– Я живо, – пообещал Линан и пришпорил лошадь.
В скором времени он увидел едущих в его сторону трех человек в четтских пончо и широкополых шляпах. Он натянул узду и стал ждать. Хотя он больше не обладал тем превосходным зрением, к которому успел привыкнуть, пока была жива Силона, по тому, как они держались в седле, Линан довольно легко определил, что это Коригана, Гудон и Эйджер. Четтская королева была самой лучшей наездницей, какую он только знал, – смотреть на нее было все равно что наблюдать за существом, которое являлось получеловеком-полуконем. Гудон же ехал, слегка покачиваясь в седле, чему он научился, работая лоцманом баржи на реке Барде, а Эйджер – так, словно ему было предназначено ходить пешком, хотя на самом деле с его горбом ему не предназначалось и этого тоже.
Линан попытался успокоить свое колотящееся сердце, попытался не закричать от радости снова видеть их. Он наблюдал за тем, как они перешли с рыси на шаг, а затем приблизились к нему медленно, почти осторожно. Эйджер добрался до него первым, потом Гудон и наконец Коригана. Он разглядел на их лицах неуверенность, следы страха. Линан с содроганием сделал глубокий вдох.
– Это я, – заверил он их.
Эйджер протянул руку и коснулся его лица.
– У тебя изменилась кожа. Она почти нормальная.
Линан не скрывал своего удивления.
– Я не видел себя в зеркале. Но смотри. – Он вытянул вперед правую руку, с ладонью, все еще в волдырях от хватания докрасна раскаленного в костре меча.
– Что случилось? – спросил Эйджер.
– Силона погибла, – просто ответил он.
Никакого другого объяснения у него не было. Коригана подъехала к нему вплотную. Взяв голову Линана в ладони, она заставила его встретиться с ней взглядом. Он не отклонился.
– У тебя карие глаза, – подивилась она. – Как у четта.
Раньше я никак не могла определить их цвет.
Гудон продолжал смотреть, углы его губ растянулись в знающей улыбке.
– Верно, маленький господин, я знал, что на самом деле ты никогда по-настоящему не покидал нас.
Линан почувствовал, как у него защипало в глазах.
– Верно, Гудон, я уезжал лишь на время.
– Но ты вернулся, – сказал Эйджер, и Линан увидел, что у того тоже слезы наворачиваются на глаза.
– Благодаря Дженрозе, – проговорил он, с трудом выдавливая из себя слова.
– Новость о ее смерти повергла твою армию в горе, – осторожно проговорила Коригана. Трое друзей знали, что эти женщины не дружили. – Особенно Подытоживающую и остальных магов. Им не верится, что они потеряли свою Правдоречицу так скоро и так вот…
– Думаю, Дженроза так и не согласилась с тем, что она Правдоречица, – сказал Линан. – Она хотела быть просто Дженрозой Алукар. – Он сморгнул собственные слезы. – Кем бы та ни была.
– Останься она в живых, – высказала мнение Коригана, – она, думаю, приняла бы свою судьбу. – Королева неожиданно улыбнулась. – Как ты знаешь, мы с ней не ладили; а именно так всегда и бывает между монархом и Правдоречицей.
– Верно, – согласился Гудон. Коригана мягко коснулась руки Линана.
– Я сожалею о той боли, которую вызывает в тебе ее смерть, к тому же столь скоро после смерти Камаля Аларна. По крайней мере, теперь они будут вместе в том покое, который приносит смерть.
Линан кивнул, благодаря ее за эти слова.
– Когда война наконец завершится, у нас будет время для надлежащей скорби по ним и по всем нашим друзьям и сторонникам, которые пожертвовали собой во имя моего дела. – Он взглянул на своих спутников и почувствовал прилив огромной любви к ним. – А до той поры пусть горе поддерживает наш гнев и ярость к врагу.
– Скажите, мой государь, – обратился Барис к Томару, – что вы думаете о пребывании нескольких тысяч четтов у самого вашего порога?
– Я думаю, мой друг, что предпочитаю его пребыванию у моего порога нескольких тысяч кендриицев, аманитов, сторийцев и луризийцев.
Они говорили тихо, так, чтоб их не услышал мэр. Мэр был товольно милым малым, симпатичным и старательно исполняющим свои должностные обязанности, но он принадлежал к числу людей, которые считают, что всем следует всегда ладить друг с другом, даже во время войны. Он сидел верхом на спокойной кляче с прогнутой спиной, и судя по его виду, чувствовал себя настолько неуютно, насколько это вообще возможно, будучи в парадном наряде мэра и не зная, что бы такого остроумного сказать в обществе короля и его поединщика.
– Боюсь, что они по-прежнему у вашего порога, – продолжал Барис. – Великая Армия теперь уже не уйдет, раз вы объявили войну ее королеве.
– Ничего подобного я не объявлял.
– Семантика, мой государь.
– Политика, мой поединщик. И никогда не забывай, что Линан, может, и одержал ряд побед, покорив две страны с помощью своей армии, но свою армию он покорил – как и весь народ четтов – с помощью навыка дипломатии, унаследованного им от своей матери. И когда завершатся все бои и убийства, облик грядущего будет определять именно политика – и Линан доказал мне, что понимает это.
– Думаете, он сможет выиграть эту войну?
– Я верю, что Линан сможет. Не буду притворяться, будто я понимаю те перемены, которые с ним произошли, но его кампании они ничем не повредили. Ты в последние дни провел с ним немало времени. Что ты-то думаешь?
– Выражается он помягче.
– У него та же крепкая голова, и это сулит нам всем удачу. Иногда глядя на него, я думаю, что он – перевоплотившийся Генерал, но затем он говорит или делает что-то, напоминающее мне, что Линан вполне самостоятельная личность. – Он быстро взглянул на Томара. – Однако единственное, насчет чего я не уверен, так это насчет его хваленой армии.
– Пока она действовала неплохо, – указал Томар.
– Они проиграли сражение первой же армии Гренды-Лир, с которой столкнулись.
– По сути, не такое уж это поражение. – Томар пожал плечами. – Четтская армия большей частью уцелела, в то время как от армии Гренды-Лир остался лишь огрызок; а затем армия четтов за два сезона достаточно восстанавливает силы, чтобы завоевать Хаксус – совершив, могу добавить, нечто такое, чего никогда не удавалось достичь армии Гренды-Лир, а затем – Хьюм.
– Некоторые сказали бы, что они завоевали и Чандру.
– Тогда эти некоторые ошиблись бы, хотя я не сомневаюсь, что Чандра пала бы под натиском Линана, не присоединись я к нему.
– Мне любопытно, государь. А когда вы решили-таки присоединиться к нему?
– Ну, какая-то часть меня, должно быть, решила, как только я получил от него письмо. Когда в Кендре убили Берейму, была совершена огромная несправедливость, и если она не будет отомщена, сердце королевства сгниет.
