И повсюду были шлюхи. Река или море, но порт есть порт, а везде, где есть моряки, всегда найдутся шлюхи. Не это ли имел в виду мой отец? Место, куда отправляются шлюхи, означает — к морю?
Шлюхи Ланниспорта и Королевской Гавани были свободными женщинами. Их сестры из Селхориса — рабынями, что отмечалось слезой, вытатуированной под правым глазом. Древние и страшные, как смертный грех. По крайней мере, большинство. Один их вид мог отвратить мужчину от распутства. Ковыляя мимо, Тирион чувствовал на себе взгляды и слышал шепоток за спиной с тихими смешками в ладошку. Будто никогда карлика не видали.
У речных ворот стоял на страже отряд копьеносцев Волантиса. В свете факела поблескивали стальные когти, выкованные на их латных рукавицах. Шлемы выглядели как тигриные морды, на лицах под ними виднелись татуировки в виде зеленых полос на каждой щеке. Тирион знал, что воины-рабы Волантиса фанатично гордились своими тигриными полосками. Тоскуют ли они по свободе? задумался карлик. Что бы они делали, если бы эта королева-ребенок даровала им ее? Кто они, если не тигры? И кто я, если не лев?
Один из тигров углядел карлика и произнес что-то, заставившее других рассмеяться. Когда Тирион и Халдон подошли к воротам, воин снял с одной руки когтистую рукавицу и потную перчатку под ней, зажал под мышкой голову карлика и грубо потер ее. Тирион был слишком ошарашен, чтобы сопротивляться; впрочем, это длилось всего лишь мгновение.
— Зачем он так сделал? — потребовал он ответа у Полумейстера.
— Он говорит, что прикосновение к голове карлика приносит удачу, — объяснил Халдон, перебросившись со стражником парой слов на его языке.
Тирион выдавил из себя улыбку:
— Скажи ему, что удача станет еще вероятнее, если отсосать у карлика член.
— Лучше не стоит. У тигров, как известно, острые зубы.
Другой стражник указал им на ворота, нетерпеливо махнув факелом. Халдон Полумейстер вошел в Селхорис. Тирион настороженно заковылял вслед за ним.
Перед ними открылась огромная площадь. Даже в этот час она оказалась переполненной, шумной и сверкающей огнями. Над дверьми гостиниц и домов наслаждений на железных цепях висели фонари, но здесь, внутри города, они были из цветного стекла, а не пергамента. Слева от них у красного каменного храма горел костер. Жрец в алых одеждах стоял на балконе, разглагольствуя перед маленькой толпой, собравшейся вокруг огня. Неподалеку перед гостиницей играли в кайвассу путешественники; пьяные солдаты заходили и выходили из того, что, по всей видимости, было борделем; женщина била мула возле конюшни. Мимо них, громыхая, проехала двухколесная повозка, запряженная белым карликовым слоном. Другой мир, подумал Тирион, но не так уж и отличается от того, который я знаю.
Над площадью возвышалась белая мраморная статуя человека без головы, в невероятно богатых и вычурных доспехах, верхом на подобным же образом украшенном коне.
— Кто бы это мог быть? — подивился Тирион.
— Триарх Хоронно. Волантийский герой из Века Крови. Он становился триархом каждый год в течение сорока лет, пока его не утомили выборы, и он не провозгласил себя пожизненным триархом. Волантийцев это неприятно удивило, и вскоре его казнили — привязали между двумя слонами и разорвали напополам.
— Кажется, у статуи нет головы.
— Он был тигром. Когда слоны пришли к власти, их сторонники в приступе ярости сбили головы с изваяний тем, кого они считали виновными во всех войнах и смертях, — Халдон пожал плечами. — Это была другая эпоха. Давай лучше послушаем, что там несет жрец. Готов поклясться, я слышал имя Дейенерис.
На другом конце площади они влились в растущую толпу возле красного храма. Со всех сторон над Тирионом возвышались местные жители, и карлику оказалось трудно рассмотреть что-либо, кроме их задниц. Он слышал почти каждое слово жреца, но толком ничего не понимал.
— Ты понимаешь, что он говорит? — спросил он Халдона на общем языке.
— Понял бы, если бы некий карлик не пищал мне в ухо.
— Я не пищу, — Тирион скрестил руки и оглянулся, изучая мужчин и женщин, остановившихся, чтобы послушать. Повсюду он видел татуировки. Рабы. Четверо из пяти — рабы.
— Жрец призывает волантийцев идти воевать, — сообщил ему Полумейстер, — но на стороне истины. Стать солдатами Владыки Света, Рглора, который сотворил солнце и звезды и беспрестанно сражается против тьмы. Он говорит, Ниессос и Малакво отвернулись от света, их сердца обратили во тьму желтые гарпии с востока. Он говорит…
— Драконы. Я понял это слово. Он сказал драконы.
— Да. Драконы явились, чтобы нести ее к славе.
— Ее. Дейенерис?
Халдон кивнул:
— Бенерро послал весть из Волантиса. Ее приход — исполнение древнего пророчества. Она рождена из дыма и огня, чтобы создать мир заново. Она Азор Ахай, вернувшийся в наш мир… и ее торжество над тьмой принесет бесконечное лето… перед ней преклонится сама смерть, и все, кто умрут, сражаясь за нее, возродятся…
— Мне придется возродиться в этом же теле? — спросил Тирион. Толпа прибывала. На него давили со всех сторон. — Кто такой Бенерро?
Халдон вскинул бровь:
— Верховный Жрец красного храма в Волантисе. Огонь Истины, Свет Мудрости, Первый Слуга Владыки Света, Раб Рглора.
Единственным известным Тириону красным жрецом был Торос из Мира — тучный, добродушный, заляпанный вином гуляка, который околачивался при дворе Роберта, жадно пил выдержанные королевские вина и зажигал свой меч в общей схватке на турнирах.
— Мне больше по душе толстые, порочные и бесстыдные жрецы, — сказал он Халдону, — те, что любят сидеть на мягких бархатных подушках, клевать конфетки и портить маленьких мальчиков. А от тех, что верят в богов, одни неприятности.
— Вероятно, мы сумеем использовать эту неприятность к своей выгоде. Я знаю, где мы можем найти ответы.
Халдон повел его мимо безголового героя к большой каменной гостинице, выходившей фасадом на площадь. Над ее дверью висел ребристый панцирь какой-то огромной черепахи, раскрашенный в кричащие цвета. Внутри горела сотня тусклых красных свечей, мерцая, словно далекие звезды. Воздух был наполнен запахами жареного мяса и ароматами специй, а девушка-рабыня с черепахой на щеке разливала светлое зеленое вино.
Халдон задержался в дверях:
— Вон там. Те двое.
В алькове над резным каменным столиком для кайвассы сидели двое мужчин, щурясь на свои фигуры при свете красной свечи. Один был костлявый и желтовато-бледный, с редеющими черными волосами и острым носом. Другой — широкоплечий и пузатый, с завитыми локонами, взъерошенными над воротником. Они не соизволили оторваться от игры, пока Халдон не поставил стул между ними и не сообщил:
