— Как ты посмел сюда явиться?!! — проскрипел Андрей.
— Я принес тебе предложение, выгодное для нас обоих, — я выбрал черные фигуры, они подчеркивали мою принадлежность к темному миру, и жестом разрешил ему сделать первый ход.
— Я слушаю, — Андрей осушил рюмку коньяка и поставил пешку на середину доски.
Он делал вид, будто игра для него не имеет значения. Однако я понимал, что победа крайне важна для него. Он постарается взять реванш в шахматном поединке, раз ему не повезло в сражении на мечах.
Я тоже притворился равнодушным к игре. Напряженно разговаривая, мы делали быстрые ходы. Мы не сидели подолгу над доской в глубокой задумчивости, прежде чем передвинуть ту или иную фигуру, как принято у современных шахматистов.
— Не договориться ли нам о взаимном содействии, о равном вкладе в дело общего процветания? — я подкупающе улыбнулся. — У тебя было время убедиться в моей благонадежности. Моя стая довольно не беспокоила горожан. Не пора ли вам оказать встречную услугу. К примеру, пригнать коровье стадо в лес? Пойми, если мои подданные будут голодать, я не смогу долее удерживать их от нападений на людей.
— Здорово придумано! По-твоему выходит, мы должны кормить вашу ораву?!! — Андрей привстал. — К какой это стати, изволь полюбопытствовать? Не проще ли вас перебить, и зажить в спокойствии.
— Где ты увидел ораву, Андрейка? Нас малая горсточка осталась. Мы много не съедим. А вы без нас пропадете.
— С чего бы нам пропадать без вас?
— А кому, скажи на милость, нужны охотники на вампиров в местах, где вампиры не водятся? Непуганые обыватели не понесут в вашу избушку разносольные вкусности и полезные вещицы. А так мы всегда будем рядом. Как народ осмелеет, напомним о себе. И вам хорошо, и нам недурно! Соглашайся.
— Вас изведем — другие придут.
— И тех вы убьете, и последующих. А земля слухами полнится. Вампиры о том прознают, остерегутся сюда ходить. И для вас, пожалуй, удобнее иметь своих вампиров в заповедном краю, нежели с чужими маяться… Не спи, Андрейка. Я ем твоего коня, — подняв с доски фигуру, я закусил ее клыками и передал охотнику.
Андрей опрометчиво бросил в атаку ферзя, оставив короля без защиты.
— Ты не настолько умен, Тихон, как стараешься себя преподнести. Наша служба держится на числе мертвых, а не на числе живых вампиров.
— О, этого добра ты получишь с лихвой. Я так хитро установлю границу, что все пришлые вампиры пойдут в город. Пойми, я не обо всем нашем племени забочусь, а об одной малочисленной шайке, — вероломное решение далось нелегко. Я сглотнул полусладкую слюну, опустил взгляд на клетчатую доску. — Шах и мат тебе, Андрейка, — и перевернул белых короля и ладью. — Так что, по рукам?
Я требовательно заглянул в прищуренные глаза охотника.
— Твоя взяла, Тихон, — с достоинством признал поражение Андрей. — Мы пригоним тебе коров.
— И новая одежонка не помешала бы. Пообносились мы до дыр в заплатах, — настойчиво прибавил я. — Вот только мои друзья не должны знать о нашем уговоре. Обставим все как нападение на приезжих купцов.
— Завтра вечером приводи стаю к объездному пути, — Андрей почесал щетину на подбородке. — Но людей сбереги в целости.
— Не тревожься понапрасну. Я слово держу, — я протянул охотнику руку для скрепления договора.
— А теперь покинь мой дом, Тихон, — пробубнил Андрей, легко пожимая мою руку.
Его нисколько не удивило спокойствие, с которым я выдержал прикосновение.
— Прощайте, дамы и господа, — я встал, почтительно откланялся и нырнул в холодный дождевой поток.
Теплый свет человеческого жилища мерцал на быстрых каплях воды перед моими глазами. Он призывал отречься от собратьев и вернуться к людям. В мыслях я согласен был стать убийцей вампиров и обречь на гибель стаю, но не ради кадушек крови, чашек сладкого чая или теплой постели — ради чего-то большего, ради общности человеческого духа, невидимо пронизывавшего охотничью избушку, ради того, что объединяло наших врагов и разделяло нас.
То были мимолетные мысли. А наяву все обстояло иначе. Чувство начальственного долга накрепко привязало меня к шайке сородичей.
Андрей исполнил условие договора.
Буря, сопровождаемая ливнем, прекратилась на заре следующего дня. Мантикоры вылезли из логова порезвиться с котятами на мокрой траве. Я стоял на утесе, придерживая Регину за уголки пуховой шали, укрывавшей ее плечи. В белом муслиновом платье с мелкими розовыми гвоздиками она выглядела настоящей барыней. Ее огненные волосы были убраны в тугой пучок. Под стать супруге я нарядился во фрак, но мои волосы были распущены. Я подвязывал их только на время охоты.
Регина была мне благодарна за успешное вторжение на территорию людей. Она знала, чего именно я от нее жду, но колебалась, вспоминая мое преступление против ее любви. С отдаленной тоской она поглядывала на толстеньких котят, теребивших уши ворчливых родителей. Встречаясь со мной глазами, она не находила слов для утренней полусонной беседы.
— Теперь твоя душенька довольна? — я взял томик дамского романа из ее руки.
— Похоже на то, — неуверенно ответила Регина, сдерживаясь, чтобы не оттолкнуть меня.
— Я сделаю все возможное, чтобы ты ни в чем не нуждалась, кисонька, — я подарил ей ненавязчивый поцелуй, ожидая укуса.
Мое дурное предчувствие не стало явью. Регина меня не укусила и не прогнала, когда я повел себя настойчивее.
Глава 23. ЖЕРТВЫ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ
Прошло чуть меньше года.
В Иванову ночь мы с Баженой сидели на подушке мелких цветов, устилавших берег озера. Прекрасное тело волшебницы обвивала желтая скатерть, принесенная мной из норы.
— Ваша холодность обижает меня. Неужели, я неугоден вам для тайных встреч, — мои глаза вспыхнули огоньком страсти. — Что вас отталкивает? Скажите прямо. Не мучьте преданного поклонника.
— Прости меня, Тихон, — горько улыбнулась Бажена. — Я вечно буду верна Светозару.
— Вы не должны хранить верность призраку. Поскольку ваш любимый чародей не может воссоединиться с вами в телесном воплощении, он не запретит мне скрашивать ваше одиночество.
— Он стал частью моей души.
— Всякое чувство скоротечно.
— Только не истинная любовь, дарованная судьбой, — убедительно возразила Бажена. Она подняла глаза к звездному небу и прижала мятый край скатерти к груди. — Ты просто еще не познал ее, Тихон. Всему свое время.
Но я знал точно, что утратил способность влюбляться. Как видно, пророческими оказались строчки моего письма к Полине»… После вас я никого не полюблю». Фиалковая леди была моим идеалом, и моей настоящей любовью. Но любовь эта погибла, когда последние капли ее крови растворились на моем языке. С тех пор мне пришлось вычеркнуть из своей жизни это опасное вредное чувство.
