— Я не могу стать твоей женой!
— Сейчас… — добавила она, увидев вновь тот- же жесткий колючий взгляд, неприятно поразивший её.
— Именно сейчас? — спросил мужчина, усмехаясь. — Но почему?
— Ты женат Володя! И у тебя есть ребёнок! Мальчик! — произнесла в раздумье Ника.
Но, увидев нетерпеливый жест Володи, словно пытавшегося прервать её, поспешно до-бавила: — Зачем делать больно той женщине, с которой ты живёшь! Я не хочу быть ви-новницей развода.
— Я не живу с ней! Я и она — мы давно уже чужие люди!
В глухом мужском голосе было столько скрытой боли, что Ника вдруг в недоумении уставилась на Володю.
— Он любит ту женщину! Любит! А она, Ника, кто она для него сейчас? Та девочка из детства, что была словно сестрёнка для соседского мальчика, и которую он, наивно, поклялся спасать всю свою жизнь. Спасать! Он и делает это успешно, по сей день. И, наверное, даже сейчас он предлагает ей очередной выход, из какого-то тупика. Но гла-за и голос выдают его. Для военного это чересчур откровенно. Нет, надо как в детстве! Нельзя одевать маску безразличия, или хитрить друг с другом, потому-что фальшь осо-бенно чувствуется тогда, когда человека ты знаешь очень и очень давно, и судишь о нём именно той меркой, с которой он начинал когда-то жить. И может быть, просто оче-редная ссора между мужем и женой переросла в большой семейный скандал? И не в отместку ли той, этот внезапный приезд сюда? Хотя о чём она… Здесь другое. Но за-чем же это обручальное кольцо, и столь поспешное предложение стать его женой… Кольцо!!! Однажды уже было платье…
На кухне появился Данил, и, радостно улыбаясь, поздоровался. Видно появление сы-на сняло какую — то напряженность, что незримо витала в воздухе. Ника даже тому
обрадовалась. Отпала необходимость о чем-либо опять спрашивать Володю, и отвечать ему самому, переживая заново неприятные минуты. Они пили чай с бутербродами, Да-нил о чем-то спрашивал Володю, а Ника, уставившись в свою чашку, опять думала…
"Странно! Почему она ничего, абсолютно ничего не знает о Володе? Она никогда, ни у кого, не спрашивала о его жизни, о его семье. Она не хотела знать о нём ничего, кро-ме того, что он просто живёт на этом свете. Просто живёт и всё! И может за это, жизнь пос-тоянно награждала её его любовью, его вниманием и заботой. И стоит ли сейчас думать о большем, когда ей уже далеко за тридцать…"
Ника вдруг засмеялась, и, обратившись к сыну, весело произнесла:
— Даня, а ты знаешь, что с дядей Володей мы стали друзьями очень давно, когда ему было почти столько же лет, сколько тебе сейчас…
— Да-да! — подхватил радостно Володя, благодарно взглянув на Нику: — А твоей маме было всего четыре года. Она тонула, а я её спас. С той поры, я стал её заступником, или рыцарем…
— Да знаю я, эту историю! — махнул рукой Данил, и хитро взглянув на Володю, спро-сил: — Дядя Володя, а когда мы в Москву приедем, вы наденете свою генеральскую форму?
Ника с интересом посмотрела на Володю. Она и раньше слышала, что именно так обращались к нему, но странное дело, тогда эти слова проходили так быстро мимо её соз-нания, она совсем не замечала их… Генерал? Но серьёзный взгляд сидящего перед ней мужчины говорил о том, что вероятно всего, это так и есть!
Она почему-то насмешливо усмехнулась, и ещё ниже склонилась над своей чашкой. Но Володя вдруг произнёс:
— А вот твоя мама, Данил, не верит, что я генерал! Правда, правда! — поднял он па-лец, словно пресекая тот возмущенный возглас, что готов был сорваться с губ Ники.
— Твоя мама, никогда, с самого детства не верила мне, и даже, кажется, не хотела, что-бы это так было!
— Но почему — же… — слабо запротестовала Ника.
— Потому что, увы, твоя мама, Данил, не любит генералов, да и всех военных. Не верит им, и, наверное, никогда не поверит, пока не убедится, что под строгим мундиром скры-вается самое обыкновенное сердце, которое бьётся, бьётся и бьётся, словно стучится в закрытую дверь. А дверь ту не открывают, или просто не хотят открыть…
Взглянув грустно на поникшую женщину, Володя обратился к мальчику:
— Но ты Данилка знай, что генералы — народ упрямый! Очень упрямый! Они всё рав-но своего добиваются. А вот когда ты приедешь ко мне в Москву, я буду встречать тебя в генеральском мундире. А ещё, может быть, ты увидишь и адъютанта, моего сына Слав-ку. Он и в самом деле славный парень, и тебе, думаю, он понравится. Я знаю, ты с ним по-дружишься.
— Нет, с малышами я не дружу! — серьёзно заявил Данил, помешивая в бокале чай.
— Он старше тебя, и даже старше Геры! — произнёс Володя, и Нику от этих слов слов-но обдало жаром. Значит он женился сразу-же, после Керкена. Тогда зачем, зачем он морочил ей голову…
Взволнованная, Ника встала из-за стола, и, отвернувшись к мойке, стала мыть чашки и блюдца, старательно пряча глаза от того, кто так настойчиво заглядывал ей в лицо.
— Мама и Гера ждут нас! — произнесла она, наконец нарушив эту невыносимую тишину.
Мужчина, сидевший рядом с её сыном, вздохнул и поднялся из-за стола.
ГЛАВА 46.
Мария стала поправляться. Но очевидно годы, да пережитый ужас той страшной ночи сделали своё дело. Её лицо, похудевшее за эти дни, стало ещё больше морщинис-тым, а тело, ставшее как будто меньше, напоминало издали фигурку девочки — подростка. Она передвигалась медленно по коридору, опираясь дрожащими руками на деревян-ный костыль.
— Мама! — бросилась Ника к Марии. — Неужели тебе разрешили ходить, или ты сама своевольничаешь?
— Ты что- же дочка думаешь, я всю весну и лето здесь должна проваляться? — про-бурчала Мария, сердито глянув на Нику. — Огород-то кто сажать будет…
Но тут глаза её округлились, затем налились неожиданной слезой, и она восклик-нула, обращаясь к высокому стройному мужчине, остановившемуся неподалёку:
— Володенька! Здравствуй сынок!
Мужчина ласково улыбнулся, шагнул вперёд, и бережно взяв пожилую женщину за руку, поцеловал её. А потом они все вместе сидели в небольшой уютной палате, куда Марию перевели сегодня утром. Яркое солнце залило своим светом белые безжизнен-ные стены, серые застиранные простыни, которыми была застелена узкая койка с дере-вянными спинками, и растянутой сеткой. Мария, с материнской любовью поглядывая на мужчину, рассказывала что-то о себе, обращаясь иногда к Нике, словно требуя под-тверждения своего рассказа, и Ника согласно качала головой, думая о своём. Но когда Мария вдруг заговорила с Володей о его семье, о детях, Ника вскочила, и торопливо попрощавшись с матерью, бросила почти на ходу:
— Я к Гере! Володя ещё побудет с тобой, а завтра мы придём к тебе с Данилкой!
