— Хорошие собачки, — похвалил он, и вернулся к трапезе. — Королевским псам королевские объедки!
Я тоже взял запеченный кусок телятины, подлил вина и последовал за королем. На миг он оторвался от своего занятия, утер платком губы, и поднял на меня заинтересованный взгляд.
— Можешь иметь все, используя лишь силу мысли?
Я лишь молча кивнул, самозабвенно пережевывая сочный ломоть.
— Хоть показал бы.
— Не люблю показывать дешевые фокусы.
— Покажи не дешевый.
— После.
— Когда?
— Через три дня.
— Почему через три?
Я заговорщически придвинулся к нему и тихо произнес:
— Потому что к твоим стенам идет соединенная армия двух королевств. И ведет ее тот самый герцог…
— Проклятье! — хватанул он кулаком по столу. Посуда со звоном подпрыгнула, а вино расплескалось. Почему-то он безоговорочно и сразу поверил мне. Неужели я уже вызываю безотчетное доверие. — Дэ Грисс! Проклятый шелудивый пес! Прохиндей! Перебежчик! Я так и знал! Надо было его четвертовать своевременно! А голову повесить в оружейной, вместе с кабанами лосями и оленями. Хотя он сам наставит рога любому… Он всегда был скользким и хитрым. И постоянно выходил сухим из любой передряги. За это, правда, я его и ценил. Э — эх!
— Поздно, — поцокал я.
— Поздно, — мрачно согласился он. — Но… при чем здесь ты?
Я блаженно прикрыл глаза и тихо прошептал:
— Увидишь.
Сколько бы он не приставал ко мне с расспросами, но ничего более так и не выудил. Я отмалчивался, выкручивался, мотал головой. Под конец я даже прикрикнул. Стража порывисто бросилась к нам, но Вальгред остановил их. Больше вопросов не последовало. Мы еще поболтали некоторое время, доели рябчиков, допили вино, подчистили подносы с фруктами. Теперь же устало сидели, перебрасываясь редкими фразами. Наконец, король грузно поднялся.
— Ладно, Чемпион, рад был поговорить с тобой. Но мне уже пора спать. Режим. Завтра с утра много работы. Совет лордов, решение проблем с канализацией в квартале рыбаков, строительство новых дворцовых конюшен, прием главы торговой гильдии, встреча с послом из южных земель, пара казней, обсуждение турнира и прочее. Да еще неизвестно, как там они бунт усмирили.
Я благодарно поклонился и тоже поднялся.
— Ах, да, — вдруг вспомнил он. — Могу я тебя попросить?
— Смотря, насколько твоя просьба окажется достойна? — насторожился я.
— Э, видишь ли, — замялся монарх, — тут такое дело…
— Ты собирался на покой, — напомнил я. — Так не тяни.
— Ну да, точно. Э… как бы то лучше сказать…
— Хоть как, — посоветовал я.
— Я бы хотел попросить тебя посидеть немного в моей тюрьме, — наконец высказался он.
Я в замешательстве поскреб подбородок. Вальгред тут же добавил:
— Только не сочти за оскорбление. Так — формальность. Мне важно, чтобы все это видели. Понимаешь меня. Ну, ты должен понять — иначе не болтали б мы с тобой столько часов кряду. Во избежание дальнейших смут мне нужно наказать смутьяна. Ну, хотя бы создать видимость. Вернее, чернь пусть думает, что ты исчез, но придворные пусть видят мое могущество. И дрожат в страхе перед грозным владыкой. То есть, во избежание дворцовых смут. А там, наверняка пойдут слухи. И дойдут до масс. Тогда и ими овладеет дрожь. Они будут лишь перешептываться в своих хижинах, в тавернах и кабаках, на рынках и дворцовых площадях. И тайно уважать своего владыку. Вернее — бояться. Но для меня то без разницы. Лишь бы не бунтовали лишний раз, что для их же блага полезно. Тюрьма — это всего лишь оборот речи. Там будет роскошный зал под стать этому. Вино, фрукты, изысканные заморские яства, молодые танцовщицы. И все, чего душа пожелает. Ну, хотя бы денек.
