— Т-т-ты!..
Первый же взмах разрезал кузену бриджи. И пьяный герой-насильник немедленно рухнул, запутавшись в оных, на колени. В белье. Не слишком чистом.
— С-с-с… — Следующее слово из богатого запаса Гамэля-младшего в рифму уже с «мукой». Но четко выговорить его он тоже не сумел. Получилось среднее между «щукой» и «суком».
Ирия, не выдержав, расхохоталась. Вихрь, вскинув умную морду, за компанию выдал звук, подозрительно похожий на смех. Если лошади умеют смеяться.
Люсьен ползает по сену, окончательно запутавшись в штанах. Сам подняться не в силах. Выпутаться — тоже. Пока.
Не умеешь пить — не берись. А драться — тем более.
Мимо пьяной бестолочи Ирия провела Седого предельно осторожно. Еще лягнет копытом. Куда потом тело девать?
Ну наконец-то свежий морозный воздух!
Караульные знать в лицо всю родню самодура-герцога не обязаны. Потому как принимает он ее редко.
Вот и сейчас — даже в капюшон плаща толком не вгляделись. Лишь насмешливо пожелали недогулявшему юноше:
— Горячего вина, и еще горячее — красоток!
О темноте Ирия беспокоилась зря. Полная луна на удивление ярко высветила чуть припорошенную снегом серо-черную дорогу.
Настоящая Ирэн права: сугробов здесь не бывает.
2
Мольберт в горнице самой обычной крестьянской избы, — по меньшей мере, странен. Но холст на нём натянут.
Да и рисунок — отнюдь не бездарный. Значит, хоть один из живущих здесь юношей действительно не лишен художественного таланта…
Ага, трех юношей! Ирия слишком долго сама маскировалась под парня, чтобы не узнать в одном из друзей Клода переодетую девчонку.
И той пришлось труднее, чем худощавой графине. Фигура женственнее. Тяжело, наверное, грудь каждый день перетягивать?
Вот редко из дому и выходит.
— Мои друзья — Себастьен и Эжен.
Так-так. Ирия, поочередно пожав руки друзьям, мигом подтвердила свое предположение. Женщина может фехтовать не хуже мужчины, драться не хуже. Но ее руки всё равно много слабее — этого не изменить.
У Эжена — однозначно женская рука… хоть и не изнеженная салонная лапка. Сколько же переодетых юношами девиц, неплохих фехтовальщиц, путешествует по дорогам Эвитана? Сидела бы Ирия в своем замке и не знала о реальной жизни совсем ничего.
Впрочем, сколько бы ни путешествовало — всяко меньше, чем дома гладью и крестиком вышивают.
— Моя сестра Лаура, — поправил сам себя Клод. — Ирэн, я ждал вас. Уже больше десяти дней.
— За мной следили, — вздохнула Ирия. — Как там другая Ирэн?
— У нее всё хорошо! — воодушевился «художник». Черные глаза блеснули искренней радостью.
Так и есть — виделся. Сообщила ли ему Ирэн настоящее имя попутчицы? Даже если и так — он будет молчать…
Дядя Ив оказался порядочным дядей Ивом. Это — половина удачи. Но не больше. Потому что теперь придется ждать весны. Увы, но Месяцы Рождения и Сердца Зимы — единственные, когда на Альварене стоит крепкий лед.
Узнай Ирия новости сразу по приезде Клода — времени в обрез, но хватило бы. А теперь — нет. Окажешься в Лиаре аккурат в распутицу. Ни на лодке доплыть, ни пешком пройти.
Значит, выехать удастся не раньше, чем через три недели. А Эйду спасать весной… Или, если повезет — в самом конце зимы.
Или всё не так страшно? Мать должна понимать, что дочь может не суметь так быстро найти выход. А Карлотте прямая выгода оберегать Эйду. Иначе у Ирии не останется мотивов спасать родную маменьку. Не считая родства. Но для бывшей то ли жертвы, то ли любовницы Ральфа Тенмара общая кровь в жилах — не довод. Может, она и других судит той же меркой?
— Не боишься ездить под такой луной?
Странно, что спрашивает Лаура. Сама она вряд ли чего-то боится. Да и ее брат и друг — не из трусливых.
— А что с ней? — рассмеялась Ирия.
Луны, призраков и оборотней бояться глупо. В отличие от людей.
— Одна деревенская ведьма говорила: в ночь, когда луна отливает серебром, прольется кровь.
— Кровь обязательно где-нибудь прольется. Вспомни, как много людей живет в подлунном мире. А ведьмы — врут.
— Может, и врут. Но еще она говорила: луна видит тех, кто ее не боится. Видит — и помнит их.
— А что с ними потом делает? — развеселилась Ирия.
— Никто не знает…
— Предлагаю выпить за Зиму! — Себастьен потянулся к графину с тёмно-алым вином.
Вот будет весело, если тем же, что и в герцогском замке.
— Присоединяюсь! — Клод протянул полные бокалы сестре и гостье. — Дамы, за Зиму, за Воцарение… и за луну!
— За луну! — подхватила Ирия, подмигивая Лауре.
Вино — если и не из погреба Ральфа Тенмара, то очень похожее. Тот же цвет и тот же букет. Дешевле графин — вот и всё отличие.
Кто эта странная троица «студентов-художников», неведомо откуда прибывшая в Большие Дубы? Ирэн Вегрэ — настоящее имя невезучей баронессы. Той, что не Ирия. Но как звали прежде Клода, Себастьена, Эжена-Лауру? Кто они — несчастные влюбленные, шпионы, авантюристы?
Какая разница? Ирия сама — не в лучшем положении. Поэтому есть вино, Зима, вечный как мир и сама жизнь праздник. И веселье — краткое, как летящая с морозных небес золотая звезда…
— Загадываем желание! — совсем по-девчоночьи взвизгнула Лаура. — Ирэн, быстрее!
Она уже загадала. Сестренка, живи!
3
Замок еще спит. А караульные встретили вернувшегося из села юного гуляку неприкрыто завистливыми взглядами. Везет же дворянам — потанцевал с барышнями, порезвился с… небарышнями. Теперь будет себе отсыпаться в свое удовольствие! А днем — опять развлекаться.
Кони дремлют в денниках. Люсьен (натянувший-таки штаны) тоже задремал — прямо на соломе…
Ирия аккуратно провела мимо горе-кузена Седого. Расседлала, налила воды.
И, очевидно, расслабилась. От сегодняшних новостей или относительно спокойной жизни в Тенмаре. Всё-таки герцог — не Леон, а герцогиня — не Карлотта или Полина…
Девушка благодарно обняла теплую шею Седого. Ткнулась лицом в пышную мягкую гриву.
Обернулась… И встретила бешеный взгляд двух разъяренных, налитых кровью глаз. И равнодушный — черного зрачка пистолета.
Люсьен Гамэль успел выпрямиться во весь рост. И уже не кажется столь пьяным, как несколько часов назад. Даже не шатается. А глаза…
«Отец, дай-ка мне сначала э т у минут на пять, я управлюсь!..»
У всех трусливых шакалов — один взгляд. Если шакалу дать власть. Или пистолет.
И еще что-то не так, но не понять — что. И понимать уже некогда.
— Не шевелись… баронесса! — не запинаясь, прошипел Люсьен. — Или убью!
