Эмоции детей лучше всяких слов сказали мне, что воспитание ни чем не уступало кормлению и одеванию. Что ж, раз хотите награду, вы ее получите!
— Спасибо, что напомнили, — улыбнулся я. — Да, действительно, Снежана передала мне кошель с драгоценностями и попросила оценить вашу заботу о ее дочках и наградить вас соответственно.
Картинно похлопав себя по груди, я достал из-за пазухи большой кожаный мешочек с камнями и высыпал немного себе на ладонь. В лучах заходящего солнца, бьющего в окно, блеск камней показался просто ослепительным. Зажав мешочек в ладони, я принялся указательным пальцем ворошить горсть драгоценностей, задумчиво перечисляя все то, что увидел:
— Итак, как я понял, дети целыми днями были нагружены тяжелой работой, никогда не имели нормальной одежды и около года недоедали. Учитывая все это, я решил, что размер вашей оплаты будет… — я ссыпал горсть камней обратно в мешочек и завязал его. — Вот таким.
Повертев в пальцах один из самых маленьких рубинов, которые мне удалось найти, я положил его на стол перед ошеломленными хозяевами замка, а потом спрятал мешочек в карман и сказал детям:
— Идем, нас ждет дорога!
В наступившей тишине я взял девочек за руки, покинул обеденную залу, а потом направился во двор. Нас провожали почти все работники замка. Кто-то просто молча смотрел вслед, кто-то желал удачи сестрам, а кто-то тихо матерился, поминая нехорошего мага, разворотившего ворота. Выйдя за стену замка, я подхватил маленькую Куню, посадил ее на руку, чтобы было быстрее идти, и пошел к деревне.
— А разве у вас нет лошади? — спросила Ласка, когда мы прошли половину дороги к деревне.
— Нет, мне она не нужна, — ответил я, ожидая этот вопрос немного раньше.
— Но ведь до Мардинана очень далеко идти! — удивилась девочка.
— А мы не будем идти, — ответил я с улыбкой. — Но пока я об этом помолчу. Люблю, знаешь ли, сюрпризы устраивать.
— А как там мама? — спросила Куня.
— Просто замечательно. Стала еще сильнее, умнее и красивее. А вот скажи, кто вам такие симпатичные имена дал? Мама постаралась?
— Нет, папа, — грустно сказала Ласка. — А скажите, он ведь…
— Да, он погиб, — подтвердил я.
Девчонки загрустили и нахмурились, поэтому мы продолжили путь в молчании. Зайдя в деревню, я остановился прямо посреди дороги, поставил Куню на землю и потом залихватски свистнул, сунув пальцы в рот. Дождавшись, пока на звук повылезают жители ближайших домов, я обратился к ним:
— Эй, люди, мне срочно нужна хорошая мальчишеская одежда на вот этих сестер. Даю за нее десять серебрушек!
Несколько секунд ничего не происходило, а потом одна из женщин, ковырявшаяся в своем саду поняла, что я совсем не шучу, и быстро юркнула в свою хату, даже не успев очистить руки от земли. Глядя на нее, какая-то бойкая старушка подхватила свои юбки и метнулась к дому неподалеку. Пример оказался заразительным, поэтому все жители, показавшиеся на мой свист, кинулись подыскивать одежду, надеясь успеть самыми первыми. В общем, в деревне начался повальный шмон. Бабы с мужиками, судя по звукам, что улавливали мои длинные уши, рылись в своих сундуках с одеждой, покрикивая друг на друга и стараясь опередить остальных. Десять серебрушек для них были большими деньгами, поэтому кое-кто даже спешно начал раздевать своих детей, а кое-кто и чужих, попавшихся под руку.
Уже через минуту передо мной появился ворох одежды, сваленной прямо на землю, а деревенские начали спорить между собой, кто же принес ее первым. Криков и шума было много, даже до легкой драки дошло. Девочки с удивлением и легким испугом смотрели на весь этот балаган. Пока жители разбирались между собой, я подобрал пару неплохих штанов, две сорочки и две жилетки, подходящих по размерам. Решив на этом остановиться, я рявкнул, стараясь заглушить все нарастающие крики крестьян:
— Нужны еще два одеяла и прочная длинная веревка. За все даю столько же!
Половина бросилась в дома, а вторая увлеченно и самозабвенно продолжала ругаться между собой, не ни на что обращая внимания. Когда мне были продемонстрированы несколько десятков хороших одеял и десяток мотков веревки, я выбрал из них два наименее дырявые и подхватил моток толстой пеньки, а потом порылся в кошельке. Так как всю мелочь я недавно отдал Киру с наемниками, то достал из мешочка два золотых и кинул их на груду одежды, сказав жителям:
— Разбирайтесь сами.
Кивнув сестрам, я подхватил свежеприобретенные шмотки, выбрался из шумной толпы и пошел дальше по дороге. Крики за спиной только все больше усиливались. Пройдя метров двести, я уже начал жалеть, что поступил подобным образом, но у меня просто не было времени искать в деревне подходящую семью, которая могла бы снабдить меня всем необходимым. Поэтому я только плюнул мысленно и понадеялся, что из-за моих денег дело не дойдет до поножовщины. В том, что все крестьяне передерутся еще до наступления темноты, я нисколько не сомневался.
Выходя из этой отсталой деревни, я подумал, что имперские нравы все-таки сильно отличаются от тех, что характерны для жителей Мардинана или гномов Подгорного королевства. А в альтарах я вообще нисколько не сомневался — они бы подобного позорища точно не допустили. И если бы кто-нибудь обратился к ним с таким предложением, то его вежливо послали бы к ближайшей швее, или подсказали, к кому можно пойти, чтобы найти все необходимое. Но никто и никогда не стал бы из-за нескольких монет с упоением бить своих соседей, материться при детях и проклинать односельчан, желая им всяческих несчастий. А глухой шум и крики за моей спиной говорили именно об этом. Но не это занимало мои мысли, а размышление на тему того, характерны ли эти нравы для всей Империи, или же только в этом графстве стараниями Нирамо моральные устои простых крестьян здорово пошатнулись? И насколько здесь виновата та фруктовая брага, поставками которой живет все Уларо?
— А зачем вам веревка? — вдруг спросила меня любопытная Ласка, отвлекая от мрачных мыслей.
— Вешаться буду, — хмыкнул я. — Обожаю, знаешь ли, вешаться по вечерам. Вот повишу немного и сразу начинаю чувствовать, что жизнь прекрасна.
Девчонка хихикнула, но сдаваться не собиралась:
— Ну, правда, зачем?
— Увидишь, — пообещал ей я и продолжил путь.
Когда деревня скрылась из виду, я сошел с тропы в лес и отыскал там небольшую полянку, которой хватило бы для превращения. Раздав детям одежду, я велел им переодеться, а сам стал связывать веревку и одеяла, превращая их в некое подобие седла с ремнями безопасности. Одно одеяло, после недолгих размышлений, я решил не использовать, чтобы дети могли им укрываться, но вот второе превратил в хорошую и мягкую подушку для сидения. Когда девочки в новой одежде вышли из-за деревьев, я отвлекся от дела и приказал:
