Эпилог
— Лежи смирно, что ты возишься?
— Мне больно.
— Где тебе больно?
— В шее. Затекла.
— А, ну это не страшно… Господин Элленгааль, там, в моем мешке, кофта… Вот так. Лучше?
— Лучше. А почему я живой?
— Это Кальпурций. Он ткнул в тебя жезлом.
— И я ожил?
— Ты не успел умереть.
— Но в жезле не было силы, он не светился.
— Было немного. Он напитался, когда ты убивал кларов. Он счел их за людей.
— Ох. Это ужасно.
— Не думай о них… Знаешь, мы с Кальпурцием решили пожениться.
— Да ты что! Наконец-то раскачались!.. В смысле какая радость! Когда?
— Домой вернемся и поженимся. Сразу.
— А он где?
— Дом?
— Кальпурций.
— Я здесь.
— А почему я тебя не вижу?
— Потому что у тебя глаза закрыты.
— А! Ну, я попозже открою.
— Хорошо. Спи.
— Только ты не уходи, ладно?
— Да куда же я уйду? Спи.
… — Рыбу будешь? Мы обедать собираемся.
— Буду. А что с моим Фруте? Вы его… Он умер?
— Нужен он кому — убивать его! В передней пещере сидит, плачет. Не беспокойся, Легивар его стережет на всякий случай.
— Чтобы снова не напал?
— Чтобы не сбежал по глупости. Он не нападет, он больше не одержим. Тьма покинула его тело.
— Слава Девам Небесным! Совсем?
— Йорген, мальчик, я должен тебе это сказать. Твой брат больше не одержим Тьмой, лишен ее силы. Но все, что он сказал тебе вчера… Детские воспоминания, обвинения… Это все было по-настоящему. Он думал так задолго до своего решения стать вместилищем зла. И в Тьму он шел осознанно, движимый ненавистью. Ничего не изменилось, понимаешь?
— Понимаю. Мы так виноваты перед ним, вся наша семья…
— Йорген, друг мой!!! Опомнись! Надо же такое сказать! Если вы и виноваты, так только в том, что в свое время не пороли его как следует розгами! Может, был бы умнее, негодяем не вырос!
— Вот и я о том… Скорее бы его родителям сдать… Он сильно плачет?..
— Переживет!
… — Семиаренс, не могу больше, скажи честно, я все загубил, да? Теперь Тьма будет всегда?
— О господи, мальчик! Нет больше Тьмы. Она ушла.
— Не может быть!!! С чего вдруг?! Я же не смог убить ее воплощение!
— Не смог. Только это нас и спасло. Взгляни на алтарь. Видишь?
— Вижу. Закорючки проступили. Их не было раньше, да?
— Это надпись на языке древних сарамеян. «Недостоин жизни тот мир, где брат идет на брата». В этом суть испытания. Мы этого не понимали раньше… Считали, воплощение должно быть уничтожено — а Тьма только этого и ждала. Если бы ты ударил — конец.
— Девы Небесные, как же все запутано… Скажи, а почему именно мы? Я и Фруте? Мало разве других братьев на свете?
— Не знаю. Может, дело случая. А может, потому что в вас двоих — кровь трех народов… Или им показался забавным такой расклад: обратить светлого во Тьму, противопоставить ему темного от природы и посмотреть, что получится…
— Ну и не было бы ничего хорошего. Если бы Фруте стал убивать вас на моих глазах, я бы не выдержал и убил его… Интересно, почему он не поступил так? Не догадался, что ли? На его месте я… гм…
— Видишь ли, это была бы совсем другая морально-этическая проблема, видно, она ИХ не интересовала.
— Почему?
— Трудно судить. Смертным не всегда дано постичь замыслы высших сил.
— Знаешь, лучше бы они нас в свои дела не впутывали.
— Знаю. Но они нас не спрашивают.
… — А что мы здесь сидим? Я домой хочу.
— Ждем, когда тебе станет лучше.
— О! Мне прекрасно! Идемте отсюда!
— Ты уверен, что выдержишь дальнюю дорогу?
— Ого! Еще как выдержу! Конем поскачу!
— Фельзендальским?
Он не раз и не два представлял себе этот счастливый момент — конец Тьмы. Как оно будет? Всякий раз воображение рисовало одну картину: желтое солнце в безоблачно-синем небе. Действительность оказалась иной. Еще не завершив подъем, они услышали шум — мерный, бархатный. Голубое небо увидели — маленькое круглое окно, точно над конусом роковой скалы. А дальше, насколько хватало глаз, от горизонта до горизонта небо было затянуто сизыми тучами. Они клубились, гонимые порывами ожившего ветра, громоздились друг на друга, от столкновения их рождались зигзаги молний. И повсюду, от Северных пустошей до южных морей, гор Альтгренца до неведомых восточных далей, шел дождь. Он лил и лил, не утихая, словно сами небеса спешили смыть с лика земли ту мерзость, что накопилась под ними за десять лет Испытания. А в единственный голубой просвет били косо яркие солнечные лучи, образуя огромный купол, и целых семь радуг выгнулось над скалами Хагашшая. «Радуга — это лестница в небо, по ней праведные души, оставив земную жизнь, поднимаются в чертоги дивного Регендала», — учили хейлиги.
«А что, — подумал Йорген с одобрением, — Девам Небесным в здравомыслии не откажешь: сразу столько лестниц скинули, чтобы не вышло давки. Представляю, сколько бесприютных душ скопилось в этих краях за десять лет!»
— Там на дне, в котловине, должно быть, целое озеро разлилось! — покачала головой ведьма, опасливо поглядывая вниз, на крутую лестницу, скользкую от воды. — Не представляю, как мы через него переберемся?
— Вплавь! — бодро откликнулся будущий муж. И добавил невпопад, зато лихо: — Семь футов под килем!
Дворянские титулы королевства Эренмарк (иерархия)
Лагенары (от нем. Lage — положение, состояние) — высшие дворянские титулы, обращение «ваша светлость»:
махтлагенар (от нем. Macht — власть) — титул представителя королевской семьи, королевского наместника;
ландлагенар (от нем. Land — край, земля) — титул правителя крупной провинции — ландлага;
лагенар — «титул учтивости» старшего сына либо назначенного наследника махтлагенара, по сути, соответствует шверттрегеру. (Дитмар носит титул лагенара, поскольку является единственным наследником махтлагенара фон Кройцера, деда по материнской линии.)
Трегеры (от нем. tragen — носить) — средние дворянские титулы обладателей земельных владений в составе ландлага, обращение «ваша милость»:
шверттрегер (от нем. Schwert — копье) — титул старшего сына ландлагенара;
ланцтрегер (от нем. Lanze — копье) — титул второго сына ландлагенара;
богентрегер (от нем. Bogen — лук) — титул третьего и последующих сыновей ландлагенара, старшего сына шверттрегера, ланцтрегера;
