— Они не люди.
— Это к делу не относится.
— Что? — Он вытаращил глаза.
— Кроме того, Дрейки такие же люди, как и я, или в основном ими были. Они никогда не вели себя непорядочно по отношению к нам. Разве тебя не учили этому в вашей тайной академии?
— Откуда ты знаешь об академии? — Он изо всех сил старался скрыть изумление.
— Ох, умоляю! Это же очевидно.
— Ты не понимаешь.
— Очень даже понимаю, — возразила я.
— Они промыли тебе мозги.
— Эй, это как раз ты что-то вроде слепого охотника.
Кайран прищурился.
— Это не шутки, Люси. Дрейки убили моего отца.
— Они этого не делали.
— Ты даже не знаешь, кем был мой отец.
— Я знаю, что ты идиот.
Он долго всматривался в меня, как будто пытался что-то найти, потом поглядел на мою чашку и попросил:
— Можно мне глоточек? Я всю ночь ничего не пил.
Конечно, я ему совершенно не доверяла. Он пробрался сквозь несколько рядов ограждений и вломился в тщательно охраняемые владения вампиров явно не с самыми лучшими намерениями. Но в конце концов, это был всего лишь чай. Что тут опасного? Я подошла ближе и поднесла чашку к его губам.
Кайран с благодарным видом сделал глоток, тут же грустно улыбнулся и прошептал:
— Извини.
Он сунул пальцы правой руки под левый манжет. Тут же раздался негромкий щелчок, и облачко чего-то похожего на сахарную пудру вылетело из его рукава. Между нами повис сильный запах шоколада и лилий. Мне захотелось чихнуть.
— У меня вообще-то иммунитет на феромоны вампиров, — надменно сообщила я ему, скрестив руки на груди.
Но Кайран, похоже, не разочаровался, не почувствовал себя побежденным.
— На эту смесь у тебя иммунитета нет.
— Нет, есть. Я не знаю, что ты там думаешь… — Комната вдруг слегка покачнулась, как будто я смотрела сквозь волну горячего воздуха, поднимающегося с перегретого асфальта. — Что за черт?
Новое облачко пудры.
— Это особая смесь, — произнес Кайран все тем же извиняющимся тоном. — Никто не может сопротивляться ей долго.
— Ты же не надеешься сбежать вот так!
Все цвета вдруг странно изменились, как будто наполнились светом. Красные бархатные занавеси словно начали истекать кровью.
— Я закричу! — Я открыла рот.
— Нет, не закричишь, — спокойно произнес он.
Я закрыла рот. Вкус какао и цветов заставил меня задохнуться. За ними скрывалось что-то еще, но я никак не могла уловить, что именно. Не только лакрица и виски… Я чувствовала себя слабой, опьяневшей и где-то в глубине, под всем этим, — бешено злобной.
— Развяжи меня, Люси.
Мои руки неуверенно приподнялись.
— Нет, — прошептала я, глядя на них как на чужие, и вонзила ногти в собственные ладони. Под волосами и на лице у меня выступил пот. Очки соскользнули на кончик носа. — Нет.
— Развяжи меня, Люси, — потребовал он куда более настойчиво. — Я удивлен. Редко кто нуждается в повторении. Но тебе все равно не устоять против этого. Ты только себе же сделаешь хуже, если попытаешься.
Я отчаянно сопротивлялась этому принуждению, но проиграла. Узлы как будто сами собой ослабли и развязались. Когда руки Кайрана стали свободны, он сам вывернулся из веревок, сжимавших его плечи, а потом наклонился, чтобы развязать лодыжки.
— Стой на месте, Люси. Молчи и не шевелись, пока я не уйду.
Я боролась, напрягая все свои силы, но меня как будто стянули липкими цепями. Дрейки меня просто убьют. Я выпустила на свободу их единственную добычу, которая теперь подняла оконную раму и выскользнула в разгромленный сад. Кайран не знал о сигнализащш, но и она не помогла. Я беспомощно наблюдала за тем, как он взобрался на декоративную каменную стену, бегом пересек поле и исчез в лесу. Солнечные лучи ярко светили ему в затылок.
Я услышала шаги, негромкое ругательство и яростный голос Николаса:
— Какого черта ты натворила?
Освобождение было внезапным и полным. Мои мышцы как будто превратились в воду. В глазах у меня потемнело. Я упала на ковер, сознания не потеряла, но мне понадобилось целое мгновение, чтобы снова открыть глаза. За это долгое время все предметы обстановки вернулись на свои законные места. Николас присел рядом со мной на корточки, глаза у него сверкали.
— Ты маленькая идиотка!
Последние ощущения липкой паутины рассеялись. Я загорелась желанием окончательно прийти в себя. При мысли о том, что влияние пудры может оказаться неистребимым, внутри меня понеслись волны паники, похожие на бешеных хорьков. От страха меня затошнило. Я внезапно села, как будто меня огрели хлыстом. Возбуждение, накатившее от осознания того, что тело снова мне повиновалось, оказалось слаще любого шоколада.
Но Николас, похоже, не был со мной согласен.
— Когда ты перестанешь ломать мне нос?! — заорал он как раз в тот момент, когда в комнату ворвались остальные члены семьи.
На его пальцы полилась кровь, когда он с треском поставил нос на место.
— Упс… — выдохнула я, поморщившись.
Вообще-то было хорошо хотя бы то, что он так быстро исцелился. Я потерла лоб в том месте, где он столкнулся с носом Николаса. Я дышала неровно, как будто слишком долго пробыла под водой. Полуодетый Куинн уставился на стул и веревки, свернувшиеся, как спящие змеи. Он сначала вспыхнул, потом его лицо стало ледяным.
— Какого черта, где он?
— Она его выпустила, — резко произнес Николас, поднимаясь во весь рост.
Только тут я заметила, что на нем одни лишь пижамные штаны. Грудь Николаса была обнажена, на ней выступали крепкие мускулы. Я задышала громче. Объединенный гнев всех Дрейков заставил меня съежиться. Новая волна адреналина ворвалась в мою кровь. Отлично. Я уже чувствовала себя так, словно выпила пару литров эспрессо, и просто не знала, то ли сейчас потеряю сознание, то ли взорвусь.
— Ты в порядке? — Это Соланж поспешила мне на помощь.
— Думаю, да.
Зубы у меня стучали. Я старалась подавить слезы разочарования и вины, вскипавшие на глазах. Николас сначала изобразил презрение, потом грубовато закутал меня в вязаный шерстяной плед и подтолкнул к дивану.
— Ты совершенно зеленая, — пробормотал он, нажимая мне на затылок и заставляя наклонить голову к самым коленям. — Дыши!
Хелена уже стояла у окна, негромко рыча. Она прикрыла глаза ладонью. Стекло делало солнечные лучи безопасными, но все равно бледные глаза вампиров были слишком чувствительны.
— Мне очень жаль, — в отчаянии сказала я. — Я всего лишь хотела дать ему глотнуть чая. Он сказал, что умирает от жажды.
Я прекрасно видела, что Лайам сдерживается лишь огромным усилием воли. Сухожилия на его шее натянулись так, что их было видно издали, а подбородок как будто стал каменным.
