Вокруг виднелись остовы затонувших кораблей — напоминание о чьих-то ошибках. Их корпуса тянулись до самого горизонта. Рядом с ними торчала мачта, на которой трепетали на ветру остатки парусины — казалось, корабль просит, чтобы кто-то покончил с его мучениями.
— Мрачное место, — проворчал Тол'чак.
— Давно забытое кладбище, — согласился Мерик.
Когда они приблизились к саргассовому лесу, моряки зу'улы смолкли. Да и все остальные тоже. Встающее солнце лишило заросли призрачной туманности. Деревья были вдвое выше мачты «Бледного жеребца», но их стволы казались слишком тонкими для мощных лиственных крон.
— Смотрите! — воскликнул Джоак, показывая на одно из деревьев.
Листва здесь имела совсем не такую окраску, как на растущих на острове деревьях. Они не могли оторвать глаз от ярко-оранжевых, пламенеющих всеми оттенками заката листьев. Легкий ветерок шелестел в ветвях. Среди листьев виднелись изящные цветы — такие темно-красные, что они казались черными.
— Должно быть, это те самые цветы, о которых нам рассказывал Флинт, — продолжал Джоак. — Их собирают, чтобы получить сонный порошок.
Элена кивнула, наблюдая, как корабль скользит по узкому проходу. Флинт говорил, что этот лес состоит из необычных деревьев. Каждое «дерево» было одиноким побегом красной водоросли, стремящимся вырасти, чтобы получить побольше солнечного света. Но теперь, когда они находились в лесу, Элене казалось, что они плывут по реке, залившей оба берега и скрывшей корни деревьев. Открытое море стало далеким, превратилось в туманную картину из забытого сна. Теперь весь мир состоял из деревьев и воды.
И, словно для того, чтобы усилить эффект, впереди появились холмы красных водорослей, которые росли так плотно, что создавалось ощущение суши. И эту удивительную подушку украшали другие растения. Один высокий холм был покрыт цветами, похожими на фиалки с желтыми лепестками. Элена даже заметила маленькое мохнатое животное с пушистым хвостом, оно спешило куда-то по своим делам. Вскоре оно стремительно взобралось вверх по стволу дерева и исчезло из виду.
— Трудно поверить, что мы находимся посреди океана, — сказал Джоак.
Мама Фреда кивнула.
— Эти картины напоминают мне джунгли Ирендла, моей родины. Кое-где выпадает так много дождей, что джунгли становятся заболоченными.
— Но не опасно ли здесь? — мрачно спросил Мерик. — Мы Можем легко попасть в ловушку. Почему старик выбрал именно это место для встречи с мер'ай?
— Наверное, у него были на то причины, — ответила Элена.
Неожиданно раздался голос Флинта, видимо, он услышал их разговор.
— Не бойтесь. Для тех, кто знает Долдрам, нет лучшего места, чтобы тайно собрать большие силы. Из этого лабиринта каналов, деревьев и водорослей существует множество выходов. А для тех, кто плохо знает Долдрам, он становится смертельной ловушкой.
— А ты хорошо знаешь здешний лес? — спросил Тол'чак.
— Да, секта хифай, мой орден, составила подробные карты этих мест. Здесь можно собирать не только сонный порошок, но и множество других редчайших растений. — Флинт оглядел окружающие деревья. — Но есть еще одна причина, почему я выбрал это место для встречи с ме'рай.
Все ждали дальнейших объяснений. Первым лопнуло терпение у Мерика.
— Ну и в чем же дело? — проворчал он.
Флинт обвел рукой лес.
— Эти деревья кажутся похожими на те, что растут на суше, но не стоит доверять глазам. Они все имеют общий корень — саргассовые водоросли. Перед вами не отдельные деревья, а одно огромное растение. Весь лес является единым живым существом.
Элена удивленно огляделась.
— Существом?
Флинт кивнул.
— В некотором смысле, оно обладает умом, как и мы. Только это совершенно чуждый нам разум. Он существовал еще до того, как нога человека ступила на берега Аласеи. Саргассовые водоросли измеряют свое существование веками, как мы — днями. Человеческая жизнь для них лишь мгновение. Мы для этого гиганта подобны мошкаре.
— Так почему же мы здесь? Какая нам от этого польза?
— Много веков назад, еще до того как на наши берега пришли гал'готалы, брат Лассен из Зеленого ордена сумел войти в контакт с этим разумом. К несчастью, лес думает и говорит так же медленно, как живет, — проходят зимы, которые для него лишь вздох. Их беседа состояла из четырех предложений и продолжалась шесть десятилетий. И все это время брату Лассену пришлось тихо сидеть посреди Долдрама. Ему приносили пищу, он спал между слогами речи гиганта. Бедный брат состарился и умер, когда прощался и благодарил за разговор.
— И о чем же они говорили? — спросила Элена. — Должно быть, это было что-то очень важное, если человек посвятил беседе с лесом всю свою жизнь.
Флинт печально потряс головой.
— Нет, они разговаривали о погоде. И ни о чем больше.
Мерик фыркнул.
— Глупо растраченная жизнь.
— Может быть, но лес теперь по-другому относится к смерти человека. Складывается впечатление, что он понял, какую жертву принес брат Лассен, выразив ему свое уважение. И с тех пор эти места стали настоящим раем для любого из нашего братства. Лес научился реагировать быстрее, прислушиваться к нам. Он защищает братьев, заботится о нас. На свете нет более безопасного места.
— Откуда ты знаешь, что он защищает нас сейчас?
Флинт показал за корму корабля.
— Он услышал мои безмолвные мольбы и, пока мы разговариваем, прячет нашу тропу от тех, кто может нас преследовать.
Элена обернулась. Проход за кормой исчез. Деревья и водоросли закрывали путь к открытому морю. Теперь их со всех сторон окружал плавучий лес.
Элена зачарованно смотрела на окружающие их деревья и холмы из водорослей. Она старалась осмыслить то, что рассказал Флинт. Значит, лес является единым целым, необычным разумом, взирающим на жизнь человека, как на мерцание пламени свечи. Девушка не отрывала взгляда от рядов деревьев — казалось, им нет конца. Огромные размеры и невероятная продолжительность жизни диковинного существа поразили ее.
Она посмотрела на брата. Джоак не мог оторваться от удивительных картин, которые их окружали.
Откровение Флинта должно было их успокоить.
Но результат получился прямо противоположным.
Рокингем не шевелился. Коленопреклоненный, на толстом шерстяном ковре в кабинете Претора, он старался не привлекать к себе внимания, пока три темных мага спорили. Опустив голову, он изучал красные и золотые завитки ковра. Судороги сводили мышцы икр, но он терпел. Он не осмеливался помассировать ноги или хотя бы изменить положение тела. Лучше боль, чем пристальный взгляд Претора. Голем стоял на коленях и слушал, как решается его судьба.