— А если я откажусь? — хищно усмехнулся я.
— Тогда ты будешь противоречить сам себе, — угнетенно вздохнул Вальгред, но глаза его подозрительно вспыхнули. — Ведь ты сказал, мол, желаешь понять устройство улья, но не ворошить его. По правде говоря, ты уже разворошил его. Отказом же разворошишь еще больше. Пойдут слухи о том, как простолюдин все перевернул с ног на голову, унизил высокородных, отпировал с королем и безнаказанно улизнул. Знаешь, что начнется? О, нет, не хаос. Снова казни. Мне снова придется усмирять дворцовых бунтовщиков, которые подхватят твою идею, понесут ее в массы и начнут воплощать там и сям. Поэтому мне нужно хоть как-то тебя наказать. Но я лишь сделаю видимость.
Я принялся с хрустом разминать шею.
— Неужели ты думаешь, что повсюду пинками начнут выбивать рыцарей из седел? Разве еще кто-то может проделать такое?
— Нет, но тень пренебрежения закрадется в умы простолюдинов. Их умы и так темны, зачем сгущать краски?
— Тогда, может, казним меня? — весело предположил я. И лениво зевнул.
Король уставился на меня, словно на призрака.
— О, ты что? Разве можно казнить такого чело… э… тебя? Да и как тут создашь видимость?
— Я могу долго болтаться в петле. Хоть целый день. Или неделю. Да хоть год! И ничего мне не будет. Так — горло попершит, да и пройдет. Пару бутылей вина — и порядок. Ну, если долго, то еще бочонок пива.
Король как распахнул рот, так и не смог его закрыть. Но вскоре сумел.
— Хм, заманчиво, заманчиво. Но… пожалуй нет. Не будем зверствовать и ограничимся тюрьмой. К тому же все знают, насколько опасны мои тюрьмы. Так ты согласен?
— Выходит, ты навязываешь мне свою волю? — я впился в него въедливым взглядом.
Он покачал седой головой, и каменья его короны заплясали в искрометном танце.
— Отнюдь. Ты свободен, и можешь хоть сейчас покинуть меня. Тем более, я не имею способов удержать тебя. Но где будет твоя благодарность? Благодарность же и есть первый признак мудрости. Ведь так?
— Вот видишь, — улыбнулся я. — Один способ уже есть.
— Брось. Совпадение трактовок. Так как?
— Ты же мудрый король? Ты ведь знаешь ответ?
Он растянул широкую улыбку. А я поспешил добавить:
— Только, сам понимаешь — охрану ставить бесполезно.
— Само собой.
— И замков быть не должно.
— Само собой.
— Лишь засов.
— Зачем? — на миг глаза его протрезвели и удивленно заморгали.
— Чтобы изнутри запираться.
И я задорно подмигнул.
«Не жди меня, и я вернусь.
А будешь ждать — познаешь вечность».
Хранитель желаний
Я полулежал, откинувшись на полированные стенки небольшого бассейна, вырубленного прямо в полу. Отделанный дорогим красноватым камнем, он напоминал страшную рану от вырванного сердца. А в полумраке свечей и масляных светильников теплая вода казалась настоящей кровью. Вокруг меня ковром пестрели благоухающие лепестки роз и лилий. Огоньки масляных светцов плясали по богато убранной зале. Иные источали редкие благовония, ласкающие ноздри. Залу подпирали строгие колонны редкого голубого мрамора. Их капители украшали высеченные орлиные головы, распахнувшие клювы. У стен стояли мраморные фигуры обнаженных дев, вооруженных воинов и мифических зверей. В глубине залы темнело мягкое ложе, устланное пятнистыми шкурами. Повсюду пушистые пальмы и изысканной красоты цветы в изящных вазах розового камня. Одни из них стояли на полу, другие на золотых цепях свисали с потолка. Стены задрапированы тонкими вычурными гобеленами, восточными коврами, и покрыты высеченными рельефами. А одна из стен так и вовсе представляла собой сплошной массивный горельеф с запечатленной сценой битвы.
