Она закрыла глаза, и так замерла, прижав голову дочери к своему плечу. Вдруг резко дернувшись, машина остановилась и Ника, не открывая глаз, почувствовала, как откры-лась дверь и всё таже знакомая цепкая рука мужчины, схватив её за плечо, безжалост-но потащила из салона.
— Быстро из машины, и за мной!
Хриплый голос Игоря выдавал волнение и, кажется, даже страх. Да-да! Несомненно, страх! Крепко сжав ладонь дочери, Ника потянула её за собой. Девочка, испуганно хло-пая глазами, непонимающе смотрела на мать.
— Быстрей!
Злой голос зашипел, и ненависть отразилась в глазах мужчины, когда он глянул на девочку. Ника почувствовала, что-то страшное исходит от Игоря, когда вдруг увидела его блеснувшие в темноте глаза и руку, поползшую к карману куртки. Ника обняла дочь резким движением, и прижала к себе.
— Ну-ка, отойди от девчонки! — быстро и нервно произнёс Игорь. — Теперь ты должна увидеть то, что я приготовил для тебя…
— Ты не посмеешь этого сделать! — спокойно проговорила Ника. — Убей меня! У тебя много чего накопилось по отношению ко мне. Но дочь не тронь!
— Дочь? Чью дочь? Я поклялся убить этого недоноска у тебя на глазах. И я сделаю это. А ты мне нужна! Нужна! — зло рассмеялся Игорь, и Ника с ужасом увидела блеснув-шее в свете луны дуло пистолета
Почти бессознательно она схватила Геру за руку, и, подталкивая её, побежала к строя-щемуся неподалёку от дороги многоэтажному дому, чернеющему пустынными глазни-цами окон. Ника знала этот дом. Это была новостройка, расположенная неподалёку от дороги и от того района, где проживает мама…
— Стой! — закричал Игорь, и сзади раздался звук странный, и в тоже время такой ма-лознакомый, что Ника не обратила бы на него никакого внимания, если бы не дочь, ко-торая, вдруг вскрикнув, стала медленно оседать на снег.
— Гера! Ге-е-е-ра-а-а! — раздался в тишине ночи дикий, полный ужаса и боли женс-кий крик. Этот крик эхом пронёсся по огромной заброшенной новостройке, и затих где-то вдали, среди жилых многоэтажек.
Ника ничего не понимала. Ничего, кроме того, что дочь её падала на этот темный, по-буревший от весеннего солнца снег, но всё ещё слишком светлый для того, чтобы можно было увидеть на нём тёмные капли крови, падающие вниз, из-под ставших вдруг липки-ми пальцами…
Она падала вместе с дочерью на этот грязный снег. И она умирала вместе с дочерью. Она выла над дочерью как старая одинокая волчица, и, не понимая ничего, она опять бежала, куда то прочь от неё, увлекаемая чьми-то сильными руками, при этом огляды-ваясь на то хрупкое тело, что распласталось на темном снегу.
Она видела бегущего человека, склонившегося затем над её ребёнком. Она слышала гулкие звуки над своим ухом, и знала, что это выстрелы, один из которых убил её дочь. Ей не было страшно! Нет! Она словно заснула, и этот сон, этот дикий сон больше не тре-вожил её, кроме той мысли, что у неё больше нет Геры!
— Стой! — сильная рука обхватила её за шею, и голос Игоря, злой и насмешливый, крикнул куда-то в темноту пустых провалов окон: — Ну, а теперь иди, спасай свою возлюб-ленную. Иди! Я жду тебя давно! Иди же! И я с удовольствием, с превеликим наслаждением продырявлю и тебя…
— Послушай, Игорь! — раздался через мгновение другой голос, и Ника, вздрогнув, при-слушалась.
Да, это был он. Он, её Володя! Он, только он мог спасти её, но…но зачем ей теперь жить, если нет Геры!
— Игорь, отпусти Веронику! Я прошу тебя как разумного человека.
— Что? Ты просишь меня? А вспомни, когда я просил тебя отпустить меня той ночью, что ты сделал? Ты засадил меня как сексуального маньяка за решетку…
— Ты лечился! В больнице…
— Что? Лучше бы ты меня убил…
— Ты был виновен и понёс наказание! — спокойный ответ разнёсся гулким эхом по пустым этажам здания.
— Я виновен? Если это и так, то всё из-за неё, этой твари, которая была когда-то мне женой. Неверной женой, и твоей любовницей. И ты говоришь мне о милости? — завопил Игорь, прижав шею Нике так, что у неё потемнело в глазах и опять нечем стало дышать.
— Я долго ждал этой минуты! Сегодня я решил рассчитаться с вами со всеми, за мои обиды. И ты приехал вовремя! Спасибо тебе за письмо с телефоном, а то ведь я решил, что моя бывшая жена всё ещё ждёт меня! А жаль! Очень жаль с ней расставаться. Ну да ничего! Одну я уже прикончил, верно, Ника?
Ника вдруг забилась в рыданиях, сквозь всхлипывания повторяя:
— Нет! Я не хочу жить без Геры! Не хочу!.
— Ну вот, ты слышишь? Она говорит о своём нежелании жить. Два ноль в мою поль-зу! — захохотал дикий голос, который опять гулким эхом разнёсся по пустому зданию.
— Ника, не верь ему! Гера жива! Слышишь! Она жива, всего лишь ранена!
— Я промазал? — с усмешкой проговорил Игорь, и Ника вновь почувствовала, как его рука с силой сдавила её шею. — Жаль! Тогда дочь не увидит свою мать. Очень жаль!
Ника качнулась в сторону, с усилием освободив руку от мешавшей ей веревки, висев-шей на правом запястье, и вдруг ударила Игоря, стоящего позади неё в пах. От неожи-данности Игорь ахнул, и рука его, державшую Нику за шею, ослабла. Всё это произошло так быстро, что когда Ника вырвалась из его цепких рук, и метнулась в сторону чер-ного проёма двери, услышав за спиной крик: — Стой! — то не сразу поняла, что этот крик относится к ней. И лишь пуля, ударившая сбоку по кирпичной кладке, указывала на то, что охота опять началась!
…она ждала, когда черная тень упадёт на противоположную стену. И когда она уви-дела эту подбирающуюся к ней огромную тень, то вдруг какая-то волна, совсем как в детстве захлестнула её, и она, издав крик полный ярости, рванулась вперёд, и уви-дела взметнувшуюся навстречу ёй руку. Она впилась в эту руку зубами, и с завыва-нием стала рвать жесткую ткань куртки. Но вдруг, сильный толчок в грудь, ощущение тяжести навалившегося на неё чужого тела, и чувство полёта. И ещё звуки выстре-лов. Вот и всё, что было последнее, прежде чем она погрузилась во тьму!
ГЛАВА 41.
Кажется, она давно уже слышит эти чужие, отрывистые команды, которые стран-ным гулким эхом разносятся сначала по какому-то пустому зданию, а затем оседают пластами в её больной голове. Иногда она слышит знакомые звуки, напоминающие ей о том, что сын до сих пор всё ещё смотрит по телевизору боевик.
— Данил! Негодник! Сейчас же выключи телевизор, и марш в постель!
Для того, чтобы проконтролировать сына, ей надо всего лишь открыть глаза, но веки словно налиты свинцом, а губы так тяжело выговаривают слова, что едва ли Данил услы- шит её шепот. Она пробует открыть глаза, но неимоверная усталость наваливается на неё, и она опять падает в какую-то огромную черную пропасть, у которой нет дна…
