– А-а-а, господин Боб. А че так рано? Я вас только завтра ждал, в воскресенье.
– В воскресенье, – передразнил лесничего Боб. – Сегодня и есть завтра, то есть воскресенье, идиот. Пить меньше надо!
Лесничий на «идиота» совершенно не обиделся, поднялся с карачек на ноги и снова широко улыбнулся, заметив Крапиву.
– О! Да к нам в гости мадам! Счастлив видеть, сударыня. Велкам! Позвольте ручку лобызнуть.
Крапива тут же отдернула руку и спрятала ее за спину, словно опасалась, что лесничий начнет силком ее целовать, а Боб тем временем представил гостью:
– Да, Лохматый, вот госпожа Крапива к нам. По обмену и с инспекцией. Прошу любить и жаловать.
– По обмену… – мечтательно протянул лесник, – вот бы и мне к ним по обмену…
– Да куда тебе по обмену, Лохматый, – хохотнул Боб, – ты тут-то, у себя дома порядка навести не можешь, а еще куда-то собрался.
– А че не могу, че не могу, – обиделся лесник, озираясь по сторонам. – Все у меня в порядке, все у меня готово: вот костерок, дровишки, вон рыбка в садке – окушки, щучка. Сейчас такую ушицу сварганим! Спиртик опять же оченно хороший, сам проверял.
– Я уж вижу, что проверял, – усмехнулся Боб, ковыряя пустую бутыль ногой.
– Да ладно, господин Боб, вы же меня не один десяток лет знаете, – засуетился Лохматый, выкладывая в центре костровища сухие полешки «колодцем» и засовывая в середину березовой коры. – Ну притомился вчерась, вас ожидаючи, и погода не заладилась. Дощь с утра – противный такой, холодный, моросил все. И никакого клева. Не как тут не принять для сугреву? Как согрелся, сетишки поставил, так что уха-то будет. И вы, сударыня, давайте-ка своих зайчиков, уточек сюда, я их мигом…
Крапива презрительно глянула на лесника, молча сняла с ремня свою утреннюю добычу – двух зайцев и трех уток. Также молча сняла тонкие замшевые перчатки и принялась разделывать ушастых. Боб только диву давался, как у нее все ловко получается. В пару минут зайцы были лишены шкурок, освежеваны и нанизаны на вертела. А вот уток Крапива бросила Лохматому. Видно считала, что ощипывать птицу – ниже ее достоинства.
Боб снова усмехнулся, помянул про себя недобрым словом эмансипацию и присел на поваленный ствол старой сосны наблюдать, как разгорается костер.
– Послушай, Боб, а почему ты называешь его Лохматый? – спросила Крапива, устраиваясь рядом и отряхивая руки. – Он ведь… как это… совсем лысый.
Боб отвечать не торопился, разглядывая руки инспекторши. Ничего не скажешь, красивые руки: матовая кожа, голубые жилочки под ней, тонкие пальцы с идеальной формы ногтями, покрашенными золотым лаком. Только вот мозоли на большом и указательном пальцах правой руки несколько портили вид.
– Так от фамилии это, – пояснил за Боба лесник, устраивая котелок над огнем. – Фамилия наша Лохматов, вот и пошло: «Лохматый, лохматый». А я ничего, я привык.
Крапива выслушала объяснения лесника вполуха, заметила взгляд Боба, усмехнулась и надела на большой палец правой руки золотой перстень с крупным изумрудом.
– Здесь по-другому носят, – сообщил Боб, – обычно на среднем или безымянном пальце.
– Ничего, мы как-нибудь так, по старинке. А почему озеро называется Беленькое? Из-за тумана?
– Наверное, – пожал плечами Боб, поплотнее закутываясь в плащ, – тут часто туман, особо после дождя. А километров в пяти отсюда есть озеро Красное – там вода красная, торфяная. На закате – красота неимоверная! Чуть севернее озеро Черненькое – мое любимое. А еще Сегденское, Уржинское, Ласковское, но это дальше, за болотами. Но мне там не нравится, народу много, лагеря пионерские, дачи, туристы, машины. Это такие механические телеги. Шум, гам, песни по ночам орут под гитары, водку пьют. А здесь красота, никаких туристов, девственная природа – заповедник, одним словом.
– Да? А вон тот монстр на противоположном берегу – это тоже часть девственной природы? – не без ехидства спросила Крапива.
– Что? – Боб встал и начал пристально вглядываться сквозь дымку над водой в сторону, куда указывала Крапива. – Ну и глаз у тебя, Крапива. Действительно, монстр. Да еще какой! Эй, господин лесничий, подь-ка сюда. Ты что же это, специально к нашему визиту еще каких гостей пригласил?
Лохматый удивленно обернулся, подошел к самому берегу и поднес бинокль к глазам. Выругался вслух. И было с чего. На противоположном берегу действительно стоял монстр. Большой, красивый, блестящий серебряными боками, на мощных, широких колесах. Из монстра выбиралась на берег шумная компания, ознаменовав свой выход хохотом, визгом и раскатами «Владимирского централа» из мощных колонок.
– Внедорожник. Японский. «Хонда», кажись, а может, и «тойота», – сообщил лесничий. – Как сюда проехал – ума не приложу. Там есть такое место – сплошь болото. Эка, так у него над бампером лебедка. Тогда понятно. Компания – три мужика и девки две. Голые… Купаться, кажись, полезли.
Факт, что девки на самом деле полезли купаться, тут же нашел подтверждение в виде отчаянных девичьих визгов с воды и хриплого хохота с берега.
– Мне это не нравится, – сказала Крапива и встала. – Я пойду их прогоню.
– Постойте, Крапива. – Боб тоже встал и мягко придержал ее за локоть. – У нас для этого есть господин лесничий. Лохматый, я верно понимаю, что здесь заповедник, и эти люди нарушают закон.
– Вернее некуда, – согласился лесничий, закидывая за спину ружье и подтягивая к берегу лодку. – Вы уж, уважаемые, за ушицей-то присмотрите, а я мигом им рога пообломаю. Надо же, до чего обнаглели, в заповедник среди бела дня… Ну я им сейчас покажу…
Последнюю фразу он договаривал, уже забравшись в резиновую лодку и берясь за весла.
Боб с Крапивой остались одни. Крапива подошла к костру, порылась в сумке и полила заячьи тушки, начавшие румяниться, из небольшой походной соусницы. Потом снова вернулась к воде, присела, тронула ее рукой, сказала задумчиво:
– Тепленькая, даром что осень. Красиво тут у них, не ожидала. Я-то думала здесь давно уже… пеньки одни.
Боб, не отрывая глаз от аппетитной упругой попочки Крапивы, пояснил:
– Да нет, за природой они следят… начали следить. Вырубки контролируют, деревья сажают, пожары лесные тушат, заповедники опять же…
– Защищаешь их? – прищурилась Крапива.
– Нет, просто констатирую факт. Впрочем, смотри сама, ты ж у нас инспектор.
– А что тут смотреть? Красота, да и только. Тишь да гладь. Вы, озерные, всегда устраиваться умели. Живете уютно, богато.
– Кто бы говорил, – усмехнулся Боб. – А не вы ли в своих песнях, извиняюсь – балладах, только и знаете, что распинаетесь о любви к вековым дубам, молоденьким березкам и прочим деревцам? В смысле, что нет ничего милее, чем девственный лес. А мы как-то к воде ближе любим. Кстати, зайчики не подгорят?
