Таким же зеркально-гладким было и дно гигантской котловины — ни вывороченного камня, ни деревца или куста. Только что-то беловатое, бесформенное было разбросано по его черному глянцу. А в самом центре высилась та самая скала. Идеально ровный, остроконечный конус с отверстием в самой вершине.
— Это похоже на маленькую огнедышащую гору… — пробормотал Кальпурций Тиилл. — У нас на полуострове Аппро есть такие, только больше и положе. Не представляю, как мы взберемся наверх! У нас ни веревки, ни зубила… — Он знал толк в скалолазании.
— Там есть ступени, отсюда не видно, — пояснил альв. — Очень крутые, неудобные, но подняться можно. Если не будет сильного ветра.
— Ах, откуда здесь ветер, — безнадежно вздохнула ведьма. — Он, наверное, умер давно. Девы Небесные, какая же жара! Можно подумать, мы сидим в огромной сковороде, поставленной в печь… Или нет! Это не сковорода! Это форма для кекса, какой у нас в Гизельгере пекут, с дыркой посередине, — такое у нее сравнение родилось, чисто женское, но от этого не менее верное.
Ветра не было. Воздух плыл. Из-за бесчисленных красных бликов какая-то дурная зелень стояла в глазах. Ноги, вопреки опасениям, не скользили, ступали твердо — уже хорошо. Дна удалось достигнуть довольно быстро, должно быть, и часу не прошло. Спустились и увидели, что там белело. Кости это были, аккуратные кучки человечьих костей.
— Ой! — покачал головой Легивар. — Похоже, здесь еще какая-то дрянь гнездится. Надо соблюдать осторожность.
— Не похоже, — возразил ланцтрегер фон Раух. — Никакая тварь не станет специально раскладывать кости, она жрет, и все. Жертвы, вот что это такое.
— Какие жертвы? — не понял бакалавр, при всей его образованности и начитанности жизненного опыта ему не хватало.
— Человеческие, какие еще! — Йорген поднял череп, рассмотрел. — Лет десять тут лежит, пожалуй. Наверное, в первые годы Тьмы кто-то пытался ее умилостивить.
— А потом? — часто моргая, спросил Фруте.
— Потом она не умилостивилась, и все умерли. Некого и некому стало приносить. Это очень, очень старые кости… — Он сжал череп в пальцах, и тот развалился на части.
— Больше так не делай, — попросила Гедвиг, поморщившись. Ведьмам по роду их занятий не следует быть излишне чувствительными, но она такие вещи не любила.
— Не буду.
Йорген, как всегда, был покладист и мил, на воплощение Тьмы не походил решительно.
«И все же это он, — обреченно думал альв. — Больше некому».
На дне котловины стало совсем невыносимо, подошвы только что не дымились. Даже дышать было горячо. Черный Легивар свалился в обморок и в чувство долго не приходил. А когда пришел, Йорген прямо ему сказал, что думал, на правила хорошего тона наплевав:
— Да сними ты наконец эту черную хламиду, дурень! Сваришься ведь заживо!
Маг хотел по старой привычке обидеться, но вспомнил, что Йоргена могло уже не быть в живых, умилился и доброму совету внял. Жить сразу стало легче. «Давно бы так!» — подумала Гедвиг Нахтигаль. Хоть и казалось Легивару, что мантия придает его облику внушительности и таинственности, на деле же он смотрелся в ней довольно нелепо. Возможно, под сводами библиотеки или в колдовской лаборатории она выглядела бы органично, но в дальнем походе, измятая до неприличия, облепленная репьями по подолу, как хвост шелудивой собаки, украшением служить никак не могла. Кроме того, она просто не к лицу была своему хозяину, фасон ему не шел. Посмотришь издали — испугаешься: ну точно шторб из могилы вылез. А так — парень как парень, молодой, неплохо сложен. Зачем было себя уродовать?
…Должно быть, она думала слишком громко. Потому что следом за ее собственными вдруг пришла в голову совсем другая мысль, восхищенная: «Вот они, женщины! Нам жить, может, всего ничего осталось, а она рассуждает, к лицу бакалавру хламида или не к лицу!» И опять никто не понял, чего это перемигиваются и хихикают ведьма с будущим воплощением Тьмы.
А дальше начался подъем, и тут уж не до мыслей стало — только следи, чтобы не оступиться на крутом склоне, не сорваться со ступени вниз, не то костей не соберешь. А солнце печет, и воздух как кисель, и злая черная птица каркает над головой — откуда взялась? Неделями не видели ни одной, пустым и мертвым, как все вокруг, было небо! И вдруг нате вам напоследок — прилетела вещать беду… Кыш! Кыш, дрянь такая! Нет, не улетает…
…Нутро скалы разверзалось черным жерлом, винтовая лестница, сложенная каменными блоками, уходила внутрь. Там на дне — ужас и гибель, там гнездится вековечное Зло… Они рванули туда с таким воодушевлением, будто внизу их родная бабушка с пирожками ждала! Почему? Прохладой оттуда тянуло! Сыростью и тленом, если называть вещи своими именами. Пусть! Это лучше, чем безумная, испепеляющая жара. Скорее, скорее вниз — и будь что будет!
Была пещера, огромная — целый подземный зал. Дневной свет не мог в нее проникнуть, но сами стены излучали слабое, мертвенное сияние, что-то похожее они видели на тропе в проклятом лесу Айо. Каменный блок прямоугольной формы, высотой в два человеческих роста, стоял точно посередине пространства, узкая сквозная щель шла поперек него…
Семиаренс Элленгааль когда-то видел его целым, этот алтарь Тьмы. Десять лет назад он сам читал проступавшие на камне огненные письмена, это его собственный голос заставил глыбу расколоться пополам, и Тьма вырвалась из трещины, затопила все вокруг… Тогда его сердце трепетало, заходилось от ужаса, а спутники его, ныне покойные, стояли, замерев в молитвенном молчании, сраженные величием этого мрачного места…
Спутники нынешние повалились на пол вокруг алтаря, растянулись блаженно:
— Ах, как хорошо! Ах, как свежо!
А Йорген фон Раух без всякого трепета засунул в трещину палец и спросил с непосредственным любопытством:
— Выходит, оттуда она вылезла, да? — и палец зачем-то лизнул, будто не великого Зла им коснулся, а в муравейнике шарил или в банке с вареньем.
Довольно долго ничего не происходило. Вообще ничего. Просто лежали и отдыхали, поглядывая друг на друга, не воплощается ли сосед, не пора ли браться за мечи? Нет, спокойно, все спокойно…
— Ну что, — соскучившись, подал голос главный претендент на уничтожение, — кто-нибудь уже чувствует в себе Тьму? Я пока нет! Семиаренс, скажи, это всегда так долго? Может, мы что-то неправильно делаем?
Что мог ему ответить альв? Только руками развести. Выпускать Тьму в мир ему приходилось, обратно загонять — нет. Он ни малейшего представления не имел, как это делается. В первый раз все вышло само собой: спустились, увидели алтарь, и письмена проявились на нем… А теперь…
