Я даже обрадоваться толком не успела, когда раздался негромкий голос Дина:
— Видите ли, достопочтенный Мастер… Мы-то уже худо-бедно привыкли к манере общения нашей соратницы, вы же, насколько я знаю, цените изящные речевые обороты и покой…
У меня просто дух перехватило от столь наглого поклепа. Я, значит, не в состоянии нормально выражаться?! Мои попутчики, значит, успели натерпеться от меня до такой степени, что готовы даже Мастера подбить на поддержание моей вынужденной немоты? Вот и кто они после этого?!
Серый хищник тем временем решил подкинуть побольше ядовитых колючек:
— Хотя выражения — это еще цветочки, вот когда она петь начинает… все то время, что не бранится!
— Точно! — поддержал его принц, и оба расхохотались.
Ну все! Вот так на меня уже давно не наезжали! У меня, между прочим, вокальные данные — каких поискать и слух абсолютный! Не зря в свое время руководительница нашего факультетского хора месяц ходила за мной по пятам, пока не взяла измором и не убедила вступить в их дружные и достаточно многочисленные ряды!
Я в принципе люблю петь, но, когда хобби превращается в обязаловку, да еще и за пропуски ругают, лично для меня сразу теряется добрая половина притягательности любого времяпрепровождения. Меня же, как на грех, угораздило встрять всерьез и без надежды на возможность откреститься: если потерю нескольких «сопранчиков» наша Эльвира Кимовна пережила довольно спокойно и даже не сдала девчонок суровому куратору группы, который тащил на своих широких плечах тяжкий воз факультетской самодеятельности, то в меня вцепилась мертвой хваткой — руками, ногами, да и зубами заодно…
В общем, не выдержала моя отзывчивая душа, и воспитание не позволило так обмануть возлагаемые на меня надежды, и пришлось мне добрых два года эксплуатировать свой глубокий альт редкого тембра на благо общества, чтоб им всем… в общем, жилось долго и счастливо! Такая вот страшная и поучительная история… А тут гляньте-нате —… из-под кровати, эксперты-самоучки объявились!!!
Я с трудом удержала себя в лапах, чтобы не устроить им веселую жизнь прямо сейчас, только сделала зарубочку на память, а Мастер уже плавно шагал ко мне, протягивая вперед руку. Шерсть на моем загривке неизвестно почему встала дыбом, верхняя губа вздернулась, обнажая клыки во всей красе, хотя мне и в голову не пришло бы демонстрировать пожилому колдуну всю вздорность моей непредсказуемой натуры. Он же, к слову сказать, ничуть не обиделся на столь откровенную неприветливость, лишь понимающе кивнул, опускаясь рядом со мной на лохматую шкуру неведомого зверя.
— Все правильно, девочка, не смущайся. Я еще более чужеродное создание для этого мира, чем ты, потому что даже не человекоподобен. Твоя звериная сущность это чувствует и не доверяет мне. И опасен я и впрямь не на шутку, только не для вас, поэтому будет лучше, если ты все-таки успокоишься и постараешься не мешать!
Размеренные звуки его речи подействовали вполне умиротворяюще, и я уже с интересом ожидала продолжения. Неправдоподобно тяжелая холодная рука слегка прошлась по моей шкуре от макушки до лопаток, приглаживая мех, потом плотно легла на затылок, слегка пригибая голову книзу. Кончики жестких пальцев попеременно давили на определенные точки, от ладони волнами шло пульсирующее тепло…
Веки постепенно тяжелели, перед глазами поплыл густой лиловый туман, в горле ощущалась какая-то странная дрожь. Я как бы со стороны видела себя, растянувшуюся у камина, и склоненную надо мной массивную фигуру в темно-сером балахоне. Теперь обе руки Мастера осторожно сдавливали шею и затылок, удерживая мою отяжелевшую голову в нужном положении. Волны убаюкивающего тепла сначала отдавались в черепе, потом пошли ниже, усиливая дрожь в гортани — словно что-то дробили в ней и выносили, как прибой размывает замок из песка, неосмотрительно воздвигнутый слишком близко у воды…
Я закашлялась и попыталась встряхнуть головой.
— Потерпи еще чуть-чуть! — раздался над самым ухом глубокий глуховатый голос. — Вот и все!
Рука в темной перчатке сделала быстрый жест, словно швырнула что-то в пылающий камин. Пламя затрещало и рвануло вверх длинными зелеными языками, заклубился едкий лиловый дым, но через минуту все стихло. Я глубоко и с удовольствием вдохнула, прочистила горло долгим раскатистым рыком и повернулась к выжидательно притихшим спутникам.
— Я не ослышалась, высочество? Твой избалованный светскими изысками слух настолько утончен, что мои чересчур эмоциональные высказывания тебя шокируют прямо до самой глубины нежной, чистой и непорочной души? Да еще до такой степени, что ты готов по этому поводу плакаться в первую же любезно предоставленную жилетку?! — Я плавно поднялась на мускулистых лапах и небрежной струящейся походкой двинулась к принцу, глядя на него в упор исподлобья и продолжая развивать мысль еще более медовым голосом: — А твои многострадальные уши, значит, уже устали сворачиваться в трубочку каждый раз, как я открываю рот? Может, мне стоит оказать вашему высочеству любезность и оборвать их совсем — как и все остальное, что подвернется под лапу?!
Ворх невольно прыснул, но напоролся на мой взгляд и тут же сделал вид, что закашлялся. Старый маг одобрительно кивнул, с явным интересом ожидая продолжения, а вот у Дина улыбка получилась несколько натянутой, поскольку он по горькому опыту знал, что подобный избыток ласковых ноток в моем голосе — признак еще более настораживающий, чем пресловутое затишье перед бурей.
— И когда это вас успело настолько достать мое пение?! — Теперь я стояла с ним нос к носу, прижав уши, ощетинившись и продолжая недобро щуриться. Может, это и глупо, но меня зацепило всерьез. К тому же я не выношу, когда мне начинают капать на самолюбие при посторонних, поэтому продолжала скалиться: — Можно подумать, у меня при твоей персоне существование настолько райское, что ничего другого не остается, как целыми днями петь! И потом, не ты ли говорил, что выбраться из дебрей Запределья тебе помог только мой голос?!
— Чего не скажешь впопыхах, да еще и в полумертвом состоянии! — махнуло рукой высочество, подмигивая остальным.
Воцарилась неловкая тишина. Волк зажмурился, пригнулся и прижал уши, Мастер укоризненно качнул капюшоном, а я только и сказала:
— Действительно! Могла бы и сама догадаться!
Развернулась, медленно прошествовала к огню, села спиной к этим… и принялась умываться. Тщательно полировала по одному выпущенные когти, вылизывала подушечки растопыренных пальцев, натирала мокрой лапой уши и щеки, расчесывала языком густой мех на боках — и совершенно не обращала внимания на то, что Дин уже добрых минут пять стоит у меня за спиной. Наконец он отважился шагнуть ближе и опустил руку на мой загривок:
