ГЛАВА 43.
Где-то на кухне загремела кастрюля, и Ника, вскочив с постели, накинув халат, помча-лась в ванную. Затем быстро оделась, и вскоре уже была на кухне, где на плите стоя-ла сковорода, и в ней что-то шумело, изрыгая вместе с ароматом яичницы звуки, похо-жие на змеиное шипение. Ника уставилась на мужчину, стоящего к ней спиной.
— Неужели ты умеешь готовить завтрак? — готов был вырваться возглас удивления у Ники, но она благоразумно закусила крепко губы, и только молча смотрела на муж-чину, о котором она так много знала, и в тоже время не знала ничего.
— А, это ты? Доброе утро! — вдруг обернулся Володя к Нике, и, улыбаясь, добавил:- Я голоден как волк! Уже скоро десять на часах, а мы ещё не завтракали. Я всю ночь не сомкнул глаз… всё думал о еде.
Она смотрела на Володю как на доброго сказочного волшебника. И когда его глаза встретились с её глазами, когда синь весеннего неба столкнулась с темнотой летней ночи, Ника вдруг залилась краской, совсем по-девчоночьи, и опустила глаза. Что-то там, внутри её тела сладко заныло, а сердце сомлело и размякло…
— Ну, нет! — делая усилие над собой, Ника отбросила от себя все эти изводящие её душу мысли и чувства, и этот взгляд, тянущихся к ней глаз.
— Я еду в больницу! — холодно проговорила она.
Мужчина удивленно посмотрел на неё, затем на ручные часы.
— Сейчас врачебный обход, ещё рано!
— В самый раз! — ответила Ника, и быстро пройдя в прихожую, стала одеваться.
А через несколько минут они вдвоём уже шли к остановке такси, и каждый из них молчал, и каждый, очевидно, думал о чем-то своём.
Мария лежала на койке, когда в палату вошла дочь, а следом за ней высокий стат-ный мужчина с ёжиком коротких светлых волос, лицо которого поразительно напоми-нало о ком-то. Мария вопросительно посмотрела на дочь, как — бы спрашивая её, кто это?
Но Ника расспрашивала Марию о здоровье, и словно не замечая вопросительного взгля-да матери, улыбаясь, рассказывала ей о детях, об учёбе, о непослушной своенравной Гере, и умнице сыне Данилке. Иногда Ника обращала свой взор на Володю, словно го-воря ему:
— Я лгу, но так надо! Пойми меня!
И он согласно кивал головой, подтверждая её слова.
Наконец Ника поднялась со стула, и, поцеловав мать, пошла к двери. Мужчина тоже склонился над Марией, и она, вдруг сжав своей сухонькой ручкой огромную мужскую ладонь, протянутую к ней, спросила слабым дребезжащим голосом:
— Вы же Володя? Это правда?
Мужчина улыбнулся, поднял её сухонькую руку к своим губам и поцеловал.
— Правда, тётя Мария, правда!
Старая женщина вдруг заплакала, тихо, словно боясь, что её услышит Ника, которая уже стояла у двери.
— А я смотрю на вас, и не узнаю! Что же вы молчите? А я ведь так много хотела спро-сить у вас…
Володя вновь улыбнулся, и ласково погладив старую женщину по плечу, произнёс:
— До свидания тётя Мария. Поправляйтесь. Мы с вами вдоволь ещё наговоримся, у нас будет время…
Ника молчала. Она молчала и тогда, когда Володя передавал ей слова врача о том, что Гера в реанимации, и к ней пока никого не допускают. Зато Данилка, увидев свою мать, и узнав, что его выписывают, стал прыгать от восторга вокруг Ники, но, увидев направленный на него внимательный взгляд высокого незнакомого мужчины, стоящего неподалёку, вдруг почему-то застеснялся, и затем весь путь настороженно приглядывал-ся к незнакомцу.
По дороге домой они зашли в милицию, к следователю. Майор Колесов, проходя по кори-дору, увидев Нику, радостно приветствовал её:
— Ну, наконец, я вас увидел. Давно вас жду…засвидетельствовать своё почтение.
Он улыбнулся, но затем улыбка исчезла с его лица, и он сочувственно произнёс:
— Конечно, очень жаль, что всё так произошло, и в тоже время, будем благодарны судьбе ли, или ещё кому, что всё закончилось благополучно.
Взглянув на высокого мужчину, что стоял рядом с Никой, Колесов проговорил:
— А вы, товарищ, заслуживаете больше, чем обыкновенную звезду героя. Если бы не вы, нам бы всем туго пришлось!
Он пожал руку Володе, и, наклонившись, похлопал Данилку по плечу:
— Равняйся на своего отца!
Колесов видно не заметил, с каким ужасом посмотрела Ника на высокого мужчину. Если бы это было сказано не здесь, не в этом сером мрачном здании, не в обществе сына и Володи, разве она смолчала? Она бы нашлась, что ответить!
А Колесов шёл по длинному коридору уже дальше, ничуть не волнуясь оттого, что он сейчас сказал. И почему он решил, что Володя её муж? Но кажется, никто не обратил внимания на эту фразу, кроме неё самой. Данил, глазел по сторонам, и восторженны-ми глазами провожал каждого проходящего мимо милиционера.
Володя пробыл в кабинете следователя недолго, как и Ника. Молоденький лейтенант, поглядывая с нетерпением на часы, извинился, и, схватив папку со стола, умчался куда-то по длинному коридору, едва успев выпроводить Нику из кабинета. Когда Ни-ка появилась в коридоре мрачного здания, Володя спросил серьёзно:
— Теперь домой?
Она кивнула головой, и опять мысленно уцепилась за последнее слово "домой".
— Он ведёт себя как хозяин положения!
Даже Данил, и тот не обращал на Нику никакого внимания. Уцепившись за руку Во-лоди, он что-то рассказывал ему, с восторгом заглядывая в лицо этого совсем незнако-мого ему мужчины.
Ника плелась позади. Она чувствовала, что сегодня она разбита и больна. Кажется, она просто не в состоянии вынести последствия шока. Шок? Да! То, что было вчера, это был ужас, шок, безболезненное состояние всего её организма, и самое главное всех её чувств. А сегодня она пришла в себя, и её тело, её организм начал сдавать. Кажется, её даже знобит, или это всё нервы? Да, это нервы! Так бывает! Она вспомнила случай, когда, окончив школу, устроилась временно на работу санитаркой в городскую больни- цу. Смена начиналась в восемь часов утра, и она, как всегда, опаздывая на работу, бе- жала к автобусу, уже загрузившемуся пассажирами. Она мчалась к передней, единст-венно раскрытой двери. Сам же автобус, стал медленно двигаться вперёд, и Ника, вдруг поскользнувшись на высоких тонких каблучках, стала падать, успев схватиться рука-ми за стальные поручни. Тело её наполовину ушло под автобус, но, резко подтянув-шись, одним рывком, она вскочила на последнюю подножку, и влетела в салон.
— Задавили! Задавили! — кричал кто-то громко, визгливо, а Ника в это время лихо-радочно шарила в карманах своего коротенького светлого плащика, отыскивая монет-ку, не обращая внимания на странные крики, и думая лишь о том, не обронила ли она при падении пять копеек.
— Ну, вы девушка даёте! Видимо в рубашке родились! — сказал ей кто-то из толпы пассажиров.
