошего, а сами норовят утащить что получше. Кого они подбросили в гнездо? Какого-то уродливого ребенка, который сразу же и помер! А кого хотят в обмен?
Ив вопросительно посмотрел на нее. Матилина сказала:
— Уж всяко не урода и не больного! А все потому, что корриганы, в отличие от людей, не умеют ничего создавать. Они не сочиняют музыку. Они не шьют одежд и не возводят домов, они не умеют слагать стихи и рисовать картины. Все это делают для них люди, которых корриганы утаскивают к себе, на дно Озера Туманов. Нет, они не удовольствуются больным ребенком, или тупоголовым крестьянином, или подмастерьем-пьяницей. Им подавай кого поважнее — певца, или мастера, или рыцаря!
Ив не отвечал, он ел и ел, обмакивая хлеб в густое варево и откусывая большие куски. Рубиновое ожерелье как будто ожило у него под одеждой и шевельнулось, и он кожей ощущал сейчас каждый камушек. Но он по-прежнему ничего не мог ответить Матилине.
Она же сказала:
— Раз уж вы привели сюда этого вора, Нана, который посмел обокрасть меня, то я хочу бросить его в Озеро Туманов.
— М-м, — промычал Ив.
— Таким образом, корриганы получат своего человека и оставят нас в покое, — продолжала Матилина. — Обмен есть обмен. Они не посмеют требовать другого, потому что Нан, каким бы ни был он дурным, — плоть и кровь и ничего ни сверх того, ни менее того. Он будет наказан за все свои проступки — и клянусь рогами! — во всей Бретани не найдется ни одного человека, который пожалел бы о нем.
— Наказан? — едва ворочая языком, переспросил Ив.
Матилина сказала:
— На дне Озера Туманов он проживет всего несколько дней, а здесь, наверху, пройдут десятилетия. Мир переменится. Когда он выйдет, люди сочтут его безумным или, того хуже, злым колдуном. Никто не пустит его в свой дом, никто не подаст ему и чашки воды, они будут гнать его и в конце концов побьют камнями.
Ив сонно улыбнулся ей и кивнул. Похлебка стекала у него по подбородку.
— Отдыхайте, мой молодой сеньор, — и с этим Матилина ушла.
Стоило ей отойти, как тотчас откуда-то из-за деревьев вынырнул Нан. Пригибаясь, он скользнул к миске, стоявшей возле покрывала. Глаза Нана сверкали голодным блеском, руки тряслись, когда он схватил миску. И вдруг с криком выронил ее. Варево расплескалось, несколько живых лягушек выбрались из густой зеленоватой жижи и лениво поскакали прочь.
— Что вы такое ели, мой господин? — вскричал Нан.
Ив с трудом перевел на него взгляд. А Нан показывал свои руки, вымазанные чем-то зеленым.
— Она потчевала вас колдовским зельем!
— Ты сам привел меня к ней, — напомнил Ив. — О чем ты сейчас хлопочешь? Она хорошо позаботилась обо мне, а до тебя и твоего голода мне дела нет, потому что ты вор.
Нан беззвучно шевельнул губами и опять скрылся в лесу, потому что Матилина показалась из своей хижины.
— Какой вы неловкий, мой молодой сеньор! — воскликнула она, прибирая миску и подхватив несколько лягушек. — Все разлили. Не будет вам больше никакой еды.
— Я сыт, — заставил себя выговорить Ив.
Матилина внимательно осмотрела его с головы до ног.
— Пожалуй, так, — согласилась она. — В таком случае, поспите, а утром с новыми силами отправитесь в путь. Да не забудьте о том, что я говорила про корриганов и их обычаи.
Она хотела было уйти, когда Ив приподнялся, опираясь на локоть, и окликнул ее:
— Скажи мне, добрая женщина, возможно ли выбраться из Озера Туманов?
Матилина остановилась:
— Об этом не стоит и думать. Корриганы сами отпустят человека, когда он сделает для них все, о чем они хлопочут.
— А если он все же попробует освободиться? — настаивал Ив.
— Есть один способ, — медленно проговорила Матилина, — но он грозит верной смертью. Нужна крепкая воля и способность определенно отличать сон от яви… Если некто, находясь в озере, поймет: нет никаких корриганов и вся жизнь на дне, все приключения, подвиги и любовь — лишь греза умирающего; если человек ясно осознает, что на самом деле попросту захлебывается в воде, — тогда весь подводный мир для него мгновенно исчезнет, и он окажется тонущим в озере. Но такое еще никому еще не удавалось: едва только человек догадается о том, что тонет, он действительно погибает… Отдыхайте теперь, мой милый сеньор, и ни о чем не тревожьтесь.
С этим она оставила Ива в одиночестве.
Он не то спал, не то мечтал, но что ему снилось — не помнил; однако ближе к ночи почувствовал, как кто-то выдирает из него целые куски плоти — и делает это без всякого сострадания. Ив хотел покарать злодея, но обнаружил, что не в состоянии даже поднять руку.
А ненавистный голос кричал ему издалека:
— Проснитесь, проснитесь, мой господин!
Грубая рука дернула его за лицо, и вдруг у Ива сами собой широко раскрылись глаза. Он увидел Нана, который срывал с его тела белые мясистые шары. Когда Нан сжимал оторванный шар, тот лопался, оставляя на пальцах слизь.
— Колдовские грибы! — Нан бросил очередной шар и обтер ладонь об одежду. — Вы можете теперь встать, мой господин?
Ив схватился за его плечо и поднялся на ноги. Он прирос к земле, и десятки тонких прочных корешков порвались, когда Ив освободился.
— Проклятье, Нан! — одними губами произнес Ив. — Кто эта женщина? Что она со мной сделала?
Нан молча увлекал его прочь от дома Матилины. На мгновенье Иву показалось, что Матилина вышла из хижины и глядит на них с усмешкой. Но если это было и так, то находилась она очень далеко.
— Я не знал, — сказал наконец Нан. — Клянусь, не знал!
Он едва не плакал.
— Где Единорог? — прошептал Ив.
— Простите меня, — сказал Нан.
— Где Единорог? — громче спросил Ив.
— Не знаю, мой господин, — сказал Нан. — Скорее уйдем отсюда.
— Где Единорог? — в третий раз спросил Ив. Слезы брызнули у него из глаз. — Где он, где мой конь?
