Не раз они видели стаи созданий, похожих на пляшущие стулья. Однажды миновали скалу, на верхушке которой торчал шкаф, увенчанный конским черепом, заунывно скрипевший, несмотря на безветренную погоду – словно сухое дерево, готовое переломиться. В его скрипе слышалась угроза, дремотная и тоскливая.
– Золотоглазый был великим чародеем, но он был чокнутым хуже нашей собаки, – вполголоса заметил Гаян после этого шкафа, не произнося вслух имени одиозного древнего мага и не забыв прикоснуться к амулету.
– Кто спорит, – хмыкнул ехавший рядом Тибор.
Защиту на ночь устанавливал Мунсырех. Рен сама призналась, что здесь она бы с этой задачей не справилась.
Когда Гаян побывал в Подлунной пустыне в прошлый раз, шайка охотников за удачей, к которой он прибился, обошла центральную область Заффаги стороной. Ехали по берегу Ибды, тем путем, каким двигалось ругардийское войско. Сокровищницу Тейзурга так и не нашли, хотя с ними было двое магов-авантюристов, уверявших, что древний клад у них в кармане. Скорее всего, те маги преследовали какие-то свои цели, используя сокровища как приманку для спутников, однако Гаян внакладе не остался. Посмотрел, как живут в краю вечного лета, увидел почернелые руины Марнейи, торчащие из песчаных волн, словно из печального неподвижного моря – то самое проклятое место, откуда по всему миру Сонхи побежали трещины, будто по стеклу от удара камнем. Но даже в Подлунной пустыне, где нашел свою погибель Страж Сонхийский, не водилось такой пакости, как в Заффаге, которую на протяжении многих веков делили и никак не могли поделить Унбарх с Тейзургом.
Победителем в этой войне можно считать Тейзурга. Унбарху после триумфа под Марнейей, обернувшегося сокрушительным поражением, пришлось забиться в нору, где он сидит и поныне, а его противник, наконец-то дорвавшись, заселил спорные земли кошмарной плотоядной мебелью. Люди сюда забредают редко, а в остальное время, интересно, кровати и зеркала поедают друг друга или соблюдают пост?
У Гаяна созрело предположение: пресловутая сокровищница спрятана не в пустыне, а где-то здесь, самое надежное для нее место. И те верные слуги Унбарха, которых Тейзург позже похитил, о чем упоминается в его свитках – маг, перехвативший предназначенный Хальнору «клинок жизни», и четверо палачей, истязавших пленника – тоже, вероятно, томятся в каком-нибудь здешнем подземном тайнике с зачарованным входом.
– Вполне может быть, – отозвался Тибор, когда он поделился этими соображениями.
– Только нам этого добра не надо, – угрюмо добавил шаман. – Не про нас оно. Пусть себе лежит, где до сих пор лежало, и ждет того, кто расколдует Камышового Кота, как завещал Золотоглазый. А кто сунется – пеняй на себя.
Младшие соплеменники принялись дружно ему поддакивать, после недавней взбучки они стали на диво рассудительными и послушными.
Небо над Заффагой, такое же знойное и блестящее, как над Ибдарой, заволакивала грязноватая дымка, не смягчавшая жару, но бросавшая на сердце зыбкую, потустороннюю тень тоски. Тоже колдовство.
Потом впереди замаячила зелень, и вначале казалось, что она, сколько ни едешь, не становится ближе, только дразнит и уплывает вдаль заодно с окоемом. Хвала всем богам, это был последний из здешних изворотов.
На прощание им попалось несколько человеческих и лошадиных скелетов, припудренных серой пылью. Наверное, те, у кого не хватило упрямства гнать и гнать к убегающему горизонту: или впали в уныние и прекратили эту гонку, или рехнулись от безысходности. Хорошо, что тролли – народ твердолобый и настырный, к тому же и Мунсырех, и Рис утверждали, что выбраться отсюда можно, надо только продолжать двигаться вперед, не обращая внимания на отсутствие перемен.
Гаян про себя подивился: Тейзург был зловреднейшей личностью – и поди ж ты, влюбился в существо, для которого доброта и самоотверженность были так же естественны, как для других здоровый эгоизм. Чего только на свете не бывает.
А те несчастные, чьи кости лежат в пограничной области – это, наверное, искатели легендарной сокровищницы, с чего бы иначе их сюда понесло. Тоже додумались, что она спрятана в Заффаге, но вместо золота нашли свою смерть, обычная история.
Дальше расстилались каменистые пустоши, оживленные причудливой малахитовой порослью и древесными стволами в ржавой шелухе засохших листьев, с султанами длинных перистых ветвей на макушках. Щебетала пернатая мелочь лимонной, бирюзовой, крапчато-серой окраски, в пыли валялись потускневшие клочья змеиной кожи и виднелись следы, оставленные не ножками ходячей мебели, а звериными лапами и козьими копытами.
В разведку по окрестностям отправился Онгтарб с двумя троллями. Пока они отсутствовали, остальные охотились и бездельничали, не уходя далеко от стоянки. Мало ли на кого здесь можно нарваться. Местные жители, скорее всего, остерегаются подходить к границам зачарованной страны, но бывают же любознательные оригиналы, не говоря о колдунах, чужеземных авантюристах или возможных герцогских шпионах. Повстречаться с магическим существом тоже хорошего мало. Вожак и его спутники ушли, с головы до пят обвешанные амулетами, оставшиеся старались держаться поближе к шаману.
Гаян опасался стычек, но обстановка в лагере была на диво мирная для такой гремучей компании.
Тролли точили лясы с чокнутым говорящим псом, который в любое время был не прочь поболтать. Послушать их – уши потихоньку превращались в увядшие лопухи. Не потому, что шел треп о неприличных вещах, хотя бывало и такое, а потому, что несли взахлеб околесицу.
Рис, когда Тибор не мучил его тренировками, сидел около Ренарны. Иногда с разговорами, иногда молча, и лица у этих двух жителей города Танцующих Огней так и светились. Гаян ревновал. Тибор со своей стороны, кажется, тоже.
Между собой Тибор и Рен общались скупо и сдержанно, с легким оттенком неприязни, словно запертая в одной клетке пара хищников, которые могли бы сцепиться насмерть, но решили не драться. Тибор, никаких сомнений, головорез, однако не хам и не насильник – со всеми, кроме представителей этих двух категорий, Рен так или иначе ладила. Сама по себе неприязнь не повод для сшибки, каждому мил не будешь. К счастью для окружающих, и тот, и другая придерживались этой точки зрения и не опускались до взаимных подначек.
Ему с Тибором тоже нечего было делить. Этот парень круче, ну и пусть себе. Гаян никогда не переживал из-за чужого превосходства.
Подумалось, что из него получился бы просто чудный для ближайшего окружения король: терпеливый, нелюбопытный, незаметный… К лучшему, пожалуй, что Ругардой правит не он – или, вернее, было бы к лучшему, когда бы не Гонбер Живодер. Зачем герцогу Эонхийскому и Лорме такая несусветная дрянь? Впрочем, Рис ведь обещал сказать зачем, если шаман сварит для него специальное зелье. Ренарне и Тибору эта идея не нравилась, но он заявил, что по-любому сделает то, что нужно, и пусть ему не мешают.
