Нан сильно тряхнул головой, сражаясь с наваждением, и ударился о статую.
— Сир Ив! — закричал он. — Мой господин! Бежим скорей отсюда!
Ив величаво повел рукой, отстраняя его от себя:
— Прочь, грешник! Как ты смеешь обращаться к святейшему аббату Аббе с подобными речами? Я никому не господин и менее всего — тебе.
— Нет уж! — завопил Нан. — Вы отдали за меня свою последнюю монету и наврали этим жадным крестьянам, которые хотели меня повесить, — помните? Будто из одной монетки вырастет целое богатство… Мы вместе ловили птиц в глухом лесу, и я собирал для вас грибы, а это что-нибудь да значит! А теперь вы хотите, чтобы я оставил вас гнить и покрываться насекомыми? Да будь я проклят. Дайте-ка мне руку, я уведу вас в другое место.
— Нет никакого другого места, — возразил Ив. — Ты лишился рассудка, брат Аббе, и потому говоришь так безумно. Какое может быть другое место? Когда Квинт Фарсал погиб здесь, не закончив поэму, на его место пришел брат Аббе, и он стал писать о спасительных Страданиях Господа, но и он умер и ушел в землю, а книга осталась. И еще один брат Аббе писал в ней, и еще один, и всякий вписывал то, что знал: здесь столько молитв, стихов и песен, покрывающих друг друга слой за слоем, что мне жизни не хватит прочитать их все! А один брат Аббе был когда-то школяром и не забыл тех глупых стишков, которые сочинял в миру… Но отчего бы ему быть проклятым за это? Если кто-то здесь и проклят, так это ты, и именно за то, что хочешь увести меня отсюда!
— Мой господин, — сказал Нан в отчаянии, — опомнитесь, что вы такое говорите? Клянусь гвоздем, я вызволю вас из этой беды.
— Ах, так? — рассердился сир Ив. И обернулся к братии, которые уже приплясывали на месте от нетерпения. — Возьмите же его и привяжите к дереву, а потом мы побьем его камнями, чтобы впредь он не дерзил нам в нашей святой обители!
Безумные братья заревели и бросились на Нана. Напрасно он отбивался и звал на помощь. Его повалили и начали вязать. Веревок у них не было, поэтому в ход пошли гибкие прутья, а братья Аббе владели ими весьма ловко. И скоро Нан, оплетенный прутьями и как бы помещенный в корзину, был выволочен на двор, причем все это время его били и пинали, не щадя ни боков его, ни ног, ни головы.
Поскольку деревьев внутри обители не росло, его вытащили за пределы двора и там поставили, прислонив, возле первого же дерева. Затем братия разбрелись в поисках камней, как повелел им святейший отец Аббе.
Ив вышел из ворот последним. Он шагал, величаво вскинув голову. Движения его стали плавными, а лицо — неподвижным.
Увидев сира Ива, Нан громко заплакал.
Ив уставился на него:
— Почему ты плачешь, жалкое насекомое?
— Я боюсь, что меня и впрямь сейчас побьют камнями, — признался Нан.
— Что же в этом такого страшного? — удивился Ив. — Подобным образом всегда поступают с грешниками, которым желают спасения, и я не вижу причины делать исключение для тебя. Или ты предпочитаешь, чтобы твое тело вытянулось и скрутилось, и сплелось с другим таким же телом, и почернело, и прилипло ко входу в пещеру, которая обозначает врата ада и одновременно с тем букву «О»?
Нан не отвечал и только глотал слезы.
Тут к Иву прибежал один из братьев Аббе и, путаясь в своих лохматых одеждах, повалился ему в ноги.
— Святейший отец Аббе! — закричал брат Аббе. — Ужасная вещь! Ужасающая вещь!
— Говори, — позволил Ив.
— Во всей округе нет камней! Мы обошли все, и три кочки, и пять ручьев, и одно смоляное дерево… Нигде ни одного камушка, хоть ты убейся, хоть расколотись головой о дерево! А брат Аббе, — тут говорящий показал подбородком в сторону другого брата, застенчиво маячившего неподалеку, — тот обежал вокруг суковатого пня ровно сорок раз, и все сорок раз читал молитвы, которым ты научил его, — про Марион и ее ляжки, — и тоже не достиг цели!
— Что же делать? — задумчиво произнес Ив. — Возможно, нам придется забить грешника палками. Ступайте же теперь и ищите хорошие палки.
Брат Аббе возопил к небесам, благословляя мудрость нового настоятеля, после чего поспешно убежал.
— Господин мой, — закричал Нан, — неужели вы дадите этим сумасшедшим убить меня палками?
— Я не желаю слушать твои нечестивые вопли, — сказал сир Ив, отворачиваясь.
Нан всхлипнул и замолчал.
Спустя некоторое время из чащи выбежали братья, и каждый нес по палке. Ив махнул рукой, и первая полетела в Нана и ударила его по скуле. Выступила кровь, потекла, как слеза, а Нан откинулся к дереву и закрыл глаза.
Когда сир Ив увидел кровь, что-то в нем переменилось. Страница книги исчезла, тусклый блеск центурионовой фалеры погас, и, мелькнув удивленным юным лицом, сам Квинт Фарсал пропал в темной чаще Броселиандского леса. Перед Ивом был всего лишь Нан, его лесной товарищ, связанный гибкими прутьями, с разбитым лицом. Глаза Нана были закрыты, и Ив почему-то подумал, что его спутник, должно быть, умер.
Ужасаясь этому, Ив бросился к нему и закрыл его своим телом: очень вовремя, потому что как раз в этот миг другой брат Аббе бросил палку, и она огрела Ива по спине.
Ив закричал диким голосом, выхватил из-за пояса кинжал и накинулся с оружием на лохматых дикарей. Завидев блеск стали, они ничуть не испугались, однако не потому, что были храбры или надеялись на свою многочисленность, но потому лишь, что за века заточения в своей безумной обители совершенно позабыли о том, какие опасности могут быть сопряжены с блестящим, остро отточенным металлом.
Иву пришлось сильно разрезать руку одному из нападавших, чтобы память немного вернулась к ним. Они тоже увидели кровь, не чужую, какой была кровь Нана, а собственную, и принялись вопить на все лады. И так, вереща и подпрыгивая, они бросились к аббатству и попытались закрыть ворота, но единственная уцелевшая створка вросла в землю, и ничего у них не получилось.
И пока они воевали со своей дверью и с раной одного из братьев Аббе, тщась затворить и то, и другое, Ив подбежал к Нану и начал рвать и резать прутья, чтобы поскорее освободить его.
Он сильно тряс пленника и поневоле причинял ему большие страдания, так что Нан даже не открывал глаз, поскольку был убежден: все происходящее есть лишь продолжение казни.
Но затем прутья поддались и начали спадать один за другим, и Ив, заплакав, сказал:
— Слава Богу, Нан, ты жив!
Нан повалился ему на руки. Ив потащил его прочь. Они удалились аббатства всего на несколько шагов — все это время не прекращалась отчаянная битва братии с воротами, — и тут каменная стена сумасшедшей обители скрылась из глаз, как будто ее здесь никогда и не было.
